На морях пиратствовали немецкие подводные лодки. Шли ко дну корабли британского флота – в ту пору лучшего в мире. И позиции США заметно слабели. Из всех более или менее крупных латиноамериканских стран только Мексика и Колумбия занимали антигитлеровскую позицию. Остальные предпочитали извлекать выгоду от сотрудничества с США, Англией, Францией и осью Берлин – Рим – Токио. Крупнейшие страны Южной Америки Бразилия и Аргентина прямо поддерживали ось.
Япония захватывала азиатские колонии Франции. Германия и Италия воевали в Африке. Центральная и Западная Европа (за исключением островной Великобритании) была фашистской.
Если некогда Ленин и Троцкий грезили о мировой пролетарской революции, то эта идея была обречена на провал. Ведь в большинстве стран мира пролетариат был слаб, малочислен и неорганизован. Мировое господство фашизма – иное дело. Тут речь идет прежде всего о сильном государстве с диктаторским режимом. Его можно установить практически в любой стране, и оно выступало надежным гарантом защиты населения от уголовных преступников и спекулянтов, от безработицы и в значительной мере от социальной несправедливости, непомерной разницы между богачами и нищими.
Правда, по сути своей фашистская идеология и ее материальное воплощение – экономика – являются хищническими. Они направлены на подавление и эксплуатацию покоренных стран и народов, на военную экспансию. В отличие от СССР, обходившегося собственными людскими и природными ресурсами, Германия была ориентирована на захват чужих территорий, на расширение «жизненного пространства». В этом нацистам помогала дополнительная маниакальная идея о превосходстве арийской расы. Тем не менее она прочно соединяла тех, кто считал себя арийцами, и пробуждала в них героический дух. Не случайно же нацистская Германия подчинила себе почти все европейские государства, а германская армия была до некоторых пор непобедимой.
Единственной державой, которая могла идеологически (в первую очередь), а также вооруженными силами противостоять распространению фашизма, был Советский Союз. Решительное столкновение между двумя системами было неизбежно.
Глава 6Победы, поражения и триумф
Пусть миру этот день запомнится навеки,
Пусть будет вечности завещан этот час.
Легенда говорит о мудром человеке,
Что каждого из нас от страшной смерти спас.
Ликует вся страна в лучах зари янтарной,
И радости чистейшей нет преград, —
И древний Самарканд, и Мурманск заполярный,
И дважды Сталиным спасенный Ленинград…
Борьба за державу
Приведенный выше эпиграф может кому-то показаться странным. Мол, вынудили нашу великую поэтессу написать одические стихи в духе культа личности. Однако никто конечно же не заставлял ее это делать. За опубликование оды Сталину она не получила никаких наград и привилегий, а чуть позже подверглась нападкам партийных идеологов. Конечно, она преувеличила заслуги вождя, как было принято в то время, – только и всего.
Начиная с 1943 года Сталин быстро превращался в личность необычайную, первенствующую среди всех политических и общественных мировых лидеров. Даже самые злобные враги его и завистники вынуждены были сдерживать неприязнь к вождю, а наиболее умные из них признавали, пусть молчаливо, его превосходство.
Вспомним слова У. Черчилля, которого никак нельзя отнести к друзьям СССР: «Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец Сталин».
Впрочем, наша задача – постараться понять феномен необычайного возвышения Сталина и его способности оставаться многие годы во главе огромной страны в течение труднейшего периода ее истории. Получается так, будто он один сумел противостоять опаснейшим и могущественным противникам внутри и вне страны.
Чтобы хотя бы как-то объяснить это и обойти правду, его враги учинили посмертную расправу над вождем. Появились намеки или прямые утверждения, что он был психически нездоров, болезненно подозрителен, жесток и коварен, обуян одновременно маниями величия и преследования… Конечно же, приведенные выше характеристики – грязная ложь, которая призвана любыми средствами скрыть правду о главной причине его долгого, трудного и славного правления.
Правда, как нередко бывает, проста. Но слишком многие влиятельные деятели и пропагандисты нарочито не желают ее понять. Вот она: Сталина поддерживал народ, ему верили, на него надеялись, его любили. Не все, конечно. Меньше всего это относится к тем, кто желал бы видеть себя, своих сторонников, свой клан на вершине социальной пирамиды.
Став единоличным вождем, Сталин вынужден был держать в руках весь руководящий аппарат армии, госбезопасности, народного хозяйства. Это были титанический труд и величайшая ответственность. Тем более что обществу в те годы приходилось осваивать неизведанный путь социального развития.
Советский народ все это понимал, чувствовал, принимал. Иначе никакими силами нельзя было бы принудить его создавать сверхдержаву, терпеть лишения, не щадя жизни, сражаться с опаснейшим врагом.
