Последнему удалось еще больше усилить свои позиции благодаря отсутствию Горбачева в Москве в решающий момент борьбы за власть, когда в связи со смертью министра обороны Дмитрия Устинова и болезнью Константина Черненко политический баланс в Кремле был нарушен. Узнав о последних событиях в Москве, Горбачев прервал свой визит в Англию и немедленно вылетел в Москву. Новым министром обороны был назначен маршал Сергей Соколов, военный бюрократ, которому к тому же было 73 года, и он был болен — еще одно, очередное доказательство, в каком “черном теле" держит Кремль военных, не подпуская их к власти на пушечный выстрел.
Председателем траурной комиссии был объявлен Григорий Романов, который в отсутствие на похоронах Устинова.24 декабря 1984 года номинального лидера Константина Черненко возглавлял процессию членов Политбюро на всех траурных церемониях и находился во главе членов Политбюро на мавзолее. Все советские радио- и телестанции больше часа вели трансляцию с Красной площади, а газеты отвели этой церемонии свои первые страницы, подчеркивая ведущую в ней роль Григория Романова, словно все это было специально устроено в честь его политического бенефиса.
Что касается Горбачева, то он держался в стороне и даже не выступил над могилой своего “старого друга", как он назвал Устинова на пресс-конференции в Эдинбурге перед своим отлетом из Великобритании. Единственное, что ему оставалось делать, — это наблюдать за политическим триумфом своего соперника.
Однако до смерти Константина Черненко, на пост которого оба они претендовали, оставалось целых два месяца — вполне достаточное время для новой кремлевской интриги. Если англичане поторопились с инаугурацией Горбачева, то и Романов поспешил, репетируя на похоронах Устинова на Красной площади роль нового советского руководителя. Ни у того, ни у другого претендента не было устойчивого, решительного перевеса, они обгоняли друг друга поочередно. Если бы Черненко умер в сентябре, его место занял бы Горбачев, а если бы в декабре, во время поездки Горбачева в Англию, — Романов. Все упиралось в то, что ни один из них не обладал достаточно яркой индивидуальностью, чтобы взять верх над соперником. "Каждый период имеет своих великих людей, а если их нет — он их выдумывает", — писал Гельвеций.
Данный период советской истории, за их очевидным отсутствием, должен был выдумать, вылепить нового кремлевского вождя. Выбор был невелик, материал не первосортный.
Глава шестаяКОРОЛЬ УМЕР — ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!
Здесь нам снова придется от кремленологии временно обратиться к геронтологии. Вот где никаких загадок, тайн и ошибочных предсказаний — одни только факты и цифры. Благодаря высокому уровню жизни, огромному штабу обслуживающего персонала, суперроскошным дачам под Москвой, на Кавказе, в Крыму и Прибалтике и передовому медицинскому обслуживанию кремлевские небожители на целых полтора десятилетия обогнали своих подданных в продолжительности жизни. Тем не менее окончательно победить смерть им пока что еще не удалось.
Вот почему некоторые закономерности их перехода в лучший из миров заслуживают самого пристального внимания.
Любопытно уже не только, в каком возрасте уходят из жизни кремлевские олимпийцы, но и когда именно — в какое время года. Здесь, надо прямо сказать, они проявляют поразительное единодушие. Чтобы далеко не ходить, возьмем для примера только 80-е годы. Бывший советский премьер Алексей Косыгин умер в декабре 1981 года (76 лет), главный партийный идеолог Михаил Суслов — в январе 1982 (79 лет), Брежнев — в ноябре 1982, а спустя два месяца скончался бывший советский президент Николай Подгорный (79 лет), Андропов умер в феврале 1984 года, не дожив несколько месяцев до своего 70-летия, а маршал Устинов в декабре 1984 года (76 лет). Если к этому добавить еще два исторических примера — скончавшихся в январе 1924 года Ленина и в начале марта 1953 Сталина, то картина станет ясна даже не вооруженному кремленологическим знанием человеку: русская зима — время, которое кремлевские лидеры облюбовали для своей смерти (хотя точнее будет сказать, что это Смерть облюбовала русскую зиму для своих набегов на Кремль). Причем если мы заглянем в фенологический календарь, то обнаружим, что дни смерти и даже похорон большинства вышеназванных товарищей — от Ленина до Устинова — пришлись на особенно лютые даже по русским стандартам морозы.
Этой необычной тенденции в кремлевских нравах можно подыскать ряд объективных, отнюдь не мистических объяснений — затяжной характер русской зимы, вспышки зимних эпидемий, подверженность стариков простудам и воспалениям легких, охлаждение старческого организма и так далее.
Взяв все это в расчет — вдобавок к рекордному даже по кремлевским понятиям возрасту и ухудшающемуся здоровью главных советских лидеров, мы сразу же после смерти маршала Устинова предсказали в газетной статье “The Kremlin: the Winter of their discontent" (“Кремль: зима их тревоги" — перифраза выражения Шекспира и названия романа Стейнбека), что Смерть по крайней мере еще раз посетит этой зимой Кремль. Ибо смерть в том возрасте, в котором находятся кремлевские геронтократы, становится заразной болезнью. Тем более, что им приходится идти по замерзшей Москве за гробом своего “предшественника", а потом еще дрожать на ленинском мавзолее во время траурной церемонии на Красной площади. Ввиду именно этой смертельной для себя опасности, и без того еле живой Константин Черненко не явился на похороны своего соратника и друга маршала Устинова. “Однако поможет ли это ему пережить самое тревожное для кремлевских лидеров время?" — таким несколько риторическим вопросом кончали мы наше предсказание.
