Надо заметить, что до сих пор не раскрыта полностью зловещая (а возможно, и решающая) роль в «ежовщине» М.П. Фриновского. 8 сентября 1938 года его назначили наркомом Военно-морского флота, а через 20 дней Берия стал руководить ГУГБ. К началу октября 1938 года Ежов практически утратил контроль над основными структурами Наркомата внутренних дел.
Вот что говорил в последнем слове подсудимый Н.И. Ежов о своем главном соучастнике репрессий: «Показания Фриновского, данные им на предварительном следствии, от начала и до конца являются вражескими. И в том, что он является ягодинским отродьем, я не сомневаюсь, как не сомневаюсь и в его участии в антисоветском заговоре, что видно из следующего: Ягода и его приспешники каждое троцкистское дело называли «липой», и под видом этой «липы» они кричали о благополучии, о притуплении классовой борьбы… И вот в свете этой «липы» Фриновский всплыл как ягодинец, в связи с чем я выразил ему политическое недоверие».
Вполне вероятно, что именно Фриновский и его люди умышленно заводили дела на сталинских сторонников и на тех, кто не был виновен в государственной измене. Следует учесть, что Ежов был партийным работником, а не профессионалом, в отличие от Фриновского, занимавшего два поста: 1-й зам. Ежова и начальник ГУГБ. А у Н.И. Ежова были различные партийные и советские должности наряду с руководством НКВД, порой очень важные. Вдобавок с апреля 1938 года он еще руководил Наркоматом водного транспорта. Как он мог справляться со всеми своими обязанностями?
Ежов, конечно же, решительно отличался от Ягоды. Он был идейным человеком. Результаты обыска у него в квартире дали совсем другие результаты, чем у его предшественника: «Из вещей – мужское пальто, несколько плащей, пар сапог, гимнастерок, фуражек, женских пальто, платьев, кофточек, фигур из мрамора, фарфора и бронзы, а также картин под стеклом».
Через две недели после ареста Ежов написал Берии: «Лаврентий! Несмотря на суровость выводов, которые заслужил и принимаю по партийному долгу, заверяю тебя по совести в том, что преданным партии, т. Сталину останусь до конца. Твой Ежов».
Кольцо интриг вокруг Ежова сжималось. В мае 1938 года его жена Е.С. Хаютина была уволена с работы из редакции журнала «СССР на стройке» (где долгое время она была фактически главным редактором) и впала в депрессию. 21 ноября она умерла в подмосковном санатории, отравившись люминалом. Но распространились слухи, что Ежов отравил жену, опасаясь разоблачения своих преступлений. В это очень трудно поверить. Вот одно из последних писем Евгении Соломоновны мужу: «Коленька! Очень прошу, настаиваю проверить всю мою жизнь, всю меня. Я не хочу примириться с мыслью, что меня подозревают в двурушничестве, в каких-то несодеянных преступлениях».
Суд над Ежовым и его расстрел были окружены плотным покровом тайны. Появились легенды о его дальнейшей судьбе: от пребывания в сумасшедшем доме до работы в рыбной промышленности (под чужой фамилией) или комендантом отдаленного лагеря. В 1970-х годах говорили, что в сквер одного из элитных домов на Фрунзенской набережной ходит дряхлый старик – бывший «железный нарком». Теперь, однако, обнародован документ:
«Секретно
Справка
Приговор о расстреле Ежова Николая Ивановича приведен в исполнение в гор. Москве 4.02.1940 года. Акт о приведении приговора в исполнение хранится в Особом архиве 1-го Спецотдела НКВД СССР, том № 19, лист № 186.
Начальник 12-го отделения 1-го спецотдела НКВД СССР лейтенант госбезопасности
Кривицкий».
Так завершилась «ежовщина», расчистившая дорогу к власти таким деятелям, как Маленков, Берия, Хрущев, Булганин, Мехлис. Это уже была новая поросль крупных партийных работников: изворотливых, циничных, беспринципных, но умевших представить себя пламенными борцами за коммунизм. Они понимали, что сталинская эпоха близится к завершению, и готовились взять власть в свои руки.
Победа или поражение?
Безусловно, репрессии уже сами по себе – явление отрицательное. Но бывает ли иначе, когда происходит острейшая борьба за власть? Тем более если все еще господствует «революционная законность» (в немалой степени – беззаконие) и в стране сохраняется военное положение?
Подавление оппозиции и установление полного и безоговорочного правления Сталина (отчасти как гаранта народовластия и сдерживания буржуазных устремлений госхозпартаппарата, «номенклатуры») стало крупной, хотя и сопровождаемой многими жертвами, победой сталинского курса построения социализма в отдельно взятой стране.
На ближнюю перспективу Сталин укрепил свою власть, а заодно и идейное единство партийного руководства. Понимал ли вождь, что вступает на путь весьма сомнительный, если иметь в виду дальнюю перспективу?
Распространение в обществе подозрительности и жестокости под лозунгом уничтожения «врагов народа» вызывало целый ряд негативных явлений. В руководящих органах получили преимущества те, кто умел приспосабливаться, ловчить и лицемерить. Не потому, что Сталину нравились такие подчиненные. Напротив, он уважал людей, имеющих свои взгляды и умеющих отстаивать свое мнение. Но в обстановке доносительства, сбора всяческого «компромата» и боязни за свое положение (или даже – свободу, жизнь) такие работники явно проигрывали «более приспособленным». А Сталин все больше внимания уделял конкретным вопросам управления государством, не имея возможности планомерно осуществлять кадровую политику.
