Но может быть, мы сгущаем краски? Ведь было же переименование Царицына, которому присвоили имя вождя. Разве это не проявление культа личности? Плохо ли бороться с таким позорным явлением? Тем более что вождь, как часто утверждается, страдал манией величия. Хрущев сказал об этом первым: «Как это так признать, что он, Сталин, был тогда не прав! Ведь он «гений», а гений не может быть неправым. Все, кто угодно, могут ошибаться, а Сталин считал, что он никогда не ошибается, что он всегда прав». И еще: «Сам Сталин очень усиленно популяризировал себя, как великого полководца, всеми способами внедрял в сознание людей ту версию, что все победы, одержанные советским народом в Великой Отечественной войне, являются результатом мужества, доблести, гения Сталина и никого больше».
Нетрудно заметить в этих словах возмущение мелкого завистника. Но ведь если, по сути, высказана правда (а немалое число людей так может подумать), то искоренение культа подобной личности – настоящее благо, очищение.
Все бы так, и непомерное восхваление некоего государственного деятеля – занятие недостойное. Только в ответ на тирады Хрущева надо припомнить высказывания самого Сталина, да еще в дни всенародного ликования после великой победы. На приеме в честь командующих войсками Красной Армии (увешанных множеством орденов и медалей) Сталин (с единственной наградой – звездой Героя Социалистического Труда) в последнем тосте восславил русский народ!
«У нашего правительства было немало ошибок, – честно сказал он, глава правительства, – были у нас моменты отчаянного положения… Иной народ мог бы уже сказать правительству: вы не оправдали моих ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это…
Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»
Никто ни до, ни после него не говорил таких слов благодарности народу. И сказано это было не в публичном выступлении перед миллионными массами, как принято теперь у руководящих демагогов, и не по бумажке, подготовленной советниками. Сказано просто, ясно, честно, как говорится, от ясного ума и чистого сердца.
Надо помнить, что в мае 1945 года Сталину не было никакой надобности заискивать перед народом (он и прежде этого себе не позволял). Он стоял поистине на вершине мировой славы, но ни в одной его речи, ни в одном высказывании не найдешь у него признаков самодовольства, самовосхваления, гордыни. И когда некие деятели и писатели до сих пор повторяют, будто Сталин простых людей обзывал уничижительно «винтиками», то это либо глупости, либо преднамеренная ложь. Обратимся к первоисточнику.
В июне 1945-го, принимая участников Парада Победы, Сталин произнес: «Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» великого государственного механизма, но без которых мы все – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим».
Верные слова, справедливые. Сталин прекрасно понимал, что бедствия войны и послевоенной разрухи ложатся главным образом на народные массы, а почести и блага достаются тем, у кого много чинов и высокие звания.
После войны, несмотря на огромные потери и разрушения, страна невероятно быстро поднялась, промышленность была восстановлена. Рождаемость быстро пришла в норму, смертность уменьшилась, а прирост населения вновь, как и в 30-е годы, стал больше, чем во всех других развитых государствах.
…Прошло полвека после смерти Сталина, больше десяти лет после расчленения СССР и свержения советской власти и победоносной буржуазной революции (сверху) в России. Но до сих пор не смолкают критические выпады и проклятия в адрес СССР, советской власти, Сталина. И – показательное соответствие! – чем громче и настойчивей такие выпады, тем хуже живется русскому народу, да, пожалуй, и всем народам на постсоветском пространстве.
Был ли заговор?
В наше время опубликовано очень много различных воспоминаний бывших работников наших секретных служб. К сожалению, несмотря на большой интерес, эти материалы порой вызывают сомнение, а некоторые общие оценки и суждения грешат зависимостью от штампов современной пропаганды и слабостью анализа общей ситуации в стране и мире. Все-таки любой узкоспециализированный профессионал редко способен уверенно ориентироваться в тех областях, которые знает понаслышке.
