ервостепенная, самая важная. Даже если ты не успел похоронить павших в бою товарищей, выполни задачу. Похоронить же можно и после боя, тем более что для этого есть похоронные команды из числа нестроевых.
К утру, немного поплутав по незнакомой местности, я вышел к околице села. Это место назначения — Усвятье.
— Ну все, товарищи, нужное вам село перед вами, — Усвятье.
Парочка переглянулась:
— Вот что, взводный. Это село — лишь промежуточный этап. Сразу обо всем говорить мы не имели права.
Вашу мать с вашей секретностью! Ведь двое суток уже в дороге, а, оказывается, это еще не конец пути.
— Нам вообще-то в Приднепровскую надо.
Я прикинул по карте. Так это еще километров тридцать, почти на юг. Днем не пойдешь, надо располагаться на отдых. И село крупное, на опушке леса спать неразумно.
Пока еще не рассвело, мы решили обойти село и укрыться в первом же лесу, где места поукромнее — в самой чаще. Нашли такое место — овражек, поросший на склонах кустами, внизу ручеек журчит. Совсем маленький, шириной с локоть, а все равно вода свежая. Самим напиться-умыться, фляжки пополнить. На марше не пили, только рты полоскали водой, и фляги были почти пустые. При интенсивной ходьбе пить нельзя — потеть начнешь, силы терять. Другое дело — на отдыхе. Поели галет с немецким салом, уложенным в брикеты. Ничего — неплохое сало. Может быть, и не немецкое — трофеи немецкие, только упакованные на немецких фабриках.
Видя, с каким удовольствием я поглощаю консервы, «Иванов» со знанием дела сказал:
— Для парашютистов изготовлено.
А мне все равно для кого, лишь бы вкусно и сытно.
«Иванов» сам вызвался на часах стоять, а мы с «Сидоровым» сразу спать улеглись. Ночные переходы выматывали все же. Я отрубился сразу.
Проснулся за полдень от тихого разговора. Открыл глаза — «Иванов» и «Сидоров» над картой склонились и что-то тихо обсуждают. Все секреты от меня, никак не наговорятся наедине. Чего секретничать, когда пункт назначения известен?
Заметив, что я проснулся, «Иванов» приказал мне заступить на охрану, а через четыре часа меня сменит «Сидоров».
Глава 8
К утру следующего дня мы уже были на окраине Приднепровской. «Иванов» и «Сидоров» разглядывали ее в бинокль.
— Есть немцы, форма полевая, — коротко доложил «Сидоров».
«Иванов» лишь кивнул.
Да какая разница — полевая форма она и есть полевая: серая у пехотинцев, черная у танкистов. По мне, хороший немец — это мертвый немец, такой уж точно не выстрелит в меня. Но для парочки форма явно играла какую-то роль, для меня пока непонятную.
— Вот что, взводный. Ты найди укрытие получше, пережди там. Мы в поселок сходим, а вещи оставим здесь, на тебя.
Мне быстро удалось найти подходящее укрытие — под корнем поваленного дерева. Углубление в земле большое, заросшее травой, прямо берлога какая-то. Я уложил туда ранец «Сидорова», их плащ-накидки немецкие и устроился сам.
Разведчики придирчиво оглядели друг друга и, не найдя изъянов в обмундировании, ушли.
Положив под руку взведенный автомат, я с удовольствием растянулся в убежище. Час шел за часом, я временами впадал в прострацию — состояние между сном и бодрствованием, но тем не менее раздавшийся хруст веток услышал сразу и насторожился. Осторожно перевернулся на живот и взял оружие поудобнее. Не хотелось его использовать без особой необходимости — до поселка не больше километра, стрельбу слышно будет.
Услышал знакомые голоса, приподнял голову. Тьфу ты, парочка стоит.
Я выбрался из укрытия.
— Извини, взводный, тихо подходить не хотели, специально слегка шумнули, чтобы ты не всполошился.
Видимо, поход в поселок прошел удачно, оба выглядели довольными. Расспрашивать бесполезно, к тому же лишние знания — большие печали, по крайней мере — в разведке.
— Переодевайся, сержант.
К моим ногам упал узел с одеждой. Развернув его, я обнаружил рубашку, штаны, растоптанные ботинки. Ну, раз приказали — переоденусь. Им виднее. Я скинул форму, скатал ее в узел.
— Э-э, нет, снимай и нательное.
«Сидоров», видя мое недоумение, улыбнулся:
— Печати казенные на нем.
И правда, на исподнем стояли черные прямоугольные штампы полка. Мелочь, но если немцы досмотрят — быть беде.
Я снял исподнее, надел гражданские штаны и рубашку. Все ношеное, но чистое и не рваное. И башмаки впору пришлись.
Оба придирчиво оглядели меня и остались довольны:
— Похож на местного — сгодится. Отдыхай пока.
Интересно, что они задумали? Явно хотят, чтобы я тоже в поселок пошел.
К вечеру, когда солнце уже клонилось к горизонту, парочка засобиралась.
— Петр!
От неожиданности я вздрогнул. Раньше они меня взводным величали, теперь вдруг по имени.
— Мы в поселок идем, сам понимаешь, дела. Встреча у нас важная. Подстраховаться надо. Ты идешь вперед, мы — за тобой. Оружие брать нельзя. Адрес — Железнодорожная, 14. Запомнишь?
— Не дебил.
«Иванов» объяснил, как найти улицу.
