И в эту секунду переулок опустел: неизвестный словно в канализационный люк провалился.
Началось самое опасное: каждое мгновение можно было напороться на смертельную пулю, пущенную с прицела из-за любого забора, из-за любой двери… Илья Александрович стал осторожно продвигаться вперед, прижимаясь к фасаду небольшого особнячка. И тут в раскрытом окне первого этажа он увидел какого-то мужчину, который молча показывал ему рукой: «Там он, там!» И. А. Фридман подошел вплотную к окну и тихо спросил:
— Куда спрятался?
— За калиткой он, — в тон ему отвечал житель особняка. — В собачью будку залез… Ох, убьет он вас, у него же два револьвера!.. Вы уж поосторожнее будьте!..
— Спасибо, товарищ!..
Теперь уже можно было действовать решительнее… Илья Александрович заглянул во двор. У забора, возле калитки, стояла большая собачья будка; из входной дыры ее торчали знакомые болотные сапоги. Террорист выбил в задней стенке планку и выставил в щель дуло револьвера.
Снова затрещали частые выстрелы… И. А. Фридман по-прежнему целился только в болотные сапоги, но — промахнулся: пуля попала в живот. Чекист выволок террориста из будки за ноги, обыскал. Вот и документы… Казимир Ковалевич, комиссар Московско-Казанской железной дороги!.. Крупная птица!.. Илья Александрович запустил руку в конуру и стал тщательно прощупывать каждый угол. Он нашел в соломе второй револьвер и — самое главное — бумаги, которые Ковалевич пытался запрятать в солому.
На случайной извозчичьей пролетке Илья Александрович повез труп Ковалевича на Лубянку. Он прикрыл его своей шинелью: вполне можно было получить пулю от какого-нибудь ненароком повстречавшегося анархиста.
Уже в здании МЧК И. А. Фридман узнал о том, что произошло утром в квартире анархистки Никифоровой… Когда прозвенел звонок, двое из комиссаров с револьверами в руках подошли к двери и быстро распахнули ее. Но «гость» оказался матерым подпольщиком: он мгновенно выхватил револьверы из боковых карманов своей куртки и стал стрелять. Чекисты погнались за ним по кривым приарбатским переулкам. Один из них, Лев Шиленский, был тяжело ранен в ногу, и его товарищу пришлось прекратить преследование и на извозчике отвезти раненого в санитарную часть МЧК.
Первая квартира «анархистов подполья» была провалена, засада в ней стала уже бесполезной.
Но бумаги, которые нес с собой Ковалевич, дали в руки чекистов новые нити для розыска.
Вторая конспиративная квартира, которую удалось раскрыть, находилась в Глинищевском переулке, в том самом доме, куда через час после взрыва бомбы привела чекистов неизвестная молодая женщина.
«Неужели она нас тогда не обманывала?» — думал Илья Александрович, когда он с несколькими товарищами спешил к дому в Глинищевском переулке. — Неужели нас тот врач вокруг пальца обвел?..»
Они подошли к знакомому подъезду и стали подниматься по лестнице. Илья Александрович смотрел на таблички, прикрепленные к дверям. Нет, та квартира, к которой они направлялись, была двумя этажами выше.
Что делать дальше?.. Никто не знал, конечно, сколько бандитов сидело за этой дверью и как они были вооружены. Можно было рисковать своими жизнями — это было неизбежно почти каждый день, почти на каждом шагу, — но в бою могли пострадать и жители дома.
Решили установить наблюдение за анархистской «явкой» из окна дома напротив… Ждать пришлось недолго. К подъезду подошел какой-то статный мужчина, одетый в бекешу. Одна особенность его облика сразу насторожила чекистов: обе руки неизвестного были глубоко засунуты в боковые карманы; вполне возможно, что в каждом кармане лежало по револьверу. Неизвестный огляделся и скрылся за широкими дверями.
Один из чекистов выскочил в переулок и тоже нырнул в подъезд вслед за подозрительным в бекеше. Тот открыл ключом дверь конспиративной квартиры и исчез за ней. Минут через пять он вышел и, заперев дверь, стал спокойно и неторопливо спускаться по лестнице.
Решение было принято сразу: «Ребята, этого берем!»
Трое чекистов пошли следом за «бекешей». Неизвестный свернул на Большую Дмитровку (теперь улица Пушкина). Возле многоэтажного здания чекисты приблизились к «бекеше» вплотную и мгновенно скрутили ему руки за спину… Предположение подтвердилось полностью: в каждой руке он сжимал по револьверу; кроме того, в специальном свертке, прилаженном под мышкой, лежало несколько гранат-«лимонок».
Это был один из видных анархистских вожаков по кличке «Батя». Его направили на Лубянку, а ключами, отобранными у него, спокойно открыли дверь пустующей квартиры.
Чекистская засада стала ждать «гостей»…
Одно из окон этой просторной квартиры выходило на лестничную площадку. Ничем не примечательное окно, задернутое занавеской. На подоконнике стояла вместительная продолговатая тарелка-хлебница, на которой возвышалась горка аккуратно нарезанных кусков свежего белого хлеба. Тарелка с белым хлебом — далеко не обычная примета в тогдашних московских квартирах: время было голодное. Но… она не вызвала у молодых чекистов никаких подозрений. Если бы они смогли догадаться, какую роль играла эта злополучная хлебница!..
