Глава перваяКАК ИМПЕРИЯ УПРАВЛЯЛАСЬ СО СМЕРТНОГО ОДРА
Думать легко; действовать трудно. Действовать согласно тому, как думаешь, самое трудное в мире.
В карьере Юрия Андропова некоторые цифры перекликаются странным, почти каббалистическим образом. К примеру, он пробыл на посту шефа КГБ ровно столько лет, сколько месяцев на посту главы государства: 15. Контраст разительный, чтобы не сказать — трагический. Однако не будь за спиной Андропова этих 15 лет службы в КГБ, он бы вообще никогда не достиг Кремлевского Олимпа. То, что в глазах западных авгуров являлось компрометирующим пятном в его биографии, а потому непреодолимым препятствием на пути к власти, на самом деле было вернейшим способом ее достижения. Благодаря столь длительной работе в КГБ — дольше, чем у любого другого его шефа — Андропову удалось вывести эту секретную карательно-шпионскую организацию из под контроля Кремля и сосредоточить в собственных руках власть, которая к концу Брежневской эпохи стала превышать власть официального главы государства. Правда, и Брежнев в это время, к началу 80-х годов, был уже совсем не тот, каким он начинал свое царствование в середине 60-х, после свержения Хрущева. Перенесший несколько ударов и инфарктов, туго соображающий, беспомощный старик, он не был уже в состоянии противостоять интригам шефа своей тайной полиции. Разумеется, он понимал, не мог не понимать, что начатая тем кампания против коррупции в партийных верхах является фактически подкопом под его власть и под власть его разветвленной бюрократической мафии, которую в Москве называли “Днепропетровской“ — по имени украинского города Днепропетровска.
Неподалеку от этого города Брежнев родился, окончил здесь металлургический институт, женился, здесь у него родились дети, здесь он начал свою карьеру — сначала инженером, потом заместителем председателя горисполкома и наконец перешел на партийную работу. Но главное здесь он завел друзей, которых впоследствии перетащил в столицу на высшие имперские посты — секретарями и заведующими отделами ЦК, премьером, вице-премьером, министрами и ниже.
В Москве прямо говорили о нашествии днепропетровцев, которые буквально оккупировали столицу к концу 70-х годов. И вот, когда Брежнев по болезням вышел из строя, страной от его имени стала управлять “днепропетровская" мафия, которая радела больше о собственном преуспеянии, чем о благосостоянии империи. Против этой мафии Андропов и повел беспощадную борьбу, пользуясь находившимся в его распоряжении мощным аппаратом КГБ. Это была борьба против коррупции и одновременно борьба за власть. В решающую стадию она вступила в 1982 году — самый насыщенный событиями, самый бурный и трагический год в послесталинской жизни Кремля.
Согласно традициям возглавляемого им учреждения и личным принципам, Андропов был не очень разборчив в средствах для достижения поставленной цели: цель для него оправдывала любые средства. Тем более, что главной его целью было расправиться со ставленниками Брежнева, а потом и с ним самим.
Расчистив кремлевскую сцену от многих Брежневских лоялистов — уничтожив одних, арестовав других, уволив третьих и запугав остальных, Андропов в мае 1982 года сам назначил себя Секретарем Центрального Комитета партии, присвоив себе освободившиеся функции Кириленко и Суслова и одновременно сохранив за собой общее руководство Комитетом Государственной Безопасности. Это и был фактически государственный переворот, хотя и закамуфлированный партийным ритуалом (созыв чрезвычайного Пленума ЦК, обсуждение, голосование и т. д.).
С траурного митинга памяти Брежнева началась череда похорон на Красной площади, которая продлилась целых двадцать восемь месяцев, пока во главе страны не встал сравнительно молодой Михаил Горбачев.
Сразу же после своей инаугурации, Андропов взял крутой курс в управлении страной. Ему приходилось бороться одновременно на два фронта — с нерадивыми и развращенными властью партийными вельможами и не менее развращенным ленью, безответственностью и пьянством народом. По сокровенной своей сути Андропов был наивным идеалистом — с помощью широковещательных и жестоких полицейских кампаний он хотел восстановить порядок в советской империи, хозяином которой он теперь стал.
Через два с половиной месяца после смерти Брежнева, 31 января 1983 года, Андропов явился без предупреждения на столичный станкостроительный завод имени Серго Орджоникидзе, по-хозяйски прошелся по его цехам, останавливался у станков, беседовал с рабочими. Говорил прямо, откровенно и взыскательно, как давно уже в Советском Союзе с народом не говорили:
“Чудес, как говорится, на свете не бывает. Вы сами понимаете, что государство может дать товаров ровно столько, сколько их произведено. Рост зарплаты, если он не обеспечен товарами нужными, хорошими, если, наконец, хромает сфера услуг, дать реального увеличения материального благосостояния не может.
Возникает вопрос: какой же выход из такого положения?
…Где же, говоря ленинскими словами, то самое звено, за которое надо ухватиться, чтобы вытянуть всю цепь? Цепь-то большая, тяжелая. И xoтя нельзя все сводить к дисциплине, начинать надо, товарищи, именно с нее.