Мы не ставим себе в заслугу, что оно сбылось. Мы вспоминаем об этом скорее к тому, что похороны на Красной площади стали в 80-е годы привычным для советских граждан ритуалом. Печальная и торжественная церемония, ввиду ее регулярной повторяемости, превратилась в пародию на самое себя.
Черненко умер 10 марта 1985 года — через несколько дней после того, как его заставили сыграть здорового и функционирующего лидера Советского Союза.
Бесполезно было бы искать невидимого, жестокого и бездарного режиссера двух этих мизансцен, которые производили впечатление, противоположное задуманному. Бессмысленно задавать вопросы — кому и зачем понадобилось предъявлять всему миру умирающего вождя в качестве доказательства, что он жив и здоров. А тем более нелепо искать в этом телешоу какую-то заднюю мысль сторонников нового поколения кремлевских руководителей, стремившихся продемонстрировать, в каком состоянии находятся те, кто стоит на их пути к власти. Ибо шахматные правила не приложимы к игре в домино.
Сама система кремлевской власти, которая вознесла заурядного партийного чиновника на вершину, сбросила его вниз, предварительно показав всему миру, как он физически жалок на самом деле. А заодно — и саму себя: без прикрас, без сложностей, но во всей своей поразительной абсурдности и жестокости.
Если, однако, от этой фантастической и ни на что не похожей системы власти перейти к ее конкретным носителям, то здесь мы столкнемся с вещами хоть и не менее удивительными, но вполне постижимыми.
В обеих телевизионных мизансценах с Черненко участвовал также 70-летний партийный босс столицы Виктор Гришин. Он же за два дня до выборов вел собрание, на котором было зачитано обращение Черненко к “избирателям" и советские средства массовой информации в каждом случае с особым упором подавали участие Гришина, так что многие как в Советском Союзе, так и за границей решили, что он и будет после Черненко следующей промежуточно-компромиссной фигурой на вершине Кремлевского Олимпа. На самом деле, он был скорее запасным игроком — на случай, если ни Романову, ни Горбачеву снова не удастся взять верх в их затянувшейся битве за власть.
Впрочем, теперь, когда по крайней мере этот раунд кремлевской схватки остался позади, а Гришин оказался за ее бортом, его роль — либо роль, которая ему предназначалась, — не так уж и интересна. Тем более, он никогда и не принадлежал к главным участникам кремлевского представления, а возник только в последний момент в качестве запасной фигуры. Не случайно, несмотря на разгар борьбы за власть, Гришин во второй половине января 1985 года отправился во главе советской делегации в Варшаву, что было бы непростительной беспечностью для реального претендента. Михаил Горбачев, напротив, наученный своим горьким британским опытом, решил, по-видимому, больше не рисковать и отменил свой визит в Париж на съезд французских коммунистов, хотя и он, и Раиса Максимовна были падки на такого рода заграничные турне, когда можно и мир посмотреть и себя показать.
Короче, от рядовых либо даже запасных участников кремлевской борьбы за власть перейдем к ее главным участникам.
В день выборов, когда советское телевидение готовилось устроить мировое шоу с Черненко в главной роли, ни о чем не подозревающие иностранные корреспонденты были приглашены на избирательный участок в Дом Архитектора, где обычно голосует Константин Черненко. Однако вместо него там появился Горбачев в сопровождении своей жены, дочери Ирины и внучки Ксюши.
Михаил Сергеевич передал свой бюллетень пятилетней Ксюше и помог ей опустить его в щель избирательной урны. Когда умиленные фотокорреспонденты попросили его повторить эту сцену, он широко развел руками, улыбнулся и сказал: “Голосуют только один раз“.
Однако в вечерних новостях по советскому телевизору, где был показан “голосующий" Черненко, о голосующей семьей Горбачева не было сказано ни слова. Этот факт не имел бы особого значения и не заслуживал бы даже упоминания, если бы иностранные журналисты случайно забрели в этот день в Дом архитектора и случайно же застали там Михаила Горбачева со своим домашним женским монастырем. Но это было не так — журналисты были приглашены в Дом Архитектора, хотя им и не было заранее объявлено, кого они там увидят, и они надеялись увидеть и запечатлеть Черненко. Но Черненко был запечатлен независимо от них, в их отсутствие, большими, чем они, мастерами фотомонтажа, а их ждал в Доме Архитектора сюрприз в виде Горбачева и его домочадцев. Обычно такие неофициальные показы организует Комитет безопасности через своих доверенных людей, типа знаменитого Виктора Луи, агента КГБ, который под видом иностранного журналиста время от времени подкидывает в западную прессу сообщения о кремлевских вождях, об академике Сахарове, Светлане Аллилуевой, Солженицыне и других советских звездах мировой величины (причем в большинстве случаев его информация, к которой на Западе относятся с подозрением, оказывается на поверку достоверной). Однако на этот раз на неофициальную встречу с Горбачевым представители мировой прессы были приглашены официально — не Виктором Луи, а Министерством иностранных дел. А это, как и отсутствие даже упоминания Горбачева в вечерних советских новостях, означало, что борьба за власть в Кремле еще не закончена, хотя министр иностранных дел Андрей Громыко уже занял в этой борьбе вполне определенную позицию. Этого никак нельзя было сказать о Председателе КГБ Викторе Чебрикове, который, все еще выжидая, отказался предоставить своих людей для аранжировки этой встречи, и Громыко пришлось воспользоваться собственными, прямыми каналами, что было внове и противоречило обычной практике.