Р. Д. Лэйнг: А что насчёт Синке? Что ты чувствуешь по отношению к нему?
Джилли О'Салливан: Ну, остальные из ОАС рассказали мне, что жена много лет унижала его. Так что, возможно, ему нравились женщины, которые унижали бы его — но я не была такой женщиной ни тогда, ни сейчас. Может, он порвал с женой, а потом понял, что совершил ошибку, потому что ему хотелось, чтобы над ним издевались. Думаю, когда меня похитили, в начале наших с ним отношений было слишком много давления и напряжённости. Когда мы с ним были вместе в том шкафчике, всё было в порядке, мы были будто бы в некоем чреве, скрытые от остального мира — а как только вышли оттуда, на нас обрушилось такое напряжение, которого наши отношения не выдерживали.
Р. Д. Лэйнг: Похоже, эти ваши отношения вызывают у тебя замешательство.
Джилли О'Салливан: Я не понимала, к чему они ведут — пока Синке не умер. Думала, что понимаю, но сейчас я в этом совсем не уверена. Я чувствую себя совсем разбитой с тех пор, как начала приходить сюда на сеансы. Вот прямо сейчас, когда я говорила об этом, я вдруг почувствовала острую тоску по Синке. Просто не знаю, что и думать.
Р. Д. Лэйнг: Мне кажется, Синке был несколько неуравновешен, поэтому ты относишь приписываешь ему кое-что из того, что не имеет никакого отношения к его чувствам. Но это далеко не вся та проблема, с которой мы сейчас пытаемся разобраться. На самом деле она в том, как тебе достичь в отношениях такой полноты, какую тебе действительно хочется иметь — и сможешь ли ты в будущем вернуть в свою жизнь интенсивность чувств, как та, что ты ощущала в отношениях с Синке. [Пауза] Думаю, тебе следует найти свою любовь. Твоё желание быть любимой непомерно. И это замечательно — но вкупе с комплексом неполноценности и непрерывным чувством страха ты не сможешь достичь того, к чему стремишься.
Джилли О'Салливан: Да, каждый раз в отношениях с мужчиной у меня возникало чувство отторжения.
Р. Д. Лэйнг: Нам нужно получше присмотреться к страху и отторжению — это очень сильные эмоции. Вернёмся туда, где страх ещё не подстерегал тебя, где превыше всего, с чем тебе приходилось сталкиваться, была необходимость обосновывать свои страхи. Я подробно остановлюсь на этом. Твои мучительные опасения, что ты нелюбима, могут быть связаны с тем, что ты стремишься к лёгкому пресыщению, а такое вряд ли кому-то понравится. В настоящее время тебе порой трудно избегать пресыщенности, потому что когда душевная боль сильна, и ты будешь стремиться к любимому человеку за утешением и ободрением; но поскольку тебе их нужно очень и очень много, они не смогут дать тебе столько, сколько ты жаждешь получить — а это вновь усиливает боль и чувство беззащитности. Вот в этом-то и трудность. [Долгая пауза] Мы не сможем решить эту проблему теоретически, только лишь рассуждая о ней, как вот сейчас, тебе нужно вникнуть в собственные чувства и заговорить об этом, когда ты окажешься в состоянии эмоционального взрыва, вызванного твоими страхами — так, чтобы то, о чём мы будем говорить, выглядело для тебя реальным. Лишь тогда мы сможем докопаться до самых корней этой проблемы и разобраться с ними. [Пауза] Лучшее, что я могу сейчас сделать — предложить тебе рассказать о том, как бы ты хотела, чтобы тебя любил мужчина, и выбрать те эпизоды, в которых болезненный страх, что ты можешь оказаться нелюбимой, станет максимально интенсивным.
Джилли О'Салливан: Я бы хотела быть любимой настолько, чтобы не бояться ничего; чтобы быть собой без страха, что какие бы то ни было мои действия подвергнут риску наши отношения или заставят мужчину отвернуться от меня. [Пауза] Можно мне закурить?
Р. Д. Лэйнг: Кури. Сейчас я дам тебе пепельницу. [Пауза].
Джилли О'Салливан: Я бы хотела, чтобы это было партнёрство на равных, в котором я могла бы любить человека, невзирая ни на какие его ошибки, и чтобы он относился ко мне точно так же. Я бы хотела быть уверенной, что если у меня случится какой-то кризис или я заболею, любимый человек окажется рядом и будет поддерживать меня — так же, как поступила бы и я, если б ситуация была обратной. Я хотела бы говорить свободно, и чтобы кругом люди чувствовали, что со мной они могут быть откровенны. [Пауза] Я хотела бы уверенности в том, чтобы знать, что могу оставаться собой, и что мой мужчина всегда честен со мной.
Р. Д. Лэйнг: Можно примеры случаев, когда ты обнаруживала, что этого не происходит?
