«При отъезде его с Балтвокзала в марте ты будь готов», т. е., как потом я узнал, при отъезде на дачу или в дом отдыха…
И после я много уловил слов вроде военных складов, заводов в ряде наших городов. В общем, люди были сильно подозрительны…
К Вам обращаюсь потому, что против Вас затеян шантаж. Лично сообщить не могу, ибо не пропустили, в ГПУ также не пустили… Заканчивая, я хочу лишь сказать, что Вы должны быть осторожнее при выездах, а особенно с Балтийского вокзала, если Вы выезжаете с него, ибо они этот вокзал упоминали. Может быть, я ошибаюсь во всем этом, но все-таки, по-моему, – нет. Ну пока все».
Письмо это не производит впечатления мистификации или записок сумасшедшего. Как мы позже убедимся, эти таинственные «иностранцы», говорящие по-немецки, вполне могли быть секретными сотрудниками РОВС или германских спецслужб. Вообще, «немецкий след» в деле Кирова прослеживается достаточно отчетливо.
Из предлагающихся версий, выдвинутых исследователями, есть и довольно экзотическая. Работник Комитета партийного контроля Романов, принимавший участие в расследовании убийства Кирова, а затем собиравший любую информацию по этой теме, высказывал убеждение, что это дело рук английской разведки. Он исходил из «стиля» преступления: тщательной продуманности деталей, методике исполнения, подготовке прикрытия.
Какой смысл для спецслужб Великобритании имела эта акция? Они последовательно убирали многообещающих деятелей компартии, мешавших продвижению наверх их агентуры (Романов имел в виду Л.П. Берию, который, по его мнению, был связан с английской контрразведкой еще со времен Гражданской войны).
Такая версия выглядит не слишком правдоподобной. В момент убийства Кирова Берия был далек от вершин власти. А позже, судя по имеющимся сведениям, он едва не угодил в мясорубку «ежовщины», удержавшись буквально на краю бездны. И до этого были признаки того, что на большую карьеру Берия не рассчитывал. В 1936 году в одной из своих речей он указывал на критику, которой подверг Сталин руководство компартии Грузии и самого Берию. В том же году была расформирована Закавказская федерация и распущен Заккрайком, которым руководил Берия. Сфера его власти в Закавказье сузилась и была восстановлена только спустя полтора года, после разгрома осенью 1937 года ЦК компартии Армении.
Для террористов Киров был удобной мишенью. В отличие от остальных членов Политбюро он был очень общительным, тяготился охраной и даже однажды сбежал от нее. К нему можно было подобраться быстро и легко.
Но, быть может, оппозиционеры со временем прониклись уважением и доверием к Сергею Мироновичу, который, в отличие от Сталина, был, как говорят, либеральней и гуманней? В таком случае стало бы очевидно, что сталинская «чистка партии», проведенная после убийства Кирова, не имела никаких объективных оснований, а была вызвана лишь стремлением генсека избавиться от тех, кто мешал или мог бы помешать его единовластию.
Нет, в ленинградских партийных и комсомольских чистках 1926–1932 годов, проводившихся по указанию и под руководством Кирова, пострадали тысячи оппозиционеров. Тогда же в ленинградских райкомах стали создаваться списки не только участников троцкистско-зиновьевской оппозиции, но и подозреваемых в этом. Они составлялись по определенной форме и направлялись в обком партии Кирову. Следовательно, наверняка имелись желающие отомстить Сергею Мироновичу за поломанную карьеру.
У Кирова была неплохо налажена слежка за «неблагонадежными». Как признавался один бывший оперуполномоченный Ленинградского ОГПУ: «У нас везде были осведомители, в том числе и в партийных органах… Мы точно знали, кто и где ведет антисоветские разговоры, плохо отзывается о Сталине. На каждого вели формуляры. Агенты были под кличками. Мой человек была женщина «Елена Сергеевна» – жена ответственного работника, беспартийная».
Упомянутые выше списки имели «Примечания», где сообщались результаты наблюдений за подозреваемыми. Там были такие пометки: «ничем себя не проявляет», «полностью отошел от оппозиции», «в н/в секретарь ячейки», «выбыл в Красную Армию», «ведет себя хорошо» и т. д. Некоторые из тех, кто был занесен в эти списки, проходили по делу «Ленинградского центра».
Таким образом, вряд ли можно сомневаться в том, что Киров в основном, если не во всем, был верным сталинцем, и его смерти могли желать многие оппозиционеры. Но это конечно же еще не доказывает их прямого участия в его убийстве.
Сразу скажем, что мы далеки от надежды досконально разобраться в деле о покушении на Кирова и вынести приговор его организаторам и участникам. Это не входит в нашу задачу. Для нашей темы важно, что убийство Кирова так или иначе было связано с антисталинизмом. Если исключить личные мотивы убийства (а они могли присутствовать в любой версии), то три других «следа» в дальнейшем вполне могли привести к покушению на Сталина:
1) заговор непримиримых оппозиционеров;
2) акция, организованная РОВС;
3) результаты действий германских спецслужб.
Но прежде чем рассмотреть наиболее вероятные версии, обратимся к документам, касающимся самого убийства.