— Пройдешь не спеша мимо дома — там перед ним палисадник. Посмотри внимательно — не насторожит ли чего? Если все чисто, почеши затылок, насторожит что-нибудь — покашляй. И в любом случае сразу уходи. Встретимся здесь же, в лесу.
Непривычно мне было идти без формы и без оружия. Хотя, если честно — не совсем без оружия. Финку я все-таки под рубашку — под брючный пояс — сунул. Идти даже без ножа — это для меня уж слишком. И так чувствовал себя почти голым. Идти было необычно легко: на плечо не давила привычная тяжесть автомата, рубашка навыпуск ремнем не перехвачена.
Подумал: идти открыто по дороге или задворками добираться до Железнодорожной? Пошел все-таки по дороге, остановился у первых домов — дождался, пока подтянутся «товарищи» в немецкой форме. Не спеша, изображая походку усталого человека, я шел по улице.
Вот и третий поворот. Я свернул налево. На станции свистнул паровоз, громыхнули вагоны. Значит, улица Железнодорожная в самом деле имеет отношение к стальной магистрали.
Прочитал на углу дома табличку — все верно, с улицей не ошибся. На углу — дом номер один. Стало быть, четные номера на другой стороне. Головой не вертел — зачем? Я же вроде местный, поселок знаю. Сам же глазами по сторонам из-под бровей зыркал.
Вот и дом номер четырнадцать. Ага, приметы совпадают: низкий заборчик, за ним — палисадник с цветами, простенькие шторы на окнах. Во дворе — никого, и в соседних домах никакого движения. Сделав еще несколько шагов, я почесал затылок. И, сворачивая в переулок, увидел, как «товарищи-немцы» смело заходят в калитку.
Быстро темнело. Возвращаться в лес? Приказ был без вариантов — вернуться и ждать.
Я сделал небольшой круг по улице и направился назад — по той же самой Железнодорожной улице. Шел и прислушивался: не раздастся ли впереди стук подкованных сапог немецкого патруля? Ходят ли патрули по поселку, я не знал, но остерегался встречи с патрулем, которая стала бы последней. Надежда — только на свои ноги. Потому я был готов в любую минуту метнуться в сторону, скрыться за домами, раствориться в огородиках, за сараями.
Проходя мимо дома номер четырнадцать, я бросил взгляд на окна. Что за чертовщина? В комнате горела керосиновая лампа, и в ее тусклом свете я увидел, как по шторам метались тени. В комнате явно шла борьба — мелькали руки, головы!
Я замер. «Что делать? Приказа вмешиваться не было. А вдруг нашим помощь нужна? Но не сорву ли я своим вмешательством важную встречу или вообще всю операцию? Тогда мне несдобровать!» Все это за мгновение промелькнуло у меня в голове. А, будь что будет!
Выхватив нож из-под рубашки, я перемахнул через низенькую калитку, взлетел по ступеням и ногой толкнул дверь. Сени темные — едва ручку двери в комнату нащупал. Одним движением я резко распахнул дверь.
Взгляд выхватил лежащего на полу «Иванова» и рядом с ним — немца. Оба — в луже крови. Чуть поодаль лежал «Сидоров», и на нем — немец в форме. Двумя руками он держал над грудью «Сидорова» нож. Тот, ухватившись за его руку, пытался нож отвести. Руки у обоих дрожали от напряжения, но развязка была уже близка.
В два прыжка я долетел до них и всадил нож в левую подмышку немцу. Он обмяк и уронил голову, но пальцы рук продолжали судорожно сжимать нож. Я едва успел отвести руку немца с ножом от груди «Сидорова».
Столкнув его с себя, «Сидоров» израсходовал последние силы — он дышал тяжело и сипло:
— Ты… чего… приказ… как… здесь…
Он с трудом выдавливал из себя слова — как после тяжелой работы.
Я осмотрел комнату. «Иванов», похоже, готов. Навидался я уже мертвецов, с одного взгляда понял.
— Помоги… подняться… — прохрипел раненый разведчик.
Я подал руку. «Сидоров» с трудом сел, сбросил со своих ног ноги немца. Только тут я заметил, что левая брючина у него в крови. Я расстегнул на убитом немце ремень, выдернул его и перетянул им бедро раненого. Вытащив из тела немца нож, отер его от крови об его же мундир. Надрезал ножом простыню на кровати, с треском разорвал. Получившейся полосой ткани поверх брюк перевязал рану.
— Чего же ты не стрелял? — запоздало спросил я.
— Нельзя было шум поднимать.
Как-то странно. Оружие было у обеих сторон. У «Сидорова» автомат, а у «Иванова» и обоих немцев — пистолеты в кобурах на поясе. И кобуры у всех застегнуты, борьба шла на ножах. А может, это такие же немцы, как и «Иванов» с «Сидоровым»?
— Документы забери, — хрипло сказал «Сидоров».
Я достал из нагрудного кармана «Иванова» документы и сунул в карман своих брюк. «Сидоров», не отводя глаз, наблюдал за моими действиями.
— И немецкие — тоже.
Ну, мне не впервой у мертвых документы забирать. Пошарив по карманам френчей, я вытащил найденные документы.
— Мешок забери. — «Сидоров» показал взглядом под стол. Около его ножек лежал вещмешок с лямками. Я поднял его с пола и забросил лямки на плечи.
— Теперь мне помоги, надо скорее убираться отсюда.
Я помог «Сидорову» подняться. От боли в раненой ноге он скривился, но, хромая, поковылял к выходу.