Жажда славы, публичных восторгов – страсть мелких популистов. Некоторых из крупных деятелей и мыслителей она обуревала в период молодости, честолюбивых устремлений. (У Сталина этого, кстати сказать, не было, в чем нетрудно убедиться из его биографии.) Но даже у самых честолюбивых людей, если они умны и психически здоровы, эта жажда быстро утоляется. Со временем возникают и начинают преобладать чувства иного рода, прежде всего – самоуважение (не без самоиронии), собственного достоинства, удовлетворения от свершаемых дел, достижений. А еще постоянно растет осознание ответственности перед теми, кто доверяет тебе и верит в тебя.
Нет, не случайно пущена и упорно поддерживается заинтересованными лицами бредовая версия о параноидальных синдромах Сталина. Значит, ничем другим эти люди не в силах упрекнуть, заклеймить его; не способны объяснить более толково и сколько-нибудь доказательно беспочвенность репрессий, обрушившихся главным образом на партийно-государственную верхушку советского общества (с метастазами в нижележащие социальные слои).
Снова приходится повторять: надо помнить о международной обстановке, которая складывалась с середины 1930-х годов вокруг СССР. Страна находилась перед реальной угрозой войны, причем против нее выступали все крупнейшие мировые державы (явно или тайно). Подготовка к войне шла, конечно же, и на идеологическом фронте – чрезвычайно важном. Требовалось, не считаясь о жертвами, крепить единство партии и народа.
Сталин не был заинтересован в том, чтобы разворачивать массовые репрессии. Они неизбежно порождают множество недовольных и озлобленных, готовых свергнуть существующий режим. Таким путем не укрепишь власть, а тем более – единство народа.
В 1934–1935 годах германской разведке не удалось спровоцировать широкомасштабный террор внутри ВКП(б): они затронули главным образом не разоружившихся участников левой и ультралевой оппозиций – зиновьевцев, троцкистов, шляпниковцев, децистов. «Правые» и раскаявшиеся «левые» в этот маховик не попали.
Так продолжалось до середины 1936 года, пока появились, в частности, показания Э.С. Гольцмана о создании объединенного антисталинского блока. Усиливающаяся оппозиция представляла собой грозную силу, в особенности после того, как к ней примкнул Г.К. Орджоникидзе (что в конечном счете объективно спровоцировало «ежовщину»).
Январский процесс 1937 года Пятакова – Радека был, по имеющимся на настоящее время данным, в значительной степени сфальсифицирован с целью сломить орджоникидзевскую оппозицию. Но она, лишившись своего лидера, накануне июньского (1937 года) пленума ЦК ВКП(б) усугубила ситуацию встречей за «чашкой чая» у И.А. Пятницкого.
Зверства «ежовщины» были обусловлены противоречиями центра и периферии, междоусобной борьбой противостоящих друг другу кланов на местах, стремлением группы центра (Молотов, Каганович, Андреев, Ворошилов, Маленков) укрепить свое положение. Только с учетом существования этого сложного узла противоречий можно пытаться распутывать тайные нити событий 1937–1938 годов.
Вообще, крупные государственные мероприятия, тем более репрессивного характера, затрагивают интересы очень многих людей и групп. То, что требуется инициаторам и вдохновителям подобных акций, неизбежно так или иначе преображается, искажается, порой очень значительно. В большом размахе «ежовщины» нельзя обвинять не только конкретно Сталина, но даже центральные органы в Москве. Вовсю усердствовали местные руководители, решая собственные задачи.
Например, первый секретарь обкома ВКП(б) Республики немцев Поволжья (с 1935-го председатель ее ЦИК и Совнаркома) А.А. Вельш, как пишет К.А. Залесский, «вместе с наркомом внутренних дел республики И.З. Рессиным (расстрелян 27.2.1940) развернул в АССР беспрецедентную кампанию массовых арестов и расстрелов. Причем Вельш часто действовал не по указанию из центра, а по личной инициативе. В авг. 1937 отстранен от должности и арестован. Приговорен к смертной казни. Расстрелян».
По словам того же автора, первый секретарь ЦК КП(б) Белорусской ССР Н.Ф. Гикало «входил в состав «троек», выносивших в основном расстрельные приговоры». Все это было скорее правилом, чем исключением. Одни руководители получили возможность расправиться со своими недругами, представив их «врагами народа». Другие избавлялись от конкурентов из карьерных соображений. Третьи старались скрыть собственные оплошности и прегрешения. Наконец были и такие, кто сознательно обострял ситуацию, чтобы вызвать в народе недовольство существующей властью. Ну а что касается жестокостей и беспощадности, то они совершенно естественны для людей, прошедших кровавую междоусобицу Гражданской войны.
Мы уже говорили о том, как укреплял свои позиции и поистине по телам своих жертв поднимался к вершинам власти (в частности, после войны) Н.С. Хрущев. Менее известна роль в период «ежовщины» Г.М. Маленкова. В 1930-х годах он резко пошел вверх. По словам К.А. Залесского: «Руководил чисткой в московской парторганизации… В 1936-м провел массовую кампанию по проверке партийных документов». Чуть позже Маленков «не только подбирал кадры исполнителей репрессий, но и осуществлял контроль за их проведение