В ловушку попались первые «гости». Все прошло благополучно: их скрутили и посадили в самой дальней комнате. Проходил час за часом. Снабдить пищей и чекистов, и арестованных было делом очень рискованным; до наступления темноты об этом нечего было и думать. Приходилось терпеть… И вот тут арестованные анархисты стали настойчиво просить «чего-нибудь». Они уверяли, что их терзали просто невыносимые муки голода, кивали в сторону окна с хлебом — чего зря лежит.
Илья Александрович перебросился несколькими фразами с товарищем и решил: пусть едят, они уже в нашей власти, мы обязаны заботиться об их пропитании.
Во второй половине дня на лестнице появился высокий, плечистый парень. Он медленно поднялся по ступенькам, скосив напряженный взгляд на подоконник, где — между стеклом и занавеской — стояла уже порядком опорожненная хлебница.
Чекисты насторожились. Они пристально следили из-за той же занавески за каждым шагом, за каждым движением неизвестного… тот поднялся на этаж выше, постоял немного и стал так же медленно спускаться. Глаза его так и впились в хлебницу… Вдруг он зашагал быстрее.
— Ребята, берем! — приказал И. А. Фридман. Дверь распахнулась.
— Стой! Руки вверх! Стрелять будем!
Неизвестный выдернул из карманов тужурки два револьвера. Плотная стрельба гулко загремела в лестничном пролете. Высокий парень скатился вниз и выскочил в переулок, И. А. Фридман и несколько его товарищей бросились за ним.
Пуля настигла бандита на углу Тверской и Гнездниковского переулка. В последние секунды од успел швырнуть самодельную гранату, но..; В отчете, напечатанном позднее в газетах, Московская чрезвычайная комиссия писала: «Бомба случайно попала в портфель тов. комиссара, который зажал ее там, а имевшимся у него в другой руке револьвером он застрелил Петра Соболева».
Да, это был Петр Соболев, анархистский «Бонапарт», бросивший бомбу в здание Московского комитета партии.
Чекистская засада была в отчаянии: неужели провалили и вторую квартиру?! Такую пальбу устроили в самом центре города! Но опасения были напрасными: буквально час спустя в прихожей был скручен один из самых отчаянных налетчиков-анархистов, Мишка Гречаник. И на нем «визиты» не кончились.
Клубок заговора стал стремительно разматываться. Чекисты захватили третью «базу» — своего рода подпольное «общежитие» анархистских бандитов в доме на Рязанском шоссе. Там «улов» был еще более обильным.
На Рязанском шоссе была арестована молодая женщина, которая вечером 25 сентября привела чекистов в квартиру ни в чем не повинного врача. Она оказалась сестрой «Бати». Женщина подошла к И. А. Фридману:
— Узнаешь, комиссар! А я ведь вам тогда всем жизнь спасла… Не обманула я вас, гуляли наши в квартире, но только двумя этажами выше.
Они меня послали поглядеть — много ли погибло, убит ли Ленин. Как увидела я, что они натворили, такая на меня злость нашла, что решила я их всех выдать! А по дороге подумала: вас только пять человек, одни револьверы у вас; а там — человек пятнадцать, да с бомбами! Убили бы они всех вас как пить дать! А сами бы разбежались. Ребята вы молодые, мне вас так жалко стало, что передумала я и на другую квартиру показала.
Организация «анархистов подполья» была обезглавлена и обескровлена, но еще не разгромлена полностью. Опасность еще не была устранена… Но где-то в Москве или неподалеку от нее продолжала действовать тайная типография. Уцелевшие на свободе анархисты печатали листовки. «Нет никакого сомнения в том, — грозила одна из них, — что вслед за актом в Леонтьевском переулке другие акты последуют. Они неизбежны».
(Чекисты: Сборник. — М., 1970)
СОБОЛЕВ НАМЕРЕВАЛСЯ ВЗОРВАТЬ КРЕМЛЬ ДИНАМИТОМ
Один из лидеров русских «анархистов подполья» Соболев намеревался взорвать Кремль динамитом. По его приказу взрывчатку завозили в Москву и прятали на тайном складе. Он успел завести знакомства среди служащих Кремля, запастись поддельными пропусками. Вместе с одним из своих дружков он на прогулочной лодке незаметно подплыл к огромной канализационной трубе, зев которой чернел над поверхностью Москвы-реки вблизи Кремля. Оставив дружка в лодке, Соболев с электрическим фонариком в руке пробрался по трубе до того места, где отвесно вверх на кремлевский двор уходил долгий колодец.
7 ноября 1919 года в часы демонстрации «анархисты подполья» решили устроить «кровавую баню» на Красной площади и других площадях и улицах.
До Октябрьских праздников оставались буквально считанные дни, можно сказать — уже часы.
И только в ночь с 4 на 5 ноября чекисты установили адрес тайной динамитной мастерской «анархистов подполья».
Подмосковный поселок Красково, дача некоего Горина.
Глубокая ночь… Чекистская машина мчится по загородному шоссе…
Тридцать чекистов — молодых рабочих парней в потрепанных кожаных тужурках сидят, плотно прижавшись друг к другу, на широких продольных скамьях. Студеный ветер