Заметим, что Тухачевский сумел «подстроиться» к Сталину, который утвердил его летом 1931 года заместителем председателя РВС СССР и начальником вооружений РККА. Через два года он был награжден орденом Ленина и принимал военный парад на Красной площади 7 ноября 1933 года. Еще через два года ему присвоили высшее воинское звание Маршала Советского Союза…
Конечно, мы отметили лишь наиболее общие черты портрета Тухачевского. Следовало бы упомянуть, что он был активным участником подавления Кронштадтского мятежа весной 1921 года, а чуть позже руководил зверскими карательными операциями в Центральной России, где подавлял крестьянское восстание с отменной жестокостью, расстреливая сотни заложников.
Так или иначе, а личные качества Тухачевского, его умение «подстраиваться» к высокому начальству и делать свою карьеру, беспринципность (служил, если надо, и Троцкому, и Сталину; тысячами убивал не только восставших, но и мирных русских крестьян, терроризируя население) – все это делает вполне возможным и его претензии на лавры «красного бонапарта», и его способность планировать государственный переворот. Однако возможности и способности еще не доказывают того, что заговор, в котором Тухачевский был одним из лидеров, действительно существовал, а не был, как полагают некоторые историки-публицисты и политики, «организован» органами НКВД по указанию Сталина.
Накануне убийства Кирова
Выстрелы в Смольном на исходе 1934 года резко изменили внутриполитическую ситуацию в СССР. До этого момента внутрипартийная борьба велась главным образом политическими методами.
В Политбюро тогда сформировалось руководящее ядро в составе Сталина, Молотова, Кагановича, Кирова. К ним примыкали не входившие в этот орган секретарь ЦК П.П. Постышев, председатель Центральной контрольной комиссии А.А. Андреев и некоторые другие.
О том, как относились оппозиционеры к этим людям, можно судить по сообщению Б. Резникова в ЦК ВКП(б) о совещании группы Сырцова Сергея Ивановича, члена ЦК, председателя СНХ РСФСР. Вот что, судя по этому документу, говорил Сырцов: «Политбюро – это фикция. На самом деле все решается за спиной Политбюро небольшой кучкой, которая собирается в Кремле, в бывшей квартире Деткиной (Клары Цеткин. – Авт.), что вне этой кучки находятся такие члены Политбюро, как Куйбышев, Ворошилов, Калинин, Рудзутак, и наоборот, в «кучку» входят не члены Политбюро, например Яковлев, Постышев и др.».
Далее он сказал, что тов. Ворошилов отшит от работы, его заменили Уборевичем, человеком беспринципным, дьявольски самолюбивым, явным термидорианцем…
Каврайский поставил ему (Сырцову. – Авт.) такой вопрос: можно ли рассчитывать на поддержку некоторых членов Политбюро? Сырцов сказал: «Да, когда дело станет по-серьезному. Из местных работников, можно полагать, что, когда наступит решительный момент, могут пойти против Сталина: Андреев, Колотилов, Эйхе и, пожалуй, еще кое-кто. Но это, конечно, в крайнем случае», – поспешил добавить он.
Как видим, речь идет о противодействиях главным образом двум деятелям: Сталину и Уборевичу. Получив такой «сигнал», Сталин конечно же должен был подумать не только о том, чтобы «обезвредить» группу Сырцова, но и обратить серьезное внимание на кандидатуру Уборевича. Тем более что арестованный Каврайский дал в ОГПУ по этому эпизоду такие показания:
«Т. Сырцов отметил, что т. Ворошилов, по сути дела, в Наркомвоене не работает – всеми военными делами занимается главным образом тов. Уборевич, который, как известно, при выборах в ЦК получил несколько сот голосов против. Это в случае интервенции представляет особую опасность в смысле возможности проявления «бонапартизма».
Все эти события относятся к концу октября 1930 года. Вместе с Сырцовым выступал (подпольно) против Сталина В.Г. Ломинадзе, бывший в 20-е годы лидером компартии Грузии, затем Коммунистического интернационала молодежи и руководителем большевиков Закавказья.
Какие же кары последовали после того, как был раскрыт антисталинский блок «Сырцова – Ломинадзе»? Политбюро решило не выносить сор из партийной избы. Оба деятеля отделались только падением с партийных вершин: их вывели из состава ЦК. Сырцова отправили на хозяйственную работу, а Ломинадзе стал парторгом авиационного завода и даже удостоился в 1933 году ордена Ленина.
Если исходить из концепции известного антисоветчика Р. Конквиста: «Вопреки всем идеям Маркса, в Советском Союзе сталинской эпохи создалось положение, при котором экономические и общественные силы не определяли метода правления. Наоборот, центральным фактором были личные соображения правителя, которые выливались в действия, часто противоречившие естественным тенденциям этих сил».
