На следующий год в том же «Бюллетене» говорилось: «Можно смело утверждать, что из 10 партийцев 8 разъедено сомнениями. В частных разговорах они говорят об этом, а на ячейках и конференциях все решения принимаются единогласно».
Была еще одна группа «непримиримой оппозиции», которая в книге Н.В. Старикова охарактеризована так:
«Антипартийная контрреволюционная группа правых Слепкова и др. («бухаринская школа») – по официальной сталинской версии, «контрреволюционная организация, раскрытая НКВД в 1932. Дело было организовано в окт. 1932 – апр. 1933, аресту подверглись 38 человек, большая часть которых являлась работниками и слушателями Института красной профессуры, учениками и последователями Н.И. Бухарина. Инкриминировалась… «контрреволюция» (контрреволюционная организация, пропаганда, агитация), подготовка к осуществлению террора. Дело проводилось с грубыми нарушениями законности, основными исполнителями являлись Ягода и Молчанов. По решению коллегии ОГПУ в апр. 1933 подсудимые были осуждены к различным срокам лишения свободы…»
Как видим, и тут вряд ли можно говорить о каких-либо ужасных репрессивных мерах. А ведь «Бюллетень оппозиции» вполне определенно намекал на то, что Сталину надо бороться с большинством членов партии, применять массовые репрессии с целью запугивания недовольных или сомневающихся. Ничего подобного не последовало.
Но может быть, упомянутое дело было действительно «дутым», и его организовали органы госбезопасности то ли по наущению Сталина, то ли по инициативе желавших отличиться Ягоды и Молчанова?
Еще раз подчеркнем: искусственно «состряпать» политическое дело, да так, чтобы оно не развалилось по ходу суда или на коллегии – задача не из легких, а главное – опасная и вредная в идеологическим плане. Ведь если дело рассыпается, карать будут неумелых исполнителей. А демонстрировать, что в стране существуют серьезные оппозиционные группировки, руководству совершенно не выгодно. Не случайно же о процессах оппозиционеров сразу же оповещал «Бюллетень» Троцкого.
Снятие с постов крупных государственных деятелей, осуждение за призывы к свержению существующего строя показывают, что в обществе наличествуют серьезные политические разногласил в руководстве и есть немало радикальных элементов, готовых оказывать активное сопротивление существующей власти. Вот почему на этом концентрировали свое внимание троцкисты и вообще враги Сталина, партии большевиков, советской власти.
Ну а что касается «безвинности» представителей бухаринской школы, то на этот счет есть свидетельство А.Авторханова, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к Сталину. В книге «Технология власти» он привел разговор с одним из радикально настроенных представителей правой оппозиции, слушателем Института красной профессуры, который заявил:
«Государственный переворот не есть контрреволюция, это только чистка партии одним ударом от собственной подлости. Для этого не нужен и столичный гарнизон Бонапарта. Вполне достаточно одного кинжала советского Брута… Ни одна страна не богата такими Брутами, как наша. Только надо их разбудить».
Вновь и вновь встает вопрос: так почему же не удалось разбудить этих многочисленных Брутов? Почему не нашлось никого, кто решился бы избавить страну от тирана?
Согласно общей концепции Конквиста и ему подобных, причина в том, что подавляющая масса населения была либо запугана чудовищным террором, либо оболванена просталинской пропагандой. Оставалась вроде бы небольшая часть скептически настроенных интеллектуалов, которые пали жертвами болезненной мнительности и жестокости Сталина.
Но, во-первых, никакого страшного террора по отношению к большинству населения не было. Во-вторых, группы интеллектуалов не были смирными и робкими свечками. В-третьих, возможности массовой пропаганды в те времена были несравнимо меньше, чем позже, когда стали широко использоваться электронные средства агитации и оболванивания населения. Они-то и определили популярность конквистовской (с таким же успехом можно говорить о геббельсовской, даллесовской) версии.
Самое, возможно, отвратительное в подобных концепциях то, что они представляют советский народ в виде огромного темного трусливого стада, которое гонит по одному ему ведомому пути злобный и тупой поводырь с помощью своры свирепых псов. Нетрудно понять иностранцев и врагов советского народа, русской культуры, которые внедряют в массовое сознание подобные гнусные антинародные идеи. Они служат нашим врагам, обеспечивая себе благообильное существование. Пожалуй, им даже приятно сознавать свое интеллектуальное превосходство над этим российским «быдлом».
Ну а если считать, что все антисталинские группировки, заговоры, блоки были сфабрикованы ОГПУ – НКВД, то оппозиционеры предстают какими-то жалкими людьми, осмеливавшимися только в немногих высказываниях и намеках хоть как-то критиковать некоторые действия Сталина, даже не помышляя о более серьезных и решительных мероприятиях.
