Авт.). Хрущев вовремя воспользовался и недовольством среди других руководителей, вызванным всплеском активности Берии, чтобы устранить его».
«К лету 1953 г., – отметил Наумов, – Берия близко подошел к обнародованию фактов, которые могли дискредитировать Хрущева, Маленкова и других членов Президиума ЦК. Министр внутренних дел поставил вопрос об аресте бывшего секретаря ЦК и министра госбезопасности С.Д. Игнатьева; был арестован начальник следственной части МГБ по особо важным делам М.Д. Рюмин, который был готов дать показания на Маленкова и Хрущева».
Наумов так охарактеризовал отношения между тремя партийно-государственными деятелями в то время: «Хрущев поддерживал хорошие отношения и с Маленковым, и с Берией, но они не воспринимали его как конкурента в борьбе за власть. Каждый из них старался приблизить его к себе, и Хрущев положительно откликался на такие действия как со стороны Маленкова, так и со стороны Берии».
«Дружба» Маленкова и Берии дала трещину в первые же недели после смерти Сталина. Их скрытое соперничество вызвало необходимость иметь нейтрального посредника. Таким человеком и оказался Хрущев.
По-видимому, позиция Хрущева была особенно выгодна: ему оставалось только следить за тем, кто из двух главных соперников победит, и при первой возможности ослабить его позиции. Но как только стало ясно, что Берия сможет претендовать на верховную власть и «потопить» двух своих бывших друзей, Хрущеву пришлось спешно устранить Лаврентия Павловича с помощью военных.
Ключевой фигурой в этих интригах оказался Игнатьев. По его перемещениям можно судить о том, какая из соперничающих сторон побеждает. Как пишет В.П. Наумов: «Показательно отношение со стороны руководства ЦК КПСС к С.Д. Игнатьеву, который был министром МГБ в 1951–1953 гг. После того, как были вскрыты и преданы огласке преступные дела МГБ в конце 40-х – начале 50-х годов, готовились судебные процессы над бывшими руководителями этого ведомства (о том же писал ветеран госбезопасности Ф.Д. Бобков в своей книге «КГБ и власть», 1955. – Авт.). С. Игнатьев… в апреле 1953 г. был выведен из состава ЦК (и секретариата ЦК. – Авт.) и назначен секретарем Башкирского обкома партии. Однако летом 1953 г. (после устранения Берии. – Авт.) он был вновь возвращен в состав ЦК КПСС».
Если Берия и Маленков, по сути дела, откровенно и остро соперничали в борьбе за единоличную власть, то Хрущев действовал хитрей и осторожней. Он постарался укрепиться как партийный лидер. Хотя удар по Игнатьеву мог рикошетом разрушить и его карьеру.
1 апреля 1953 года в совершенно секретной записке в Президиум ЦК КПСС Берия потребовал: «…Рассмотреть вопрос об ответственности бывшего Министра государственной безопасности СССР т. Игнатьева С.Д.».
Георгий Максимилианович понял, что наступление ведется на него, но дать отпор не мог (или опасался). По предложению Л. Берии, поддержанному другими членами Президиума ЦК партии, Комитету партийного контроля при ЦК КПСС было поручено рассмотреть вопрос о партийной ответственности Игнатьева. Такое решение вынесли Маленков, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Каганович, Булганин, Микоян. Они постановили: «Одобрить проводимые тов. Берия Л.П. меры по вскрытию преступных действий, совершенных на протяжении ряда лет в бывшем Министерстве госбезопасности СССР, выражавшихся в фабриковании фальсифицированных дел на честных людей».
Как видим, в тот момент никто и не помышлял о том, чтобы обвинить Берию в антипартийной деятельности; напротив, даже Маленков и Хрущев поддержали его инициативу. Не для того ли, чтобы ослабить его бдительность и вскоре приступить к радикальным действиям против Берии, который уже был уверен в своей победе?
По справедливому мнению Н.Н. Жукова, за Хрущевым стояла 125-тысячная армия партийных функционеров и централизованная хорошо управляемая пропагандистская машина.
«Хрущев… – отметил Н.Н. Жуков, – поначалу вел себя незаметно: как один из шести секретарей ЦК партии, хотя и руководивший повседневной работой партийного аппарата. Нам думается, что в те дни (март – апрель 1953-го. – Авт.) он еще страшился ответственности за трагедию, происшедшую при похоронах Сталина… Ведь именно он как председатель комиссии по организации похорон обязан был сделать все возможное, чтобы избежать жертв чудовищной давки (вину за которую впоследствии свалили на Берию. – Авт.). Увереннее Хрущев почувствовал себя после пленума ЦК, когда официально стал председательствовать на заседаниях секретариата ЦК. Но и тогда он продолжал уклоняться от поддержки, даже косвенной, любого из двух претендентов на полную власть… Опереться на какого-либо из секретарей означало в открытую либо стать на сторону Маленкова, либо Берии, то есть выиграть многое или проиграть все. Опора же на отделы сулила возможность потом, кто бы ни взял верх, возглавить многотысячный партийный аппарат. Хрущев избрал второй вариант… все силы отдал реорганизации части аппарата ЦК, обосновывая ее оглашенной тенденцией к упрощению и сокращению управленческих структур».
