бессилен прийти на помощь собственной дочери, как и Мжаванадзе — жене.
Кстати, дословное совпадение двух бриллиантовых сюжетов ставит под сомнение реальное существование краденых бриллиантов во втором, брежневском, случае. Слишком уж идеально — для реальности — накладывается одна версия на другую, слишком много тут бриллиантов: будто действие происходит не в московской действительности, а в романе “Три мушкетера".
Тайным, но упорным преследованием Мжаванадзе и его жены Андропов оказал плохую услугу Шеварднадзе, через которого все это осуществлялось. Ибо с тех пор Брежнев очень сильно недолюбливал нового грузинского секретаря, и Андропову впоследствии стоило многих усилий склонить Генсека на сторону своего протеже, потому что борьба с коррупцией была в Грузии, в отличие от Азербайджана, драматичной, острой, доходила до кризиса, до покушений на жизнь Шеварднадзе и даже до взрыва памятника в честь “освобождения“ Грузии от меньшевиков русскими большевиками в 1921 году.
В отличие от Алиева в Азербайджане, с его исполнительской непреклонностью и жестким курсом изобличений и наказаний, Шеварднадзе более изобретателен в энергичных попытках восстановить социалистическую законность и прочистить, как он выражался, “капиталистический свинарник нашей республики". Крестовый поход против грузинской коррупции он начал сразу же после своего назначения, на первой же встрече с партийными и государственными руководителями Гру-зии, попросив их поднять при голосовании левую руку. “Подержите руки немножко", — сказал он и медленно обошел полированный стол, вглядываясь в запястья. "Сейка", “Ролекс", “Омега", “Джегер ле Култр“ — на каждом запястье красовались часы лучших иностранных фирм, и только один Шеварднадзе носил советские часы “Слава". “Для начала, — предложил он своим министрам, — отдадим эти часы на государственные нужды".
Первые мероприятия Шеварднадзе по борьбе с коррупцией были затем почти дословно перенесены Андроповым на всесоюзную площадку, вплоть до последовательности удаления министров и высших партийных работников, вплоть до их числа — около 20 в первые же месяцы чистки. Очевидно, грузинский вариант, детализированный, с живыми случайностями, помехами и промахами, устраивал Андропова больше, чем чистая, без единой помарки схема полицейского переворота в Азербайджане. В первые же месяцы власти и Шеварднадзе и Андропов придают первостепенное значение работникам идеологического фронта, чья задача — поддержать, разъяснить и “внедрить в сознание" масс новый политический курс. Одно из первых мероприятий Шеварднадзе — назначение нового секретаря ЦК КП Грузии по идеологической работе и нового главного редактора центральной газеты “Заря Востока". Соответственно и Андропов проведет немедленную чистку в идеологическом департаменте: сместит с должности и заменит новыми людьми секретаря ЦК по пропаганде и главного редактора центральной газеты “Известия". До мельчайших подробностей совпадают и дальнейшие акции партийного босса Грузии и Андропова в должности Генсека: последний был буквально заворожен эффективностью и изобретательностью грузинского варианта полицейского государства. К числу общих приемов относятся популяризация в народе увольнений, проводимых в партийном аппарате, осторожное стравливание “простого человека" с номенклатурой или с новым — по определению югославского диссидента Милована Джиласа — классом партийной бюрократии, узурпировавшей власть и высшие блага в стране. Но Шеварднадзе превзошел и предшественника Алиева и последователя Андропова, подключив к борьбе с нарушителями социалистической законности самое массовое средство информации — телевизор. Каждый вечер мы наблюдали в Тбилиси, как пустеют улицы, как торопятся люди из кино, из ресторана, со стадиона к условленному часу, когда на экране появляется усатый опер с очередными разоблачениями, которые могут коснуться и тех, кто сидит сейчас перед телевизором и еще не знает, что уже уличен законом и его верным слугой Эдуардом Шеварднадзе.
Так были публично разоблачены тысячи случаев коррупции, расхищения государственной собственности, растрат, спекуляций, подпольной активности. В преступные деяния вовлекались люди из всех слоев общества — от высших партийных работников, включая заместителя Шеварднадзе, двух судей Верховного суда Грузии и даже начальника грузинской милиции, до директоров заводов, врачей, инженеров, шоферов, колхозников. За пять лет непрерывных чисток было арестовано более 30 тысяч человек, половина из них — члены коммунистической партии. 40 тысяч были уволены со своих постов. Только в одном 1977 году потеряли работу 7 тысяч человек.
Шеварднадзе сократил и без того близкое в Грузии расстояние между тюрьмой и волей. Здесь нет человека, у которого бы не сидел в тюрьме близкий или дальний родственник, друг или приятель. Грузины не стыдятся тюрьмы, а Шеварднадзе придал ей дополнительный оттенок — мученический. Он посадил за решетку людей, обвиненных во взяточничестве, подкупах, кумовстве. Но все это — обвинения, юридический смысл которых непонятен большинству его соотечественников, потому что коррупция проникла во все звенья человеческих и экономических отношений, связала их воедино. Тбилисцы не уставали качать головами по поводу несоответствия преступления и наказания: подумаешь, выписал фальшивые наряды на тысячу рублей, а сел на двенадцать лет. Справедливо ли это — герой войны, председатель Центросоюза, милейшей души человек?
