е богатства, а творчество — выше приличий. Тем не менее, я по-прежнему тащилась от дегенератов из высших классов и всегда возлагала на них чересчур большие надежды. Мэтт Брэдли несомненно происходил из нуворишей, но он не был для меня подходящим уловом — и не только потому что сидел на амфетаминах и работал мальчиком по вызову. Из-за страха перед Крэями мне слишком долго приходилось выдавать Брэдли за своего мужа, и пока всё это тянулось, я упустила несколько очень хороших возможностей устроиться в жизни — хотя не имею ни малейшего представления, ухватилась бы я за них, будь я свободна, или нет.
В середине шестидесятых я предприняла ещё одну, последнюю попытку устроить свою жизнь. Хотя мне очень нравилось окружение битников и сопутствующие ему эксперименты с наркотиками, я не собиралась до конца дней жить в трущобах Ноттинг-Хилла. Что я сделала — так это записалась к Люси Клейтон на курсы по обольщению. Я к тому времени уже навострилась делать подходящий именно мне макияж и умела наклеивать фальшивые ресницы, но кое-кому из девушек, с которыми я там занималась, не сразу удавалось освоить модные тенденции. Зато на курсах я много узнала о правилах этикета и отточила уже имевшиеся у меня навыки поведения, которые должны были помочь мне войти в приличное общество — хотя к тому времени, как я закончила заниматься на курсах Клейтон, у меня уже не было особого желания идти туда. Я улучшила осанку, расхаживая с книгой на голове. И ещё узнала, как даме следует садиться в машину или выходить из неё. Нужно было грациозно проскальзывать внутрь, ни в коем случае не отставляя задницу. Самое забавное, что каждый раз, как я видела обучавшую нас этому женщину средних лет садящейся в такси или выходящей из машины, её зад прямо-таки выпирал из пассажирской двери, и я едва удерживалась, чтобы не шлёпнуть по нему. Видимо, это был принцип «делайте, как я говорю, а не как я делаю». Без всякого сомнения, эта часть обучения была необычайно полезной для пожилых уродин, вроде преподавательницы. Наверное, вид её жопы никогда никого не возбуждал.
По окончании курсов Клейтон я получила модельное портфолио и контакты, которые позволили мне хоть как-то пробоваться в модельном бизнесе. В Лондоне меня подвел рост — параметры моделей уже были прописаны, и с ростом пять футов пять дюймов[90] я считалась слишком низенькой. А в Индии, где я бывала в 1968 и 1969 годах, с модельными контрактами мне повезло гораздо больше (в основном это были рекламные показы для газет и журналов). В Бомбее не так уж много белых моделей конкурировало за эту работу; и хотя получалось у меня неплохо, всё же моё желание сделать карьеру манекенщицы сильно уступало желанию принимать наркотики. Приём опиатов быстро вышел у меня из-под контроля, и меня до сих пор удивляет — неужели во время показов никто не замечал, что я работаю в почти бессознательном состоянии? В конце концов я решила, что проблемы со всякими сволочами, включая Томми Батлера, должны были уже улечься, и вернулась в Лондон. Там я гораздо больше преуспела в качестве актрисы массовки, чем как модель — мне довелось сниматься у известных режиссёров, включая Джозефа Лоузи[91] и Питера Гленвилла[92]. Скажем так: хотя эта работа хорошо оплачивалась, она казалась заманчивой только пока не попробуешь — вставать приходилось ещё до рассвета, а уж если лицо хоть промелькнуло где-нибудь на экране, можно было чувствовать себя счастливой. У меня было множество связей в лондонском киномире, но на самом деле они ничего мне не дали.
С кем я действительно сблизилась, так это, разумеется, с режиссерами помоложе — такими как Дональд Кэммелл[93] и Майкл Ривз[94]. Кэммелл всегда утверждал, что хочет умереть молодым, причём тем способом, который выберет сам — и сейчас, когда я пишу эти строки, его самоубийство всё ещё вопрос времени. Майкл Ривз, в свою очередь, скончался от передоза в феврале 1969 года, перед самым моим приездом из Индии. Мне сообщили заключение коронера: смерть в результате несчастного случая; но мне хорошо известен один из источников финансирования его съёмок, как и неспособность Майкла отстегивать гангстерам в соответствии с их ожиданиями — так что лично я полагаю, что он был убит. К сожалению, сейчас я и сама оказалась в должниках у той же самой гангстерской «семьи», из-за чего теперь вынуждена прятаться в подвальной квартирке на Кембридж-гарденс, которую мой друг снял под псевдонимом пару недель назад. Я сижу в ней целыми днями и развлекаюсь, записывая эпизоды из своей жизни на этих бесконечных листах. Если я и выхожу из дому, то лишь поздно ночью — отправляюсь либо к одному человеку, от которого на протяжении многих лет имела некоторый доход, либо, время от времени, к Алексу Трокки, пообщаться. На жизнь мне хватает, а геру мне поставляет мой нынешний друг, Гарретт. Если бы Майкл проделал то же, что и я — исчез на какое-то время из вида — возможно, сейчас он был бы жив. Думаю, что я сейчас переживаю свой собственный вариант фильма «Performance»[95] — но ведь Майкл-то сумел снять пару фильмов намного лучше, этого.
