Я отвернулась от Ямы. Было понятно, что он имеет в виду… Минди так и осталась одиннадцатилетней, она до сих пор боится человека, который ее убил. Однако мне была ненавистна мысль, что она никогда не избавится от страха. Нельзя давать ее убийце столько власти. Это несправедливо.
Если в загробном мире призраки законсервированы во времени, как оно скажется на мне?
– Мы можем меняться, верно?
– Ты и я? Конечно.
– Но ты чувствуешь себя семнадцатилетним или глубоким стариком?
Яма пожал плечами.
– Я не уверен в том, как себя чувствовать «семнадцатилетним». Когда я перешел грань между мирами, мне было четырнадцать, почти взрослый и мог взять жену.
– Ну и чушь!
– Таков обычай моего народа. – Он повторил свои прежние слова.
– Твой народ и мой – разные, – упрямо буркнула я. – На самом деле по тебе не скажешь, что ты намного старше меня. Ты похож на семнадцатилетнего. Конечно, в твоей стране это был средний возраст.
Он удивленно изогнул бровь.
– В моей родной деревне юные и здоровые за несколько лет становились старыми и дряхлыми. Было не так уж много людей среднего возраста, чтобы для него пришлось придумывать особое название.
– Ясно.
Нечестно было насмехаться над людьми, жившими в конце каменного века, хотя порой это слишком легко удавалось.
– Тебе надо привыкнуть к отсутствию хода времени. Ты уже на пару дней моложе, чем должна быть.
Я поежилась. Меня посетила странная мысль, что я сжульничаю на свой восемнадцатый день рожденья, поскольку в действительности я буду моложе, чем заявлено в водительских правах. Зато при желании я смогу жить вечно!
– Мистер Хэмлин заявил, что никогда не покидает загробный мир. Он вроде бы боится, что может умереть от старости в любую минуту.
Яма выпрямился.
– Он сообщил тебе свое имя?
– Да, – промямлила я, понимая, что пора подробно рассказать о спасении Минди. – Имя являлось одним из условий освобождения Минди. Старик вынудил так поступить. А у меня не было выбора.
– Он хочет, чтобы ты его позвала, – уточнил Яма.
– Он уверен, что мне понадобится встреча с ним. – Я почесала ладонь: из-за чудовищной энергетики старика мне до сих пор казалось, будто по мне ползают насекомые. – А еще он заставил меня поцеловать свою руку, чтобы удостовериться в нашей связи. Наверное, здесь кроется уловка, верно? – Я попыталась рассмеяться. – В смысле, он теперь получит моего первенца?
Яма едва заметно улыбнулся, обнял меня и поцеловал. Тепло его губ затанцевало на моей коже и стерло неотвязный привкус старика. Порывы ледяного ветра ослабели.
Когда мы отстранились друг от друга, Яма произнес:
– Нет, не уловка, но все очень странно. Почему он решил, что ты захочешь его позвать?
Я пожала плечами, не желая даже предполагать.
– Напоследок он потребовал, чтобы я доставила тебе послание: «Передай ему, что я голоден». На что он намекал?
– Звучит как угроза.
– Но он тебя боится.
– Меня – да, но не моего народа, – прошептал Яма. – Я защищаю мертвых, а он на них охотится.
Я ждала продолжения, но Яма погрузился в размышления. Воцарилась тишина, и я начала подумывать, а не лучше ли уйти. Иногда среди этого пустынного пейзажа я ощущала себя инопланетянкой или кактусом, пересаженным в тундру. В Сан-Диего была полночь, а здесь, в Персии, – полдень, и моя голова плыла из-за смены часовых поясов.
– Вот почему психопомпы не заботятся о сне, – пробормотала я, смеживая веки и прильнув к Яме.
Он снова обнял меня.
– Лиззи, тебе надо спать в любом случае. Это поможет тебе не меняться столь быстро.
– Еще минутку, и пойдем, – проговорила я, но в итоге мы задержались на обратной стороне гораздо дольше.
На следующий день Джейми подвезла меня после школы домой, и мы обнаружили на подъездной дорожке чужую машину с двумя дверцами. Вся такая обтекаемая, темно-красная и очень блестящая.
– Похоже, у твоей мамы гости, – заметила Джейми, когда мы остановились.
– Она должна быть на работе. – Я покосилась на дом. – До семи вечера.
– Занятно, – Джейми уставилась на таинственную машину. – На ней номера продавца. Думаешь, твоя мама купила новый автомобиль?
– Шутишь? – Я выбралась из салона, оглядываясь в поисках владельца. Перед парадной дверью никто не сидел. В поле зрения вообще никого не было. – С тех пор, как нас бросил папа, мы даже новые полотенца не покупали.
– Кошмар! – посетовала Джейми, вылезая из машины. – Классная тачка, между прочим!
– Ага, но почему она здесь? – Я выудила из кармана телефон. – Позвоню-ка маме.
– Погоди! – Джейми потянулась и что-то вытащила из-за «дворника». – Лиззи, записка. Для тебя.
И Джейми вручила мне… голубой конверт. На нем было написано мое имя.
– Открывай! – завопила подруга.
– Ладно, – сказала я, но встревожилась. Такой загадочный расклад меня не устраивал.