Атмосфера страха не распространялась на народные массы. Однако она отравляла сознание высших партийных, военных, государственных чиновников. Многие из них должны были испытывать затаенное недовольство существующими порядками. Тяжело находиться под постоянным наблюдением. Эти люди не могли не думать о том, что произойдет после смерти Иосифа Виссарионовича. Тщательно скрываемый страх и подобострастие порождают ненависть, которая в определенный час неизбежно выйдет наружу.
Пожалуй, все это Сталин понимал. Но для него более важным было другое: подготовка к войне. Она была неизбежна, вождь в этом не сомневался. Ему требовалось выиграть время, как можно дольше оттягивать ее начало. Одновременно следовало всеми средствами укреплять идеологическое единство советского народа, ориентируясь при этом именно на ближайшую перспективу.
Казалось бы, Германия и Япония должны были как можно скорее напасть на СССР, пока он не приобрел сокрушительную военную мощь. Но в столкновениях с Красной Армией на Дальнем Востоке японцы убедились в ее силе. Им требовалось сначала захватить Китай и укрепиться в нем, чтобы затем уже двинуться на северо-запад.
Положение Гитлера было не менее сложным. Не имея надежных тылов, трудовых и материальных ресурсов для ведения длительной войны с Советским Союзом, ему приходилось рассчитывать на молниеносную победу – «блицкриг». Но к концу 30-х годов Сталин уже создал хорошую производственную базу вдали от западных границ. Он целенаправленно приглашал немецких специалистов знакомиться с состоянием индустриальной базы в Поволжье, на Урале. О готовности СССР к войне постоянно вещала советская пропаганда. Репрессии, как выяснилось, не ослабили позиции Сталина.
Гитлер умел продумывать свои ходы, а потом не двинулся дальше на восток даже после захвата Чехословакии, аннексии Австрии, вторжения в Литву (район Клайпеды). Он опасался, что, воспользовавшись войной Германии с СССР, на западе могут ударить по нему Франция и Англия.
Гитлеру требовалась объединенная мощь всей Европы, чтобы затем обрушиться на Советский Союз с предельной силой и в первые месяцы захватить европейскую часть страны. В дальнейшем можно было получить передышку и надеяться на полную капитуляцию России, отпадение от нее республик Кавказа и Средней Азии. Это был наиболее надежный план. Фюрер не относился к разряду отчаянных авантюристов. Иначе ему не удалось бы необычайно быстро подчинить себе почти всю континентальную Европу (не считая советской территории).
Вряд ли соображения Гитлера не принимал во внимание Сталин. Он был еще более проницательным и осмотрительным «игроком» на мировой арене. Старался сделать все возможное, чтобы крупные боевые действия начались на Западе. Падение республиканской Испании (не без подрывной деятельности троцкистов) сильно укрепило позиции фашизма в Западной Европе. Сталин конечно же это прекрасно понимал. Ему нужны были если не союзники, то хотя бы не враги в лице США и Англии. Уничтожив Троцкого, он подорвал силы оппозиции на Западе, а репрессиями – внутри партии и вооруженных сил в СССР…
Сразу же возникает мысль: но какими негуманными или даже преступными мерами все это было достигнуто! Убийства, казни, аресты, а то и тайные договоры с фашистами и даже военная агрессия против Финляндии, ввод Красной Армии в Прибалтику, Западную Белоруссию, Западную Украину, Бессарабию. Не это ли яркие примеры жестокости, лицемерия и коварства?! Тут надо говорить не о достижениях, а о поражениях, нравственном падении Сталина и всего его режима!
Да, определенный резон в подобных суждениях имеется. Но лишь при условии полной отрешенности от реальной политики и вне учета всех последующих событий. Приходится такого рода «гуманистам» (не столь уж наивным, какими они себя хотят показать) задать вопросы: по-вашему, было бы лучше открыть Гитлеру путь на восток? Присоединиться к Третьему рейху? Проиграть войну с фашистами?
Мы же знаем, как под руководством антисталинцев и антисоветчиков, даже без войны, рухнула сверхдержава – СССР. Нет сомнений, что в невероятно тяжелой обстановке 30-х годов страна была спасена Сталиным, хотя, конечно же, ценой многочисленных жертв. Но ведь только так в трудные времена спасают Родину. И не случайно немало невинно репрессированных оставались верны не только партии, но и лично Сталину. Не потому, что эти люди были страшно запуганы или слишком глупы. Просто они любили свою страну, верили в ее будущее.
Кому-то может показаться, будто речь идет об оправдании преступлений сталинской эпохи. Нет, конечно. Но если уж кто-то желает выступить обвинителем сталинского СССР, пусть прежде вспомнит о гитлеровской Германии с ее бесчеловечной идеологией; о преступлении США, спаливших для устрашения Советского Союза в атомном пекле два мирных японских города; англо-американские варварские бомбежки – в мирное время! – Сербии, а теперь и Ирака…