Однако борьба внутри тройки вождей тогда еще не началась. Слишком велика была угроза усилившегося троцкизма. Не менее опасным было недовольство партийных низов.
Осенью 1933 года произошло очень важное, знаковое событие: впервые (если не считать Кронштадтского мятежа в 1921 году) были проведены массовые аресты коммунистов. Взяли несколько десятков человек – не просто членов партии, а рабочих от станка с большим партстажем, представителей партийной гвардии. Тех самых, кого трагически одинокий Ленин хотел сделать большинством в новом ЦК.
Политбюро успело вовремя. Репрессии обрушились на конспиративные группы рабочих-большевиков как раз накануне их объединения. Теоретиками этих оппозиционеров был и крупный мыслитель Александр Богданов – один из лидеров РСДРП в дореволюционный период, и Давид Рязанов – образованнейший марксист.
А больной Ильич оставался в Горках в положении, похожем на пленника Политбюро. Ведь даже в быту он был не совсем свободен. Ответственным за быт больного Ленина Политбюро назначило Л.Б. Каменева. Но несмотря на аресты членов «Рабочей группы» и «Рабочей правды», всю осень и зиму 1923 года в Москве прошли яростные внутрипартийные дискуссии. Репрессии не запугали, а только «подхлестнули» недовольных всех направлений. Рабочие партячейки кипели.
Споры перекинулись на страницу печати. Троцкисты воспользовались усложнившейся обстановкой. С.Т. Минаков пишет: «Вероятно, именно 22–23 декабря 1923 года и состоялись переговоры В. Антонова-Овсеенко (начальника ПУ РККА. – Авт.) и командующего Западным фронтом (Тухачевского. – Авт.)… По свидетельству К. Радека, В. Антонов-Овсеенко предложил план, в соответствии с которым «Михаил Тухачевский… должен был взять на себя осуществление переворота» после того, как вопрос этот будет согласован с Л. Троцким».
Важные, даже некоторые ключевые военные округа находились под командованием сторонников Троцкого: Московский, Приволжский, Западный и Туркестанский фронты.
После Ильича
Шел январь 1924 года. ХIII партийная конференция осудила Троцкого и его сторонников. Крупская регулярно читала Ленину материалы этой конференции. На чьей стороне был Ильич? Ответить точно на этот вопрос невозможно. Официальные идеологи брежневского времени мимоходом заявляли, что Ленин был на стороне большинства ЦК. Антисоветский историк А.Г. Авторханов приписывал вождю симпатии к Троцкому.
Способность говорить возвращалась к Ленину медленно и трудно, а восстановилась только частично. Правая рука беспомощно висела плетью. Попытки научиться писать левой окончились неудачно. Ленинской мысли трудно было не только претворяться в дело, но порой даже быть высказанной. В его жизни эта последняя трагедия была самой тяжкой, невыносимой. 21 января 1924 года наступила развязка.
Из медицинского заключения следует, что кровеносные сосуды головного мозга были крайне изношены. Но есть еще версия, высказанная Р.И. Косолаповым, одним из советников последнего советского лидера К.У. Черненко: «…Троцкий туманно объясняет мотивы своего отсутствия в Москве в момент кончины Ленина. Зная все о состоянии Ленина от их общего лечащего врача Ф.А. Гетье, он за три дня до рокового исхода удалился врачевать некую инфекцию на юг. Зачем понадобилось это странное «алиби», до сих пор остается загадкой.
Гетье дважды (выделено Р.И. Косолаповым. – Авт.) посетил Троцкого в последние сутки накануне его отбытия из Москвы. Содержание их бесед с глазу на глаз, естественно, неизвестно». Далее Косолапов сослался на книгу Ф.Д. Волкова «Взлет и падение Сталина» (М., 1992, с. 66): «Орудием для приведения в жизнь своих преступных замыслов, – утверждал он (Волков. – Авт.), – Сталин и Ягода (они ли? – Косолапов) избрали одного из лечащих врачей В.И. Ленина Федора Александровича Гетье – в то время занимавшего пост главного врача Боткинской больницы. Гетье был личным врачом семьи В.И. Ленина (и Троцкого. – Косолапов), и Владимир Ильич вполне доверял ему. «Возможно, Волков и не ошибается, называя Гетье, но он вряд ли точен в остальном».
Поражает неэтичное и даже скандальное отношение к похоронам Ленина со стороны двух очень известных тогда в советской стране деятелей. Троцкий, получив телеграмму Сталина о смерти вождя, ответил, что не успеет на похороны. И это в то время, когда железнодорожники во главе с Ф.Э. Дзержинским полностью ликвидировали разруху на транспорте. В распоряжение Троцкого мог быть предоставлен курьерский поезд. Кроме того, руководитель военного ведомства мог беспрепятственно воспользоваться любым военным самолетом.
Не менее странно поступил Тухачевский. В момент смерти Ленина он находился в Москве. Но демонстративно не остался на похороны и уехал в Смоленск. И эта оскорбительная для памяти вождя выходка сошла безнаказанно. Значит, ему покровительствовал кто-то очень и очень влиятельный.