Это, как нам кажется, относится, в частности, к интересным, насыщенным фактами мемуарам генерал-лейтенанта П.А. Судоплатова, одного из руководителей разведки СССР. По его словам, когда танковая армия генерала Гудериана была остановлена под Смоленском, в германском верховном командовании (согласно сообщению нашего агента из Берлина) проявилось разочарование, вызванное недостаточно быстрым продвижением немецких войск. 25 июля Берия приказал Судоплатову связаться с болгарским дипломатом Стаменовым (завербованным нашей разведкой) и проинформировать его о якобы циркулирующих слухах, что возможно мирное завершение войны при территориальных уступках с советской стороны. «Берия предупредил, – писал Судоплатов, – что моя миссия является совершенно секретной. Имелось в виду, что Стаменов по собственной инициативе доведет эту информацию до царя Бориса.
Берия с ведома Молотова категорически запретил мне поручать послу-агенту доведение подобных сведений до болгарского руководства, так как он мог догадаться, что участвует в задуманной нами дезинформационной операции, рассчитанной на то, чтобы выиграть время и усилить позиции немецких военных и дипломатических кругов, не оставлявших надежд на компромиссное мирное завершение войны…
Когда Берия приказал мне встретиться со Стаменовым, он тут же связался по телефону с Молотовым, и я слышал, что Молотов не только одобрил эту встречу, но даже пообещал устроить жену Стаменова на работу в Институт биохимии Академии наук. При этом Молотов запретил Берии самому встречаться со Стаменовым, заявив, что Сталин приказал провести встречу тому работнику НКВД, на связи у которого он находится… Поскольку я и был тем самым работником, то встретился с послом на квартире Эйтингона, а затем еще раз в ресторане «Арагви», где наш отдельный кабинет был оборудован подслушивающими устройствами: весь разговор записали на пленку…
В 1953 году, однако, Берию обвинили в подготовке плана свержения Сталина и советского правительства. Этот план предусматривал секретные переговоры с гитлеровскими агентами, которым предлагался предательский сепаратный мир… На допросе в августе 1953 года Берия показал, что он действовал по приказу Сталина и с полного одобрения министра иностранных дел Молотова.
За две недели до допроса Берии меня вызвали в Кремль с агентурным делом Стаменова, где я сообщил о деталях нашего разговора Хрущеву, Булганину, Молотову и Маленкову… но позднее я был обвинен в том, что играл роль связного Берии в попытке использовать Стаменова для заключения мира с Гитлером…»
Вроде бы все объяснено. Тем более что затем Судоплатов подчеркнул: «Однако в своих мемуарах Хрущев, знавший обо всех этих деталях, все-таки предпочел придерживаться прежней версии, что Берия вел переговоры о Гитлером о сепаратном мире, вызванные паникой Сталина». Он резонно заключил, что ничего такого ни Сталин, ни советское руководство сделать не могли. И это очень похоже на правду. Хотя по какой-то причине приведенное выше описание Судоплатовым случившегося в основных чертах серьезно отличается от того, что писал он в официальном документе 40 лет назад.
Из объяснительной записки генерала П.А. Судоплатова в Совет Министров СССР от 7 августа 1953 года.
«Совершенно секретно
…примерно 25–27 июня 1941 года я был вызван в служебный кабинет бывшего тогда народного комиссара внутренних дел СССР Берия.
Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства… неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР… что… имеет целью создать условия, позволяющие Советскому правительству сманеврировать и выиграть время для собирания сил. В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом Стаменовым…
Берия приказал мне поставить четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в записную книжку…
1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР.
2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны.
3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек.
4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.
Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени Советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке…
Вечером этого же дня, примерно часов в 19, дежурный секретарь наркома передал мне приказание отправиться на городскую квартиру Берия.
Я подъехал к дому, в котором проживал Берия, однако в квартиру допущен не был. Берия, прогуливаясь вместе со мной по тротуару вдоль дома, в котором он жил, заглядывая в свою записную книжку, снова повторил мне четыре вопроса…
Берия и на этот раз строжайше предупредил меня, что об этом поручении Советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены.
Берия дал указание проследить по линии дешифровальной службы, в каком виде Стаменов пошлет сообщение по этим вопросам за границу… На другой день… я позвонил в болгарское посольство, попросил к аппарату Стаменова и условился с ним о встрече у зала Чайковского на площади Маяковского.
Встретив Стаменова, я пригласил его в машину и увез в ресторан «Арагви». В «Арагви», в общем зале, за отдельным столиком, как это было предусмотрено инструкциями Берия, состоялся мой разговор со Стаменовым.