— Дай Джорджу оттрахать тебя в жопу, мой мальчик, и ты получишь своё интервью! — возбужденно каркнул романист-битник.
Что меня всегда удивляло — то, что Билл даже и не пытался дрочить. Он испытывал наслаждение просто от того, что смотрел. Хьюджес растянулся на кровати, и Грек шутливо шлёпнул его, давая понять, что тайком пощупывать бессознательную Лин Трокки запрещается. Когда начинались такого рода игры, Алекс предпочитал находиться поблизости и в достаточно сознательном состоянии, чтобы получать удовольствие. Джордж начал взгромождаться на Клайда; Берроуз застыл в своём вуайеризме. Моя роль в происходящем была практически завершена. Для Грека не нужно было исполнять невероятные истории Трокки про сексуальные приключения, чтобы у него встало. И теперь, когда Клайд приспособился к ритму глубоких толчков в жопу, было уже неважно, получит ли он удовольствие от очередного эпизода из виртуальной жизни Алекса, где не существует любви. Трокки, как мог бы поручиться любой знавший его, после знакомства с Лин стал совершеннейшим моногамом. Алекс был женат на героине, секс его не особенно интересовал. Что же до Берроуза, я чувствовала, что лёд между мной и моим кумиром в литературе был сломан, что теперь мы можем и будем разговаривать при последующих встречах. На данный момент было достаточно того, что Берроуз смаковал всю сцену, постановкой которой я для него занималась. Когда совокупляющиеся Джордж и Клайд дошли до оргазма, руки Билла задрожали, а губы растянулись в широченной улыбке. Грек перекатился на бок и сполз на кровать, совершенно опустошённый.
— Ладно, парень, пойдём отыщем тихое уютное место, займёмся интервью, которого ты так отчаянно добивался, — прогрохотал Берроуз своему молодому поклоннику.
Когда Хьюджес поднялся и стал одеваться, Лин Трокки пошевелилась. Видимо, у неё был выработан рефлекс «просыпаться, когда встаёт тот, с кем спишь в одной постели».
— Уже пошёл? Надеюсь, ты хорошо провёл время, — Лин не открывала глаз и, судя по всему, совершенно не понимала, что случайно стала жертвой обмана. — И не забудь, что обещал заплатить мне пятьдесят баксов. Деньги оставь на туалетном столике.
И миссис Трокки снова отрубилась. Лин, как и Алекс, изумляла меня тем, что по существу была совсем асексуальна. Крутить налево было лишь механической деятельностью, предназначенной только и исключительно для добывания денег, на которые она покупала наркоту; в этом было что угодно, только не эротика. Для меня оказалось невозможным представить себе Лин и Алекса, занимающихся сексом. Мне было гораздо проще создать в воображении фантастический образ, и не только потому, что ребёнком мне доводилось видеть, как трахаются родители. Скажем так, Лин и Алекс должны были хотя бы два раза заниматься сексом, чтобы произвести на свет двух их сыновей, Марка и Ника. Алекс любил женщин, но он очевидно предпочитал, чтобы они улетали от наркоты, а не от какого бы то ни было вида физической близости. Трокки балдел, когда смотрел на красивую женщину вроде Лин, нисходящую по нескончаемым виткам спирали деградации. Когда Лин умерла, Алекс словно оцепенел, и мне казалось, что он и сам умер вместе с ней или даже прежде её. Трокки больше не закидывался колёсами, он перешёл на героин. Алекс уже умер, но ещё не знал этого. Мне нравился Трокки, я восхищалась им, но когда дело доходило до взаимоотношений с другими людьми, он мог быть полным подонком. Алекс частенько объявлял своё поведение прерогативой великого человека, а в собственное величие он искренне верил. Наша с Алексом дружба была не то чтобы так уж крепка, но без неё я бы загнулась от скуки. Тем, кто утверждает, что нет ничего притягательного ни в героине, ни в написании классических произведений модернистской
Власть чёрных в городе белых
Гаррет был постоянным посредником по наркоте между Трокки и другими дилерами — за исключением Майкла Икс. Майкл время от времени запасался на Обсерватори-гарденс, но после моего возвращения из Индии доставлять его заказы по этой части в Чёрный Дом на Холлоуэй-роуд скорее чаще, чем реже выпадало мне. Чёрный Дом был невообразимым скопищем строений, в которых на скорую руку обустроили центр коммуны. Парни, занимавшиеся строительством, были активистами чёрного движения — в основном молодёжь, подогреваемая Майклом. Обстановочка была жуткая, потому что Майкл подбирал этих ребят на улице, переводил их с чего-нибудь вроде травки на герыч и подолгу талдычил, что белые слишком давно и долго сидят на их шеях, и настала пора бороться с этим. Чёрный Дом всегда был полон темнокожих мужчин и светлокожих женщин. Гаррет в такую обстановочку никак не вписывался, а для меня пропуском туда служил скорее пол, чем моё ирландское происхождение и шотландское прошлое. Майкл поставил своих в известность, что я крута, потому что я — чёрная кельтка. Де Фрейтас рассказал своим послушникам, что мои предки пришли из Африки, но за много поколений, сменившихся за время жизни в Европе, кожа ирландцев и шотландцев в конце концов посветлела. Кое-кто из последователей Майкла принял эту теорию, а вот те, кто называл меня белой сукой — наверняка нет; и те, кто из кожи вон лез, чтобы затащить меня в постель, в основном были как раз из этой второй категории. Майкл хорошо знал Гарретта, у них были очень неплохие отношения, но кроме того, что они были друзьями, оба были ещё и реалистами, и понимали, что мужчинам со светлой кожей лучше не показываться в Чёрном Доме — даже Нигел Сэмюэлс, который финансировал всё это дело, остерегался заходить сюда.