Однако я разорвала конверт, и оттуда выскользнул лист бумаги. Это был распечатанный имейл моего отца, посланный в дилерский центр «Крайслер» в Сан-Диего. Отрывок в середине был подчеркнут желтым:
«Милая Лиззи, прими мой подарок. Тебе довелось столько пережить…» – Я перевела дыхание и посмотрела на машину. Неужели?
– Она от моего папы.
– Так и знала! – воскликнула Джейми. – Стоило мне увидеть номера торговца, я тотчас поняла, что он хочет загладить свою вину и все такое прочее!
Я покачала головой.
– Нет, Джейми. Папа никогда в жизни так не поступит.
– Но он ведь поступил! Что еще написано в письме?
Я взглянула на мейл, который перевернул мое мнение об отце вверх тормашками. Правда, когда я продолжила чтение, все вновь вернулось на круги своя.
«…а учитывая диагноз твоей матери, ситуация крайне усложнилась. Жаль, что я не смог сделать больше. Ключи подсунуты под дверь. Люблю, папа».
– Нет, – прошептала я.
Джейми смеялась, поглаживая обтекаемые линии корпуса. Воспоминания унесли меня на два дня назад, когда мы с мамой готовили равиоли. Тогда она и сказала: «Однажды он тебе понадобится».
Вот что она имела в виду.
– Мама больна.
Спустя долгое, мучительное мгновение смех Джейми затих.
– Что?
Я протянула листок бумаги, поскольку была не в состоянии говорить. Джейми выхватила его из моей руки и начала читать. На ее лице отражались все те чувства, которые уже потрясли меня.
– Какой диагноз? О чем речь?
Я покачала головой.
– Но ты-то должна быть в курсе, Лиззи! Твоя мама всегда делится с тобой любыми новостями.
– Она кое-что говорила на днях, – выдавила я. – О том, что он мне понадобится.
– Ладно. – Она скомкала бумагу. – Наверняка он над тобой прикалывается.
Мне хотелось поверить Джейми, но перед моим мысленным взором по-прежнему мелькали недавние воспоминания. «Вероятно, она хочет подставить тебе плечо и делает это так, как умеет».
Мама подразумевала не Джейми. Она говорила о себе.
– Она думает, я не смогу это принять, – тихо вымолвила я.
Джейми затрясла головой.
– Даже если бы Анна что-то скрывала, она бы попросила его не рассказывать тебе! Даже твой отец не забыл бы о такой просьбе!
Однако пока я стояла как вкопанная, бесстрастная, рассудочная, часть моего сознания поняла, что к чему. Разобраться в хитросплетениях отцовских мотивов было проще, чем думать о его записке.
– Он хочет все испортить.
Джейми взглянула на машину.
– В смысле, испортить тебя? Побаловать?
– Нет. Он решил испортить мне настроение, – проговорила я с трудом. – Он просто показал мне, что узнал о болезни мамы раньше меня. Дал понять, что он знает, а я – нет.
Внезапно мои ноги стали ватными, и я осела прямо на подъездную дорожку. Это не было похоже на падение, я медленно сгруппировалась, обняла колени и закрыла глаза.
Спустя мгновение Джейми оказалась рядом со мной.
– Лиззи, все в порядке.
– Неправда.
Она пригладила мои волосы.
– Тебе еще неизвестно, какой у твоей мамы диагноз. Может, ей надо депульпировать зуб… вот и все!.
Я не стала тратить силы на спор. Люди не пользуются словом «диагноз», когда речь идет об обычном визите к стоматологу. Кроме того, когда твоей матери требуются услуги дантистов, машину тебе тоже никто не покупает.
Поэтому я произнесла:
– А что, если это из-за меня?
– Что именно?
– Террористическое нападение в Далласе, привело к… маминой болезни.
Я открыла глаза и жалобно посмотрела на Джейми. Она промолчала.
– А если она заболела из-за меня? – спросила я. Какая из меня валькирия? Я проклятый зловещий жнец, воплощение смерти.
– Лиззи, ты несешь чушь. – Голос Джейми был спокойным, но строгим. – Не ты причина того, что произошло в Далласе. Виноваты те парни из Колорадо. Чем бы ни заболела твоя мама, это вызвали бактерии, а не ты.
Я совсем понурилась. Джейми был неведом ледяной холод, который поселился в моей душе и нашел отклик у тьмы загробного мира. Она и вообразить не могла, что я способна видеть призраков, умею переходить на обратную сторону и лицезрею полуистлевшие воспоминания забытых сущностей. Да и маленькие мертвые девочки, стоящие в палисаднике убийцы и нуждавшиеся во мне, тоже не маячили у нее перед глазами.
Теперь я сама немного уподобилась смерти.
– Джейми, это внутри меня.
Она взяла меня за руку, которая безвольно лежала на моих коленях.
– Ты о чем?
– После Далласа во мне кое-что изменилось.
– Естественно, изменилось. Однако в тебе нет ничего, что способно вызвать болезнь мамы. Нам лучше позвонить ей и выяснить, в чем дело.
– Может, это всегда было во мне. – Я стиснула ладонь Джейми. – Я выросла с Минди. Она была здесь раньше, чем я родилась.
– Что еще за Минди?
Внезапно я почувствовала необходимость признаться ей во всем.
– Мамина лучшая подруга в детстве. Ее убили. Это событие изменило жизнь моей матери.
Джейми изумленно таращилась на меня. Я понимала, что несу бессмыслицу, но почем