Джилли О'Салливан: Ну вот когда я была в ОАС с Синке, там всегда царило недоверие, потому что мы думали, будто в группе есть по крайней мере один внедрённый агент ЦРУ. Из этого предположения следовало, что неосторожный разговор может стоить нам жизней, и мы не могли быть собой, нам приходилось подделываться под революционеров. Синке понимал, что меня это огорчает, и я это знала. У меня не было ощущения, что я могу высказать Синке все свои чувства к нему — он бы отнёсся к этому как к навязыванию. И ещё мы совершенно реально боялись, что как минимум один человек из наших был запрограммирован на состояние берсер-ка при произнесении определённых ключевых слов, поэтому мы очень неохотно употребляли в разговоре что-либо, кроме самых простых фраз и клише. [Пауза]
Р. Д. Лэйнг: То, что происходит в террористической ячейке, необязательно коренным образом отлично от того, что происходит в самой обычной жизни, но конечно, степень паранойи, которую ощущают многие, в городских партизанских группах проявляется особенно сильно. И поскольку у тебя паранойя есть, я хочу помочь тебе преодолеть её, но не могу сделать этого, говоря тебе, что не надо быть параноичкой, потому что от этого твоя паранойя только усилится. Я принимаю тебя такой, как есть, но большинство людей по большей части отказываются принимать тебя такую. Разница вот в чём. Для большинства людей уровень приемлемости того, что им не нравится, достаточно низок. Я в этом смысле исключение, потому что потратил многие годы на обучение и практику в том, чтобы так обращаться с людьми, которых не любят, словно они любимы. Всё, что от тебя требуется — это делать вид, будто никакой паранойи у тебя нет, причём без того, чтобы это причиняло тебе страдания или довело до сумасшествия. К тому, что у тебя есть неприятные стороны, и что твои друзья и родные не примут тебя со всеми твоими изъянами и недостатками, придётся некоторое время привыкать. Это также означает, что тебе придётся перевести отношения с людьми на иной, более поверхностный уровень, сделать из них что-то вроде игры в садомазохизм.
Джилли О'Салливан: Я понимаю. Синке часто жаловался, что я не проявляю своих истинных чувств, но когда я выразила их неприкрыто, он обалдел. Ситуация была патовой: что бы я ни делала, всё равно получалось не то. Я боялась спросить Синке, что с ним было, когда его во время последней отсидки отправили в тюремное психиатрическое отделение. Боялась спрашивать, что с ним там делали врачи, что предложило ему ЦРУ в обмен на то, что он станет двойным агентом. Я понимала, что спросить — это было бы самым разумным, в конце концов Синке во сне бормотал об этом, но мы должны были всеми силами поддерживать его фасад человека, полностью преданного делу революции, который с нуля создал свой имидж в глазах людей. Синке так настойчиво твердил, что он истинный революционер, что на самом деле верил в это, по крайней мере сознательно. Что я хотела бы услышать от Синке — так это то, что он верит в дело революции, но был вынужден продаться ЦРУ. Не знаю, возможно, он планировал обманывать их. Однако он никогда не признавался, что заключил с ними сделку, чтобы выбраться из тюрьмы. А я хотела, чтобы он рассказал мне именно об этом, но никогда не пыталась у него об этом узнать.
Р. Д. Лэйнг: Думаю, мы подходим к очень важному для тебя состоянию чувств. Когда ты сказала, что тебе было не так важно, что он заключил сделку, чтобы выйти из тюрьмы, но для тебя много значило то, что он в этом не признавался. Здесь мы приближаемся к твоей фундаментальной дилемме.
Джилли О'Салливан: Да, но он всегда говорил, что меня создала элита истэблишмента белых. Утверждал, что я никогда не смогу выйти за рамки, навязанные мне моим прошлым. А я хотела только трахаться с ним и чтобы мы оба освободились каждый от своего прошлого, с помощью полной откровенности друг с другом. [Пауза]
Р. Д. Лэйнг: Ты находишься в состоянии острой потребности, и с этим нам надо разобраться как следует. Примем твои потребности как данность, а понимание того, что большинство людей сознательно не принимают таковые, пока оставим в стороне. Иными словами, нам надо определить, кто ты есть, и тогда станет ясно, куда мы можем прийти, опираясь на это. Наша задача не в том, чтобы работать над твоим фундаментальным «я»; мы должны принять это, несмотря на то, что большинство людей, которые понимают, какая ты на самом деле, не хотят иметь с тобой ничего общего. Ты непривлекательна и физически, и эмоционально, но с этим мы ничего поделать не можем.
Джилли О'Салливан: Я взяла себе за правило не обращаться к Синке за поддержкой.
Р. Д. Лэйнг: Разговор по существу даёт тебе ряд преимуществ, но он же ставит тебя в положение, когда ты не получаешь необходимой тебе поддержки.
Джилли О'Салливан: Да, всё так.
Р. Д. Лэйнг: У тебя были трудные детство и юность. Ты подолгу не могла найти того, что тебе было нужно — искренней любви. Давай поговорим об этом.
Джилли О'Салливан: Довольно забавно — именно об этом я размышляла, занявшись работой над автобиографией. Сейчас, после многих бесед с писателем — «призраком», я понимаю, что привыкла как можно глубже погружаться в свои недостатки вместо того, чтобы создать что-то действительно классное. Думаю, корни этой проблемы в том, что у меня нет воспоминаний о том, чтобы родители относились друг к другу с любовью.
Р. Д. Лэйнг: А есть ли у тебя воспоминания о том, как они с любовью относятся к тебе?
Джилли О'Салливан: