Что выделяет Пилчера из ряда остальных — то, что он в конце концов был приговорён к тюремному заключению — и это после многих лет, в течение которых он терроризировал тех, кто ему не нравился, включая Джона Леннона из «Битлз» и Брайана Джонса из «Роллинг Стоунз». Но и Пилчер остался бы безнаказанным, если б не оказался зажат между собственным боссом, Виктором Келахером, и сотрудниками Управления таможенных пошлин и акцизных сборов. Полиция — сама себе закон; не так уж много людей, став жертвами головорезов в полицейской форме, оказались способны что-то с этим сделать, как может подтвердить, например, Фрэнк Кричлоу, владелец ресторана «Мангроув». У меня были надёжные друзья, которые замечали, что со мной происходит что-то плохое, и они пытались заставить меня назвать сволочей, что так меня мучили. И хотя те, кто давал мне такой совет, хотели мне только добра, они смотрели на это совсем не с той стороны. Они просто не представляли себе, как жестоко общество к наркоманам и проституткам. Мне не давали даже короткой передышки; можно было сойти с ума, думая, что в глазах этих садистов в мундирах я всегда остаюсь только трущобной тварью и не могу быть ничем иным. И хотя я всегда была крайне осмотрительна и как девушка по вызову, и как наркоманка, всё же моё слово против копа вроде Левера ничего не значило. Изнасилование оставляет не так уж много следов, но это преступление, в котором всегда есть жертва — именно поэтому многих полицейских оно по-настоящему привлекает.
Полицейский Левер и его друзья наслаждались унижением, которое я испытывала всякий раз, когда мне приходилось заниматься с ними сексом — и было достаточно ясно, что я попала в круговую ловушку всё более жестокого насилия. Чем больше Левер и его дружки измывались надо мной, тем сильнее возрастала их потребность в том, чтобы рассматривать меня как недочеловека — и соответственно всё более жестоко со мной обращаться. Левер был сама злоба; вскоре я узнала, что он широко известен тем, что избивал многих арестованных. В Ноттинг-Хилле его ненавидели так, как никого другого, а учитывая, что полицейская форма давала ему возможность практически безнаказанно проявлять яростный расизм, то неудивительно, что среди выходцев из Западной Индии определённые чувства по отношению к нему усиливались с каждым днём. Как я уже говорила, издевательства надо мной со стороны Левера постоянно усиливались, и соскальзывая от всего этого в депрессию, я искала облегчения в том, чтобы всё больше заниматься мелким воровством и подделкой чеков. Дополнительный доход, который я получала от этого, я тратила на предметы роскоши, надеясь хоть этим утешить себя. На самом же деле мне нужен был настоящий друг и его поддержка, поскольку за мелкие преступления, которыми я увлеклась, полагалось такое, что этот риск того не стоил. В конце концов я случайно узнала, что Джордано живёт в ашраме Шри Ауробиндо[176] в Пондишерри, и за несколько месяцев до его тридцатитрёхлетия я написала ему, что я просто на пределе, и что мне нужна его помощь здесь, в Лондоне. В декабре 1971 года от Джордано пришёл ответ — он писал, что вернётся в Европу, если я оплачу ему билет на самолет. Я купила билет в один конец с открытой датой, так что всё, что Джордано нужно было сделать в Индии — поспешить с оформлением нового паспорта (деньги на это я ему перевела).
Однако прошёл январь, начался февраль, и я уже начала терять надежду хоть когда-нибудь увидеть Джордано — и у меня начал складываться новый план. Один из моих приятелей-наркоманов, Карл Бристоль, стал чувствовать, что над Гроув сгущаются тучи, и решил вернуться в свой родной Ноттингем. Я отправилась с ним — это казалось хорошим способом избавиться от Левера и его дружков. Родители Карла держали там отель, и мы поселились в одном из номеров. У Бристоля нашлись в городе нужные связи, и несколько недель мы преспокойненько подделывали рецепты на лекарства и неплохо зарабатывали на продаже скоростняка и бар-битуры, полученных по этим фальшивым бумажкам. Да, всему приятному когда-нибудь приходит конец — но мы допустили крупную ошибку в том, что расслабились и слишком часто стали ходить к одним и тем же фармацевтам с рецептами на разные фамилии. Короче говоря, нас сцапали и вручили повестки в местный городской суд. Тем временем Джордано сумел наконец получить паспорт через французское посольство — его возвращение в мою жизнь задерживало только то, что процесс оказался очень длительным и со множеством препон. И вот, когда Джордано уже спешил на самолёт в Лондон, его остановил молодой человек в шафрановом одеянии и обратился к нему буквально так:
— Эра тьмы почти окончена. Да и как торжествовать тьме, когда сокровенный Свет Бытия теперь здесь, с нами? Прежде, дабы даровать нам Свет, Господь посылал нам Сына Своего- но ныне Отец сам низошёл к нам во славе своей!
Джордано рассказывал мне, что он без малейшего колебания ответил:
— Извините, я очень спешу в Лондон, у меня нет времени, и вообще — меньше чем через неделю я умру.
После того, как Джордано покинул самолёт и протискивался сквозь таможню и контроль иммиграционной службы, к нему подошёл другой молодой человек в шафрановом одеянии, который сказал в точности то же самое:
— Эра тьмы почти окончена. Да и как торжествовать тьме, когда сокровенный Свет Бытия теперь здесь, с нами? Прежде, дабы даровать нам Свет, Господь посылал нам Сына Своего- но ныне Отец сам низошёл к нам во славе своей!