Чёрный Дом накрылся осенью 1970‑го, а в феврале следующего года Майкл уехал из Британии, чтобы избежать преследования по закону за инцидент, что произошел в его недействующем Центре Чёрных Мусульман. Это было избиение бизнесмена по имени Марвин Браун, который, по мнению Майкла, кинул кого-то из его поставщиков. Брауна заманили в Чёрный Дом, где запугали и избили. Ему на шею надели ошейник для рабов с шипами внутри и в таком виде водили перед аудиторией хохочущих чёрных активистов и белокожих проституток. Поскольку шипы на внутренней стороне ошейника были очень острыми, любое резкое движение могло пропороть кожу на шее Брауна, хотя Майкл (в отличие от колониальных плантаторов) всегда был крайне осторожен и внимателен, применяя этот пыточный инструмент. Меня не было там, когда Майкл спустил своих людей на Брауна, но мне уже доводилось видеть ошейник в действии до этого, в предыдущем случае. Тогда Майкл решил дать урок Ричарду Оуэну, придурку, сидевшему на скоростняке — тот обокрал одного из помощников Майкла. Оуэна заманили в Чёрный Дом, пообещав наркоты. Основные элементы предстоящей психодрамы базировались на том, что Оуэн был импотентом, и были проработаны заранее. Я как раз находилась в офисе Майкла, с хай-фай на всю катушку гремела «Психоделическая хижина» группы «The Temptations», когда прибыла эта его жертва.
— Ричард, дружище, — Майкл говорил так, будто наконец-то встретился с давним другом, хотя на самом деле видел Оуэна впервые. — Я слышал, ты из тех, кто любит оттянуться как следует. Здесь полно классных тёлок, буду рад, если ты кого-нибудь из них снимешь.
— Э, приятель, — Оуэн задирал нос выше некуда, — всё так, всё верно, только я предпочитаю заводиться от скоростняка. Когда закинешь в себя столько, сколько я за один приём каждый раз закидываю — подхватывает так, никакой любовной жизни не надо.
— Ричард, — в тоне Майкла появились нотки раздражения, — а ещё мне сказали, что ты предпочитаешь мужчин. Ну раз девочка тебе не нужна, тогда я тебе сейчас кого-нибудь из парней выберу.
— Я сюда пришёл за крупной сделкой по скоростняку, — возмутился Оуэн.
— Я тебе не какой-нибудь беложопый будущий капиталист, а это означает: удовольствие, ну а потом дела. Как только я буду доволен тем, что ты оценил моё гостеприимство, я с радостью займусь с тобой делами.
— Моё удовольствие — скоростняк, мой оргазм — кайф от дозы.
— Нельзя доверять людям, у которых есть лишь один порок. Одержимый одним-единственным желанием, он предаст всё и вся в маниакальной погоне за ним. Сними себе девочку.
— Девочки меня не интересуют.
— Ты гомик?
— Нет.
— Тогда сними себе девочку.
— Не могу.
— Ладно — тогда я сам тебе выберу. Роуз! — де Фрейтас щёлкнул пальцами.
Роуз шагнула вперёд, мигом расстегнула ремень Оуэна, и буквально через пару секунд его штаны и трусы оказались у него на лодыжках. Этот скоростнячный придурок глянул вниз, на свой обвисший член, а все остальные заржали. Роуз задрала платье и наклонилась над столом Майкла. Трусиков на ней не было.
— Ну давай же, мой большой мальчик! Я просто истекаю изнутри, стоит мне подумать, как твой жаркий хрен вбросит галлоны белого огня прямо мне в мокрую дырку.
— Давай-давай, — воодушевлял его де Фрейтас, — засади ей как следует!
— Не могу…
— Ты что, девственник? — уточнил Майкл. — Хочешь, я тебе покажу, как это делается?
— Да не могу я…
— Это очень просто, — настаивал де Фрейтас. — Сейчас покажу.
Майкл изящно обогнул свой стол, спустил штаны, и уже через несколько секунд после того, как он пронзил тайну по имени Роуз, она испустила первый из множества оргазменных криков. Это не было сексом, это был чистой воды театр. Де Фрейтас сдерживался, чтобы не кончить, довольно долго. Роуз же то ли изобразила, то ли и правда испытала несколько дюжин оргазмов. Она вопила без остановки. Присутствовавшие на представлении мужчины зааплодировали, присутствовавшие женщины смотрели с восхищением.
— Давай, брат, вот так!
— Возьми следующей меня, Майкл! — взвыла девица, работая правой рукой у себя между ног.
— Прямо сейчас я больше никого не беру, — величественно заявил Майкл, подходя к собственному оргазму. — У меня сегодня дел назначено по горло. Я просто показал этому беленькому девственнику, как надо делать это с женщинами. Я промасливаю для него сдобочку Роуз, а теперь, когда она готова и смазана, я хочу посмотреть, что с ней сможет сделать он.