…Хотел бы, чтобы товарищи правильно поняли, что вопрос об укреплении дисциплины относится не только к рабочим, инженерно-техническим работникам. Это относится ко всем, начиная с министров".
С самого начала Андропов взял верный тон в разговоре с простым народом, которому, конечно же, льстило, что предъявленные ему требования обязательны в том числе и для господ.
Андропов сдержал слово, данное московским станкостроителям, и наводить порядок в обход законных партийных наследников в доставшемся ему доме начал одновременно на всех его этажах, включая верхние. И похоже, что действовать на верхних этажах ему было много интереснее, чем на нижних. Причем, за отпущенные ему судьбой 15 месяцев он успел достаточно много.
Андропов устроил грандиозную чистку на Олимпе советской власти — в аппарате ЦК и в Совете министров, изгнав с насиженных мест больше трети высокопоставленных чиновников. Одновременно он потряс ее провинциальное основание: из 150 областных партийных боссов — а фактически местных сатрапов — было изгнано 47, опять-таки почти треть.
В одной только маленькой уральской республике, Башкирии, жертвами прказательной чистки пало 160 чиновников высокого ранга. На Украине, родине Брежнева, из 25 провинциальных первых секретарей партии было сменено 9, а в Казахстане, бывшей его вотчине, из 20 — 7. По самой столице носились слухи о секретном Андроповском циркуляре, предписывающем значительно сократить бюрократический штат вообще.
Лубянка, сквозь которую Сталин прогнал на тот свет сотни тысяч “врагов народа", была теперь переполнена Брежневскими клевретами, обвиненными в коррупции и взяточничестве. Нескольких из них — в том числе, закадычного Брежневского приятеля, председателя Технопромэкспорта Юрия Смелякова, и директора Елисеевского гастронома Юрия Соколова, поставщика дефицитных товаров Брежневским домочадцам, — Андропов успел даже приговорить к смертной казни: к видимому удовольствию соскучившейся по подобным зрелищам публики.
В Москве — кто со страхом, а кто с нетерпением — ожидали следующего акта устроенного Андроповым представления: суда над разжалованным министром внутренних дел генералом Николаем Щелоковым.
Щелоков попался в Андроповскую паутину скорее как личный, чем как политический враг шефа тайной полиции. Сразу же после захвата Андроповым власти он был последовательно снят с поста министра, исключен из ЦК, потом из партии, лишен генеральского звания и наконец отдан под суд. В Москве говорили, что экс-генерал Щелоков будет показательно приговорен к смертной казни за коррупцию.
Он избежал суда только благодаря тому, что покончил жизнь самоубийством. Злая судьба преследовала его в буквальном смысле до самой могилы, куда он был доставлен в закрытом цинковом гробу, и его родственники не имели даже возможности попрощаться с покойником, как того требует русский обычай.
В заместители новому министру внутренних дел брутальному Виталию Федорчуку Андропов назначил двух других генералов КГБ — втроем они провели грандиозную чистку в рядах милиции. В одной только Москве было арестовано свыше двухсот работников милиции высшего ранга, не говоря уже о рядовых милиционерах, которых плебс еще менее жалует, чем партократов. (С КГБ ему не приходится иметь дело — КГБ занят интеллигенцией, в то время как народом милиция.)
И снова Андропов наше верный путь к сердцам простого народа, который испокон веков во всем обычно винит “царевых слуг“ и во всем оправдывает царя. А уж если “царь" объявляет крестовый поход против его непосредственных притеснителей, милиционеров и чиновников — даже если это делается единственно в борьбе за власть либо для ее укрепления — народная поддержка ему обеспечена.
Однако сам Андропов этой поддержкой воспользоваться не успел. Посещение московских станкостроителей было его первым и, увы, последним “хождением в народ". Из любви ли к рифме или из справедливости, судьба сыграла с Андроповым злую шутку, обратив против него оружие, которое он так успешно использовал в борьбе со своим предшественником — через четыре месяца после прихода к власти Андропов был физически так же беспомощен, как высмеянный им за старческие немощи Брежнев. В отличие от него, однако, Андропов работал до последнего своего часа и умер на рабочем посту, хотя и в Кунцевской больнице, в которую временно был переведен центральный пульт управления страной и которая по крайней мере на полгода подменила собой Кремль.
Все это добавляет к героическому ореолу Андропова, отчасти им самим созданному, несколько лишних лучиков, к которым не вовсе бесчувственны даже самые резкие его критики. Включая авторов этой книги — признаемся в этом с некоторым удивлением. В историческом плане, Андропов, несомненно, примыкает к длинному ряду мировых злодеев, хотя он и не успел, ввиду краткости отпущенного ему срока, развернуться во всю мощь своих преступных либо безумных потенций. Однако своей парадоксальной судьбой, своим драматическим противостоянием смерти и мужественной деятельностью на смертном одре Андропов примыкает также к трагическим персонажам истории — подстать некоторым героям шекспировских “хроник" либ