Кто-то оставил во владении Тухачевского его имение. Кто-то смотрел сквозь пальцы на его частные и обильные продовольственные посылки близким во время голода 1921 года. Кто-то не обратил внимания на подозрительное самоубийство одной из его жен. Кто-то оставил без внимания его связи с женщинами, весьма сомнительными в политическом отношении, но работавшими в его штабе и имевшими доступ к секретным военным документам. Об этом заговорили только после соответствующих настойчивых донесений.
Вскоре после смерти Ленина 16 февраля 1924 года белоэмигрантская газета «Руль» поместила заметку «Тухачевский и советская власть», в которой сообщалось: «Выступление Троцкого против «тройки» заставило ее насторожиться против тех военных начальников, которые особенно близки к председателю реввоенсовета. Среди них видное место занимает Тухачевский, командующий Западным фронтом».
В кругах белой эмиграции обсуждался вопрос о перспективах власти в СССР после смерти В.И. Ленина. «Красный Бонапарт» Тухачевский рассматривался как один из кандидатов на роль нового диктатора.
Заинтересовалось Тухачевским и ОГПУ. Еще 2 сентября 1923 года зам. полномочного представителя ОГПУ по Западному краю направил спецдоклад, касавшийся политической неблагонадежности Тухачевского. В декабре 1925 года поступило сообщение секретного сотрудника ОГПУ Овсянникова, где отмечалось: «В настоящее время среди кадрового офицерства и генералитета наиболее выявилось два течения: монархическое и бонапартистское, концентрация которого происходит вокруг М.Н. Тухачевского». В последующем году началось специальное агентурно-наблюдательное «дело Тухачевского». Михаил Николаевич сориентировался в считаные дни, быстро сумев заработать себе репутацию ярого антитроцкиста.
А тогда, зимой и весной 1924 года, курс политических акций Троцкого рос. Ставший его сторонником нач. ПУР В.А. Антонов-Овсеенко прямо грозил Зиновьеву, что в споре Троцкого с Политбюро он, начальник Политуправления РККА, будет апеллировать к армии. В письме В.А. Антонова-Овсеенко от 27.12.1923 была важная фраза: «Среди военных коммунистов уже ходят разговоры о том, что нужно поддержать всем, как один, т. Троцкого».
Через много лет К.Е. Ворошилов пояснил эти слова: «К 1923–1924 годам троцкисты имели, как вы помните, за собой почти всю Москву (имелся в виду Московский военный округ. – Авт.) и Военную академию целиком, за исключением единиц, которая была за троцкистов. И здешняя школа ЦИК, и отдельные школы – пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона Москвы – все были за Троцкого». Его дополнил Гамарник (бывший троцкист. – Авт.): «И штаб московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого».
Протроцкистскую позицию заняли партийные ячейки Главного управления военной авиации, Штаба РККА, Главного управления военных учебных заведений РККА, частей особого назначения, их возглавляли А.П. Розенгольц, В.К. Путна, А.И. Корк к другие друзья Тухачевского. Важные военные рычаги находились в их руках. Создавалась реальная угроза, что они запустят эти рычаги в нужном им направлении, когда это станет необходимым.
Согласно устному свидетельству Ф.Ф. Раскольникова, в 1936 году состоялся диалог между И.В. Сталиным и К.Б. Радеком. Boт отрывок из него:
«Сталин:…Bce-таки речь шла о том, что следовало арестовать все Политбюро, чтобы созвать Чрезвычайный съезд и чтобы на мое место выбрать нового Генерального секретаря, Троцкого, не так ли?
Радек: Сколько было слухов.
Сталин: Ты хочешь, чтобы я освежил тебе память? Согласно некоторым планам, молодой командарм Михаил Тухачевский без назначения должен был получить полномочия осуществить переворот по согласованию с Троцким.
Радек: Сколько было слухов. Что ты ворошишь прошлое?
Сталин: В 1924 году ты был секретарем подпольной группы Московского округа? На тебя возложил Троцкий решение задачи наладить связь с Тухачевским и его сторонниками».
Угроза военного переворота была велика. Политбюро висело на волоске. Видный советский «невозвращенец» Г. Беседовский писал, вспоминая политическую обстановку в начале 1924 года: «Москва переживала критические минуты. В течение двух недель мы все ждали переворота. Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью… Но Троцкий смалодушествовал. Сталин тем временем вызвал из Харькова Фрунзе, быстро все переделавшего, заменившего командный состав своими людьми с Украины. Через короткое время опасность переворота была устранена, а струсивший Троцкий безнадежно скомпрометирован».
После смерти Ленина Сталин умело маневрировал. Он поддерживал конфронтацию между Троцким, с одной стороны, и Зиновьевым с Каменевым – с другой, и искусно использовал опасения Зиновьева относительно Каменева, намеревавшегося унаследовать все ленинские посты, что совсем не входило в зиновьевские планы. Так И.В. Сталин ловко раскалывал двуумвират Григория Евсеевича и Льва Борисовича.
Воспользовавшись недостаточно активной борьбой с троцкистами лидера московских большевиков в 1921–1924 годах И.А. Зеленского (он ориентировался на Каменева), Сталин сделал блестящий кадровый ход. Он пре