— Занятно, — сказал Джордано, — я только что прилетел из Индии, и последний человек, с которым я там говорил, сказал мне то же самое, что ты, слово в слово. Извини, но у меня срочные дела, к тому же через три дня я уже буду мёртв.
После всего этого Джордано добрался до Ноттинг-Хилла, я давала ему адрес, где живу — но лишь обнаружил, что я переехала, а новый жилец не знал, где меня искать. К счастью, я давала Джордано ещё и адрес моей подруги Хетти, а она сообщила ему, что я сижу под замком в Ноттингеме, и мне светит судебное разбирательство. У Хетти было чем раскрутить этот вечерок, так что Джордано разыскал ещё нескольких приятелей и до утра отрывался с ними в Лондоне. Наутро он поездом отправился в Ноттингем, а как только вышел из вагона, его остановил молодой человек в шафране всё с теми же, уже знакомыми ему словами:
— Эра тьмы почти окончена. Да и как торжествовать тьме, когда сокровенный Свет Бытия теперь здесь, с нами? Прежде, дабы даровать нам Свет, Господь посылал нам Сына Своего- но ныне Отец сам низошёл к нам во славе своей!
Джордано рассказывал, что на сей раз отреагировал просто:
— Ну это уже вообще! Я только что через полмира пролетел, и везде, где бы я ни появился, мне талдычут одно и то же! Мы с подругой заключили соглашение: каждый из нас покончит с собой, если не достигнет чего-то серьёзного к тридцати трём годам. Завтра — этот поворотный день в моей жизни, а мой путь духовных исканий ни к чему не привёл. Может, у тебя есть ответ на это, потому что получить это сообщение три раза подряд в моих нынешних обстоятельствах наводит меня на мысли, что такое послание может исходить прямо от Бога. У меня есть дела в этом городе — где тебя найти, когда я с ними закончу?
— Бог не будет ждать, пока ты покончишь с земными своими заботами, — ответил молодой человек, — ты должен отправиться со мной прямо сейчас.
— Мне не нужны теории о Просветлении — мне нужна практика.
— Бог не допустит, чтобы ты остался разочарован.
— Я много лет провёл в Индии, и все святые люди, с которыми я встречался, меня разочаровали. Все они говорили, что выведут меня к Свету, но всё равно я каждый раз понимал, что они врут. На одной церемонии посвящения я приоткрыл глаза и увидел, что Учитель, перед которым мне предстояло пасть ниц, светит мне в лицо факелом.
— Гуру Рампа тебя не разочарует.
— Кто такой этот гуру Рампа?
— Бог.
— И почему же Бог называет себя гуру Рампа?
— Гуру Рампа скромен; Он не кричит о Себе во весь голос. Он говорит лишь то, что помогает каждому из Его учеников открыть Свет в себе. Однако стоит гуру Рампе один раз позволить тебе увидеть Свет, как тут исчезает и малейшая тень сомнения в том, что Он — Бог. Гуру Рампа не объявляет Себя Богом. Это делают Его ученики, открывшие сами для себя Истину.
— И где же я могу встретиться с Богом?
— Терпение, друг мой, я не могу сразу взять и привести тебя к Богу. Ты должен явиться к нему, полностью идя в Вере, это жизненно важно. Если ты искренне ищешь Бога, идём сейчас со мной на собрание в Лейстере. После него, если ты захочешь, ты сможешь встретиться с гуру Рампа, и он сделает так, что пелена спадёт с твоих глаз.
— Если самое позднее к завтрашнему дню у меня ничего не выйдет, то потом меня уже не будет на свете.
— Тем более тебе надо немедленно предать себя в руки Бога.
— А как же мои дела в Ноттингеме? Я через полмира сюда добирался, мне нужно заняться ими.
— Дела могут подождать, а Бог — нет.
— Может, сможем выкроить часик-другой в Ноттингеме перед тем, как вместе ехать в Лейстер?
— Нет. Если мирские заботы для тебя важнее извечных истин, значит ты ещё не готов встретиться с Богом.
— Ладно, поехали в Лейстер.
После собрания церкви Божественного Просветления, Джордано отвезли из Лейстера в Лондон, где гуру Рампа одарил его Светом. Это было настоящее чудо — ведь Джордано сумел в последний момент выхватить победу из челюстей поражения. Он впервые познал духовное единство, когда до тридцать третьего дня его рождения оставался ещё день. И Джордано с головой окунулся в жизнь церкви Божественного Пробуждения, а в это время я, ещё даже не зная о том, что он приехал в Англию, в Ноттингеме собиралась с духом перед судом. Когда же я наконец предстала перед судьёй, выяснилось, что я уже провела в заключении так долго, что меня тут же освободили. Я вернулась в Ноттинг-Хилл, где, согласно планам, заявилась к Хетти. Она-то и сообщила мне, что Джордано в городе, и спустя несколько часов после того, как я узнала об этом, мы уже снова были вместе. Мы с Джордано перебирались из одной пустующей квартиры в другую, по всей Лэдброк-Гроув, и впервые за многие месяцы мне удавалось всё время оставаться на шаг впереди Левера. В Индии Джордано практически полностью завязал — но возвращение ко мне означало, что он снова вернётся на иглу. Несмотря на это, церковь Божественного Просветления дала нам надежду, и мы очень часто ходили на их лондонские неофициальные собрания. Мне пришлось ждать; зато когда гуру Рампа наконец вернулся в Лонд