Вернёмся на минутку к Дональду Кэммеллу. Когда мы встретились с ним впервые, он работал сценаристом и был просто в ярости от того, как Голливуд обращался с его трудами. Я всегда считала Кэммелла слегка чудным, потому что он часто и во всеуслышание заявлял, что его крёстный отец — оккультист Алистер Кроули. Неважно, правда это или нет, но сам он точно не мог открывать энергетические каналы — в шестидесятые он пытался наладить мою связь с потусторонним миром. Он воспользовался моими профессиональными услугами один-единственный раз — ему нужно было устроить групповичок на троих, чтобы впечатлить кого-то из коллег по киноиндустрии, и было решено, что вместо денег он расплатится со мной экстрасенсорикой. На его попытки открыть канал было стыдно смотреть, и в конце концов он подмазал меня презренной зеленью, чтобы скомпенсировать всё это. Я‑то денег не просила, просто Кэммелл очень не хотел, чтобы я заговорила о его жульничестве при ком-нибудь из наших общих знакомых. Дональд впервые выступил в качестве режиссёра, когда я была в Индии — работая над вышеупомянутым «Performance» вместе с Ником Рэгом. Я бы не отказалась от какой-нибудь эпизодической роли в «Performance», но к тому времени, как началась работа над фильмом, я была для Дональда бревном в глазу, поскольку видела его насквозь. Будь я тогда где-нибудь неподалёку, мне, может, и удалось бы запрыгнуть на борт, подхватив какой-нибудь эпизод — если бы я забросила всё остальное. Карьера Кэммелла в кино была не из успешных, и некоторое время он не снимал, но спустя пару лет, в 1977, вышел его научно-фантастический фильм «Семя демона», где эксцентричную героиню (её играет Джули Кристи[96]) насилует фантастически разумный компьютер, и она от него ждёт ребёнка. Я ожидала, что «Семя демона» мне понравится, но посмотрев его, была разочарована — он просто не оправдывал тех надежд, которыми полнился «Performance». Режиссёр Ник Рэг, с которым работал Кэммелл, продвинулся дальше, снимал большое кино, но он уже тогда был известен как кинематографист, работавший над многими картинами — от «Маски Красной смерти» Роджера Кормана[97] до «451 градус по Фаренгейту», единственного фильма Франсуа Трюффо[98] на английском языке, где, по странному совпадению, одну из главных ролей замечательно сыграла Джули Кристи. Некоторое время мы с Дональдом не встречались, потом он уехал в Голливуд и женился на дочери одной из подружек Марлона Брандо. Думаю, именно это и дало ему наконец возможность снять второй фильм. Что касается Ника Рэга, он незаметно исчез из моей жизни.
Кэммелл был на десять лет старше меня, и когда мы с ним встречались, я чувствовала себя, словно со мной какой-нибудь артистичный клиент из «Гордона» или «Кеннеди». С ним я испытывала необходимость шутить и кривляться — лелеять его истерзанное эго, чтобы он чувствовал себя моложе чем на самом деле. С Майклом Ривзом мы были ровесниками и почти все время мчались куда-нибудь как на пожар. Конечно, временами топтались друг другу по мозолям как мамонты; с учётом наших личностей это было неизбежно, но и это оставалось частью нашей дружбы. Мы ходили в кино, а потом за стаканчиком обсуждали увиденное. Примерно в это же время в Испании я познакомилась с Джордано де Холстейном, и очень заинтересовалась им. Я знала, что известный актёр хорроров Винсент Прайс[99] скупал картины Джордано. В начале шестидесятых Прайс заключил соглашение с американским магазином «Сирс Рёбак»[100], что будет покупать для них оригинальные произведения искусства — множество вполне достойных картин практически неизвестных художников продавалось по приемлемым ценам, будучи «лично отобранными знаменитым актёром». Ведь прежде, чем уйти в кино, Прайс занимался историей искусств, так что его личную коллекцию картин можно назвать легендарной — в неё входили, например, оригиналы Джексона Поллокаб, приобретённые в то время, когда цены на холсты этого абстракциониста-экспрессиониста были ещё такими, что позволить себе их покупку могла даже звезда фильмов категории «Б». В первой половине шестидесятых следствием деловых соглашений Прайса с «Сирс Рёбак» стало то, что Прайс покупал работы очень многих художников, но меня он заинтересовал именно тем, что был основным покупателем картин Джордано, и я сочла необходимым посмотреть все фильмы, в которых он снимался.
В результате я вытащила бедного Майкла Ривза на «Доктор Голдфут и бикини-машина»