Это высказывание вызывает изумление, в первую очередь по причине его популярности в определенных кругах «интеллектуалов». Тут Сталин представлен всемогущим демоном, который способен по своему желанию в течение трех десятилетий менять естественное движение экономических и общественных cил. Поясняют: он создал такую систему. Создать систему, успешно противостоящую естественному ходу событий, да еще такую, при которой страна достигла небывалого экономического и культурного подъема! Это же под силу только гению из гениев!!!
И еще одно нелепое утверждение некоторых историков: будто открытые процессы оппозиционеров и массовые репрессии – верный способ укрепления государства. Но для такого гигантского общественного организма, как СССР, этот метод имеет смысл использовать лишь в крайнем случае и тогда, когда позиции правящей группы достаточно надежны. А в 30-х обстановка в стране была чрезвычайно накалена. В частности, сохранялось недовольство насильственной коллективизацией и раскулачиванием. При такой взрывоопасной ситуации было бы неразумно выставлять на общее обозрение острые противоречия в правящей верхушке.
Следовательно, «либеральное» отношение к оппозиционерам группы Сырцова – Ломинадзе было вполне оправданным, целесообразным. Если оно определялось личным желанием Сталина, то его действия следует признать вполне разумными. Показательно и то, что вождь не оставил без внимания опасность «бонапартизма» Уборевича, без особого шума лишив последнего высокого поста.
О том, что сталинцы вовсе не собирались осуществлять террор против партии, свидетельствует следующий документ:
«Постановление Политбюро по вопросам ОГПУ
10 июля 1931 г.
(тт. Молотов, Сталин, Ворошилов, Андреев, Орджоникидзе)
1. Никого из коммунистов, работающих в органах ОГПУ или вне этих органов, как в центре, так и на местах, не арестовывать без ведома и согласия ПК ВКП(б).
2. Никого из специалистов (инженерно-технический персонал, военные, агрономы, врачи и т. п.) не арестовывать без согласия соответствующего наркома (союзного или республиканского), в случае же разногласия вопрос переносить в ЦК ВКП(б).
3. Граждан, арестованных по обвинению в политическом преступлении, не держать без допроса более, чем две недели, и под следствием более, чем три месяца, после чего дело должно быть ликвидировано либо передачей суду, либо самостоятельным решением Коллегии ОГПУ.
4. Все приговоры о высшей мере наказания, выносимые коллегией ОГПУ, вносить на утверждение ЦК BКП(б)».
Постановление призвано было ограничить репрессивные возможности ОГПУ и поставить эту организацию под контроль партии. А это свидетельствует о том, что ОГПУ стало превращаться в орган, в значительной мере независимый от партии и в чем-то даже конкурирующий с ней.
Случай со снятием Уборевича и некоторые ограничения властных возможностей ОГПУ раскрывают, по нашему мнению, один очень важный «секрет» сталинского управления страной. Вождь старался держать в состоянии «динамического равновесия» (употребим экологическое понятие) такие важные государственные структуры, как партия, армия, органы госбезопасности, а также руководство промышленностью и местными органами власти. У каждой из этих структур были свои интересы, порой трудно совместимые с интересами других структур и общества в целом. Отдельные группы в руководстве партией, армией, органами госбезопасности могли совершить переворот и захватить власть. Требовалось наладить систему взаимного подчинения, а рычаги управления держать в своих руках.
Опасность переворота была реальной. Положение в стране было чревато народными восстаниями и гражданской войной, а курс государственного развития определял прежде всего Сталин. Многим должно было казаться, что без него дела пойдут на лад. Это совершенно естественные настроения обывателя в некомфортной обстановке (никто же не мог знать, что произойдет в недалеком будущем). Поэтому формирование оппозиционных групп было вполне оправдано.
Другое дело, как их официально именовали в документах и прессе. Например, такое клише: «Антипартийная контрреволюционная группировка». Ясно, что контрреволюции вроде бы не могло быть уже потому, что революция давно завершилась. Вдобавок, речь обычно шла о тех, кто не отрицал гегемонию партии, но выступал против ее генеральной линии. Так что это были, по сути, антисталинские, а не контрреволюционные блоки и заговоры.
О том, что в руководстве СССР существовали силы, противостоящие сталинскому курсу, с нескрываемой радостью констатировал орган троцкистов «Бюллетень оппозиции»:
«Из Московского сообщения. (В последнюю минуту.)
24 и 25 ноября арестованы Наркомснаб РСФСР Эйсмонт, Завдортранспорт Толмачев, быв. Наркомзем А. Смирнов.
Смирнов, Эйсмонт и Толмачев обвиняются в том, что они якобы образовали тройку, ставящую себе целью создание организации для свержения Сталина…
Арестована также другая группа: Немченко, Гинзбург и др. По такому же обвинению…
Каменев сослан в Минусинск, Зиновьев – в Кустанай, Стэн – в Акмолинск, Слепков – в Тару. Рютин заключен в Челябинский изолятор. Смилге предложено покинуть Москву.
Наши связи и работа расширяются.
Москва, 6 декабря 1932 г.».
И на этот раз никаких страшных репрессий не было. Даже такой активнейший антисталинец, как Рютин, оставался в живых.