Выстрелы в Смольном
Днем 1 декабря 1934 года в кабинете 2-го секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) М.С. Чудова шло совещание, посвященное отмене продовольственных карточек.
В 16 часов 30 минут в коридоре неожиданно раздались два выстрела. Выбежавшие увидели на полу два распростертых тела (вторым был убийца Л.В. Николаев).
Из показаний охранника Кирова М.В. Борисова:
«Пока я вытащил револьвер из кобуры и навел курок, я услышал второй выстрел. Выбежав на левый коридор, я увидел двух лежащих у дверей приемной т. Чудова. Лежали они на расстоянии 3/4 метра друг от друга. В стороне от них лежал «наган». В том же коридоре, я видел, находился монтер обкома Платоч. Тут же выбежали из дверей работники обкома. Их фамилии я не помню».
Тело Кирова перенесли в кабинет Чудова. Прибывшие врачи констатировали мгновенную смерть.
Было проведено опознание стрелявшего. Им оказался недавний работник Ленобкома ВКП(б) Л.В. Николаев.
Примчавшийся в Смольный начальник Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведь, друг Кирова, приказал арестовать и доставить на допрос в управление жену Николаева М.П. Драуле – работницу Ленинградского обкома ВКП(б). Как явствует из имеющихся документов, Драуле в здании на Литейном допрашивали уже тогда, когда ее потерявшего сознание мужа еще не привели в себя. О чем допрашивали – неизвестно.
Смольный был взят в кольцо войсками НКВД.
Из донесения в Москву начальника Ленинградского управления НКВД Ф.Д. Медведя и второго секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) А.И. Угарова:
«…По предварительным данным, тов. Киров шел с квартиры (ул. Красных Зорь) до Троицкого моста. Около Троицкого моста сел в машину, в сопровождении разведки (охраны. – Авт.), прибыл в Смольный. Разведка сопровождала его до третьего этажа. На третьем этаже тов. Кирова до места происшествия сопровождал оперативный комиссар Борисов…
Жена убийцы Николаева по фамилии Драуле Мильда, член ВКП(б) с 1919 года, до 1933 года работала в обкоме ВКП(б).
Арестованный Николаев отправлен в управление НВКД ЛВО. Дано распоряжение об аресте Драуле. Проверка в Смольном производится».
Нетрудно отметить некоторые несовпадения в документах. Как показал Борисов, он не сопровождал Кирова до места происшествия и даже не находился в том коридоре, где произошло убийство; он не был, судя по его словам, очевидцем происшествия.
Другое несовпадение, возможно, не столь существенное: Мильду Драуле допрашивали уже тогда, когда Николаев еще находился в обмороке. Добавим, что до сих пор нет полных сведений (открытых) о том, что показал на допросе монтер Платоч.
Самое главное – Киров в этот день не должен был приезжать в Смольный! С утра 1 декабря он находился дома и готовился к докладу во дворце Урицкого. Доклад должен был начаться в 18 часов. Киров несколько раз звонил в Смольный и просил доставить к нему домой необходимые для доклада и текущие материалы.
Из воспоминаний курьера Ленинградского обкома М.Ф. Федоровой: «Я в этот день была у Сергея Мироновича четыре раза, возила ему материалы. В этот день он не должен был быть в Смольном, так как готовился к докладу».
Из воспоминаний М.В. Рослякова, одного из немногих ленинградских ответственных партийных работников, уцелевших в последующих репрессиях: «Наступило 1 декабря. Мы у себя в бюро заканчивали заказанную С.М. Кировым справку; я позвонил в обком к Н.Ф. Свешникову, чтобы узнать, когда сдать для Кирова материал. Николай Федорович сказал, что Сергея Мироновича в Смольном нет и вряд ли будет. «Звони ему на квартиру». На звонок ответил Киров, попросил прислать справку ему домой. И добавил, чтобы я обязательно был у Чудова на комиссии».
Росляков еще раз повторил: «Киров не должен был 1 декабря заезжать в Смольный, но он приехал».
Известно, что около 15 часов или чуть позже Киров звонил в Смольный. В это время у М.С. Чудова уже началось совещание. Как свидетельствовали присутствовавшие в кабинете, из телефонного разговора было ясно, что Киров не собирался быть в Смольном. Однако около 16 часов он неожиданно позвонил в гараж и попросил своего второго шофера Ф.Г. Ершова подать машину.
Что же произошло с момента разговора Кирова с Чудовым и до звонка в гараж? Какое событие заставило Кирова круто изменить распорядок дня и, как оказалось, пойти навстречу смерти? Возможно, кто-то позвонил ему и попросил срочно приехать в Смольный? Тогда этот человек должен был знать, что там Кирова поджидает Николаев. И сам Николаев (если он не был этим звонившим) тоже знал, что Киров в это время должен прибыть в Смольный, и поджидал его, имея заряженный наган.
Складывается впечатление, что Кирова просил срочно приехать хорошо известный ему человек и предстоявший серьезный разговор должен был носить, скорее всего, личный характер. Иначе чем объяснить то, что Киров не разрешил личному охраннику присутствовать при встрече и даже находиться неподалеку. Ведь прибежавший телохранитель увидел уже двух лежавших людей.