Хрущев начал тайные антибериевские контакты с Маленковым. Он сумел провести весьма подозрительного и проницательного Лаврентия Павловича. В своих мемуарах Хрущев признавался, что еще с 1930-х годов был другом Берии. «Неразлучной парой» называли их ветераны сталинского Политбюро. (Впрочем, предают ведь друзей, а не врагов; и по части предательства Хрущев был большой мастак.)
«Досье на всех членов Президиума ЦК, – по словам В.П. Наумова, – после смерти Сталина оказались у Берии. После его ареста документы из его сейфа изымались секретарем ЦК Н.Н. Шаталиным, помощником Маленкова Д.Н. Сухановым и заведующим административным отделом ЦК КПСС А.К. Дедовым. Таким образом, вся эта группа состояла из приближенных Маленкова. Документы из сейфа Берии – полностью или с частичным изъятием – остались в ЦК.
В 1955 г. по распоряжению Хрущева были уничтожены бумаги Берии, документы о Сталине и о других руководителях партии. Всего было уничтожено 11 бумажных мешков. Чем более надежно скрывались документы, тем более эмоционально осуждал Хрущев преступления, в которых и сам принимал активное участие».
Почему же не удержался на вершине власти Маленков? По-видимому, он не устраивал партаппаратчиков и внушал серьезные опасения Хрущеву. В борьбе с этим своим «другом» Хрущев прибег к испытанному методу клеветы и лжи, заручившись сначала поддержкой своих многочисленных сторонников – крупных партийных деятелей. Вот выдержка из стенограммы июльского 1957 года пленума ЦК КПСС.
«ХРУЩЕВ. Берия и Маленков расправились бы с Булганиным… Сталин сказал тогда: я стар, кого сделать Председателем Совета Министров? Тогда Поскребышев назвал Булганина. Сталин сказал: «Да, Булганина». Об этом разговоре узнали Берия и Маленков. Вскоре после этого был посажен в тюрьму маршал Яковлев. Это был прямой подход к Булганину…
ГОЛОСА. Правильно.
ХРУЩЕВ. Кто этим делом заправлял?
БУЛГАНИН. Маленков».
Чтобы понять, о чем идет речь, надо вспомнить, что произошло несколькими годами раньше. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, его подчиненный генерал И.И. Волкотрубенко, а также заместитель министра вооружения Мирзаханов 31 декабря 1951 года были сняты со своих постов, а в феврале 1952 года арестованы по обвинению во вредительстве. 17 апреля 1953 года Берия направил записку в Президиум ЦК КПСС с предложением реабилитировать и освободить из-под стражи Яковлева и других проходивших по этому делу в связи с отсутствием материалов, «которые могли бы дать основание обвинить арестованных по настоящему делу во вредительстве».
Как видим, Хрущев совершенно несправедливо обвинил Берию в преступлении, которого тот не совершал. Уж не сам ли Хрущев был в нем замешан? И потом десятилетиями на Лаврентия Павловича сваливали чужие грехи. Маленький «колобок» Хрущев сумел обхитрить своих соперников и добраться до вожделенного единовластия. Он даже постарался организовать культ своей личности, хотя в народе о нем отзывались с насмешкой или презрением. Тогда у «простых» людей доставало здравого смысла.
Торжество партократии
В борьбе за власть Берия и Маленков допустили роковой стратегический просчет. Они как государственные (по преимуществу) деятели исходили из предположения, что КПСС является одной из составляющих системы управления страной.
Так было при Сталине. Но с его смертью ситуация существенно изменилась. Исподволь подросла и окрепла поросль новых руководителей высшего и среднего звена, не занимавшихся конкретными вопросами государственного строительства, экономики и культуры. Зато они осуществляли «партийный контроль» за всеми отраслями производства, социальной сферой, культурными мероприятиями, образованием, идеологической подготовкой, пропагандой. У этих людей имелись немалые привилегии, которые было искушение увеличивать, пользуясь единовластием партаппарата и отсутствием грозного надзора «сверху», прежде всего со стороны вождя.
Хрущев был порождением партаппарата, его ставленником и заложником. Ему позволяли проводить непродуманные реформы, высказываться грубо и глупо, быть самодуром, доводить конфронтацию с Западом до критической черты… Многое ему дозволялось, лишь бы не страдали интересы расплодившихся в огромном количестве номенклатурных деятелей.
В возвышении Никиты Сергеевича многое остается неясным, но в общих чертах ситуация представляется такой. В своих притязаниях на власть он опирался на значительную часть руководителей партии и Вооруженных сил, авторитет которых возрос после победоносной войны и свержения Берии и его ставленников. Маленков мог рассчитывать главным образом на государственный аппарат.
По-видимому, значительную роль сыграла изменчивая позиция Г.К. Жукова, который поначалу был человеком Маленкова. После смерти (убийства?) Сталина он стал 1-м заместителем министра обороны Булганина (друга Хрущева), а фактически – главой военного ведомства и главкомом сухопутных войск, некоторые части которых он срочно ввел в Москву. Возможно, этим в некоторой степени объясняется загадка того, как быстро, без сопротивления молодые сталинские выдвиженцы ушли в тень, на заштатные должности.