Однако факты свидетельствуют об обратном. Оппозиционеры в большинстве своем были настроены решительно, а то и беспощадно по отношению к сталинцам. И в народе, особенно в среде зажиточных крестьян, и среди остатков привилегированных прежде социальных прослоек и представителей националистических течений, даже в немалой части «ленинской гвардии» бродили антисталинские настроения.
Понимал ли это Сталин? Понимал. Вот, к примеру, его письмо Кагановичу от августа 1932 года:
«Самое главное сейчас – Украина. Дела на Украине из рук вон плохи… Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет и его агентура на Украине во много раз сильнее, чем думает Реденс или Косиор (начальник ОГПУ Украины и генсек ЦК КП(б)У. – Авт.).
Имейте также в виду, что в Украинской компартии… обретается немало (да, немало) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского. Как только дела станут хуже, эти элементы не замедлят открыть фронт внутри (и вне) партии, против партии. Самое плохое – это то, что украинская верхушка не видит этих опасностей».
Можно возразить: а вдруг таких опасностей вовсе не было? Если все эти опасения – плод болезненной подозрительности Сталина? Конечно, предполагать это не возбраняется, а воссоздать во всей полноте обстановку на Украине той поры вряд ли возможно. Но у нас есть очевидный пример: распад СССР в 1991 году, отделение Украины от России. Странным образом все получилось именно так, как того опасался Сталин 60 лет назад, когда, безусловно, обстановка в стране была значительно более напряженной, чем в 1991 году.
Сразу же на Украине громогласно заявили о себе прозападные и националистические группировки. Среди членов компартии оказалось значительное количество предателей и приспособленцев, выступивших против ее политики. Вообще-то, ничего криминального нет в том, что произошло отсоединение Украины от России, а многие коммунисты стали, как теперь говорят, «перевертышами». Вопрос в другом: стал ли украинский народ после этого более свободным и процветающим? Ответ ясен: нет. Уровень жизни украинского народа резко упал, возникла массовая безработица, страна быстро откатилась в разряд слаборазвитых, находясь в политической зависимости от Запада и в энергетической – от России…
В приведенном выше письме обращает на себя внимание адресат: Л.М. Каганович. Его сила и влияние к этому времени значительно возросли. По занимаемым им постам он стал вторым человеком после Сталина в партии.
Из опубликованной недавно переписки Сталина с Молотовым известно, что Каганович замещал генсека во время его отпуска. Советские газеты печатали приветствия «И.В. Сталину и Л.М. Кагановичу». В 1932 году в белоэмигрантской прессе было опубликовано сообщение о серьезном конфликте между Сталиным и Кагановичем. Правда это или нет, утверждать невозможно. Но факт остается фактом: с 1935 года газетные приветствия адресовались только Сталину. А с 1932 года во главе многих крайкомов и ЦК компартий союзных республик людей Кагановича стали сменять люди Кирова – Сталина.
Особенно укрепились позиции Кирова на ХVII съезде партии, проходившем в начале 1934 года. Этот съезд объявил о выполнении 1-й пятилетки ранее намеченного срока и утвердил второй пятилетний план. На самом деле все обстояло не так гладко. Впоследствии сам Сталин признал, что 1-я пятилетка была выполнена не полностью. Поставленные цели, как и предупреждали сталинисты, оказались нереальными.
Пожалуй, таков был сталинский стиль: ставить перед людьми и организациями явно завышенные задачи, чтобы при их решении достичь максимально возможных результатов. И такие результаты были достигнуты. Страна в социально-экономическом отношении начала заметно преображаться. Цену народ наш заплатил немалую: была введена карточная система (1928–1935), установлены беспощадное нормирование и режимы жесточайшей экономии, большая часть городского населения жила в бараках и общежитиях без надежды на улучшение условий быта по причине жилищного кризиса и т. д.
Но это были лишения, на которые люди шли во имя созидания, ради будущего, в которое верили.
Большинство советских людей 30-х годов были носителями сплава дореволюционных христианско-патриотических и послереволюционных новаторско-коллективистских моральных ценностей. Они видели перед собой великую цель – создание Нового Общества, восстановление силы и величия Родины. Это были люди различных социальных групп: от буржуазно-монархической старой интеллигенции до комсомольцев, мечтавших изменить мир.
Они видели: их усилия и лишения не напрасны. В предвоенное десятилетие каждый год приносил ощутимые улучшения в жизни (хотя и бывали отдельные спады).
Осенью 1931-го было принято решение о полной ликвидации частной торговли, ударившее по спекулянтам. Затем открыли колхозные рынки, на которых колхозникам разрешалось (после расчета с государством) продавать излишки зерна и другой сельхозпродукции. В 1933-м были частично отменены карточки, а на следующий год – окончательно. Одновременно началась реабилитация истории Российского государства и был взят курс на укрепление в народе патриотизма.