Известны по крайней мере два покушения на жизнь Шеварднадзе. Один раз не сработала бомба, в другой — личный шофер Шеварднадзе, которому грузинская мафия поручила совершить дело чести, “спасти Грузию", в последний момент пустил пулю не в Шеварднадзе, а себе в лоб. Участились также пожары, которые обычно приноровлялись к советским праздникам или к торжественным заседаниям грузинских коммунистов. Ненависть к партийному боссу Грузии, особенно у мелких собственников, чью подпольную инициативу при Шеварднадзе сильно урезали, росла не по дням, а по часам. 12 апреля 1976 года перед зданием Совета Министров Грузинской ССР взорвалась бомба, предназначенная, по некоторым сообщениям, лично Шеварднадзе. Самым же ярким проявлением ненависти стал поджог Театра оперы и балета имени Палиашвили. Здание, расположенное в самом центре Тбилиси, загорелось в полдень 9 мая, за несколько часов до приезда туда Шеварднадзе во главе партийной элиты на празднование очередной годовщины Победы над Германией, и полыхало весь день и всю ночь. Одна за другой стали взрываться подложенные бомбы — на киностудии, в сельскохозяйственном институте, на стадионе, на авиазаводе, даже в детском универмаге. Республика явно выходила из-под контроля своего главного полицейского.
Самые худшие опасения Брежнева относительно Шеварднадзе и его брутальных полицейских методов подтвердились. Крайние меры и непрерывно-экспериментальный стиль уничтожили взаимный договор Кремля с республиканскими сатрапами, основанный на уклончивом компромиссе, взаимных льготах, взаимообмане и благодаря этому — относительной стабильности. Андропову стоило неимоверных усилий убедить Брежнева — и не только Брежнева, все Политбюро — продолжить грузинский эксперимент. Его аргументы нетрудно восстановить. Из пенсионно-опального одиночества опять вызвана тень бывшего грузинского лидера Мжаванадзе, живущего вдовцом при живой жене, и он, с его волюнтаристским управлением и многолетней практикой потакания коррупции, взяточничеству, частнособственническим инстинктам и националистическим чаяниям, объявлен ответственным за все нынешние невзгоды, противоречия и идейные отклонения. Применив психологический нажим, Андропов переключил сомнения и опасения Генсека, вызванные взрывчатой в полном смысле слова ситуацией в Грузии, в негодование на те подрывные, националистически настроенные элементы с мелкобуржуазным сознанием, которые сознательно препятствуют интернационалисту и ревнителю советской империи Эдуарду Шеварднадзе. А ему Андропов, согласно распространенным в грузинской столице слухам, посоветовал, дабы снять с себя подозрения, выступить на XXV съезде партии в Москве с особо эффектной верноподданнической речью. “Социалистической по содержанию и национальной по форме“, — пошутил Андропов, воспользовавшись расхожей формулой имперско-коммунистической терминологии.
Вспомним: тот же совет Андропов через несколько лет даст другому республиканскому протеже — Гейдару Алиеву, и тот немедленно его исполнит на следующем, XXVI съезде, многократно превысив союзную норму лести кремлевскому вождю. С Шеварднадзе произошло иначе. Усластив слух Брежнева, он вызвал бурю возмущения у себя на родине. С трибуны московского съезда во всеуслышание заявил, что для Грузии солнце восходит не на востоке, как для всего мира, а на севере — в России. Один из близких приятелей Шеварднадзе, облаченный высокими партийными и государственными полномочиями, рассказывал нам, что схватился за голову, услышав по радио рабскую, угодливую метафору, которая получила в Грузии слишком чувствительную акустику, больно задела национальные чувства и разорвалась в сердцах гордых грузин наподобие бомб, время от времени взрываемых ими в центре своей столицы.
Дальнейшее правление Шеварднадзе отмечено чертами инерции и пассивности. У его соотечественников создалось впечатление, что он задержался на своем посту. Не убитый из-за угла, не снятый с должности, не умерший от разрыва сердца, Шеварднадзе делал по инерции то, что совсем недавно — по вдохновению. Очевидно, он и сам понимал причину неудачи. Ведь тот подпольный капитализм, на борьбу с которым он бросил всю свою энергию и неутомимое изобретательство, нелегальные предприятия Грузии — от завода вин до торговли из-под прилавка — восполняли государственные проблемы: немощь государства способствовала частной инициативе. Шеварднадзе пытался обнаружить корень зла, но оказался дурным врачом — вместо гнилого зуба рвал вполне здоровый, хоть и выросший в неположенном месте, на нелегальных основаниях. Вины грузинского секретаря тут, по-видимому, все-таки не было. Гнилой зуб у Грузии общий с Россией, и никто не позволил бы его вырвать: тбилисский сатрап связан по рукам и ногам централизованным управлением — вялостью, бездействием, параличом московской администрации. Короче, Шеварднадзе так и не удалось заменить в республике законы джунглей на бюрократические циркуляры.