Загубленные души — страница 15 из 39

– Откуда оттуда?

– Из девяностых прошлого века, – зловещим тоном проговорил Горшков.

– А… – протянула Андриана.

– Но младенца жалко, – вздохнул лейтенант.

– Какого младенца?

– Сыночка Пряшникова шестимесячного.

– А сколько ребёнку Липатова? – спросила сыщица.

– Тому уже год был, – повесил голову Горшков.

– Мне бы с Усольцевым поговорить, – начала было Андриана.

Со старшим лейтенантом Константином Владимировичем Усольцевым сыщица также была знакома и считала, что он неплохо к ней относится. По крайней мере, внешне старший лейтенант всегда вёл себя с ней вежливо и даже почтительно.

Чутьё подсказывало Андриане Карлсоновне, что Усольцев видит в ней прежде всего учителя с большим стажем. Как он относится к её способностям сыщика, она не знала и терялась в догадках. Но была уверена, что сумеет найти с ним общий язык.

Однако её теперешнему собеседнику планы сыщицы категорически не понравились.

– Вы что, хотите меня без головы оставить? – переполошился опомнившийся Горшков. – Какой я дурак! – воскликнул он.

«И как я мог столько лишнего наболтать? – подумал он про себя. – В то же время она старушка толковая, может, ей пригодится, и она поможет Кочубееву».

– Вы бы шли, Андриана Карлсоновна, домой, – проговорил он с просительной ноткой в голосе.

– Мне нужно попросить у полковника фотографии с мест преступлений, – сказала сыщица.

Лейтенант Горшков всплеснул руками и почти выкрикнул:

– Никаких фотографий он вам не покажет. Тем более сейчас! Так что, ради всего святого, идите домой. А я, если что… – продолжил он и запнулся.

– Если что? – поспешно ухватилась Андриана Карлсоновна за кончик его оборванной фразы.

– Перезвоню вам, – выдавил из себя Горшков.

– Ладно, уговорил ты меня, Сашенька, – с притворным сожалением вздохнула она.

– Эй, погодите! – окликнул её лейтенант, когда она направилась к двери.

– Что такое? – обернулась Андриана Карлсоновна.

– Вы же Кочубееву кекс принесли? – спросил он.

– Откуда ты знаешь? – озадачилась сыщица.

– От вас за версту так по-домашнему сладко пахнет, что я расслабился и разболтался, – усмехнулся лейтенант.

Андриана Карлсоновна рассмеялась.

– Вообще-то да.

– Так давайте его сюда, я передам, – предложил он с готовностью.

Андриана Карлсоновна тяжело вздохнула, вытащила из сумки коробку с кексом и отдала её Горшкову.

Когда она ушла, дежурный спросил провожавшего её Горшкова:

– Она чего приходила?

– Кекс Кочубееву принесла, – безмятежно отозвался лейтенант.

– Чего-то она зачастила к полковнику. Уж не влюбилась ли она в него? – задался волнующим его вопросом дежурный.

– Всё может быть, – не стал разубеждать его Горшков.

Кекс он честно, в целости и сохранности, передал прибывшему ближе к вечеру полковнику.

– Что это? – спросил Кочубеев, рассматривая красивую коробку и принюхиваясь к соблазнительному запаху, исходящему от её содержимого.

– Я вообще-то не открывал коробку, – сказал лейтенант, – но думаю, что это ваш любимый кекс.

– Неужели Андриана Карлсоновна приходила? – забеспокоился Кочубеев.

– Как видите, – обронил лейтенант.

– Но её-то я как раз тут не вижу, – усмехнулся полковник и спросил: – Чего ей было надо?

– Так вот же, кекс вам принесла, – ответил лейтенант.

– И больше ничего?

– Вроде нет, – напустив на себя равнодушный вид, проговорил лейтенант.

– Ага, так я и поверил, что она пришла исключительно для того, чтобы побаловать меня своим кексом. Чего она у тебя выпытывала?

– Ничего, – как можно безмятежнее отозвался Горшков и тут же воскликнул: – А! Вспомнил!

– Чего?

– Интересовалась вашим здоровьем!

– Тьфу ты! – вырвалось у Кочубеева.

«Так я вам и рассказал о своём промахе, – подумал Горшков, будучи уверенным в том, что Андриана Карлсоновна его не выдаст. – Какой же профессионал сдаёт свои источники?» – невесело усмехнулся он.

– Чего улыбаешься? – заметив его усмешку, спросил Кочубеев.

– Да вот вспомнил, что дежурный подозревает Андриану Карлсоновну в том, что она влюбилась в вас!

– Ага, влюбилась, – проворчал полковник, – такая влюбится.

Глава 9

Андриана Карлсоновна, конечно же, и не думала влюбляться в полковника Кочубеева. Для нежных чувств у неё были два Артура, которые в её восприятии незаметно для неё самой слились в одного. И она сама теперь не знала, кого же она любит сильнее – деда, оставшегося в прошлом, или внука, занявшего огромное жизненное пространство в её настоящем…

Но в последнее время ей вообще было не до мыслей о любви. Она даже представления не имела, как раскрыть дело Артамонова.

В надежде на то, что правоохранительные органы обнаружили хоть какие-то ниточки, она и пошла к Кочубееву.

А после информации, вываленной на её голову лейтенантом Горшковым, она чувствовала себя так, словно с неё самой заживо сдирали кожу.

На память ей невольно пришла Теона Гипатия, которая жила в античные времена в Александрии и которую современники называли лучшей из философов. Синезий, философ-неоплатоник, оратор и поэт, и вовсе считал Гипатию «гениальным философским учителем».

Андриана же особенно ценила Гипатию за вклад, внесённый ею в астрономию. Гипатия изобрела прибор для определения плотности жидкости – ареометр. Астролябию – прибор для определения широт и долгот в астрономии, и планисферы – изображения небесной сферы на плоскости, по которым можно вычислять восход и заход небесных светил.

Но сейчас Андриана вспомнила о женщине – учёном и философе, жившей шестнадцать веков назад, вовсе не из-за её гениальности, а из-за той мученической смерти, которой подвергли её фанатики. Началось всё с того, что христианские императоры Гонорий и Феодосий II издали специальный закон, запрещающий занятия математикой и астрономией.

Гипатия не приняла христианства, осталась верной старым богам и продолжила свои занятия философией и наукой. В итоге монахи, науськанные епископом Кириллом Александрийским, подкараулили Теону у дома, схватили её и потащили в церковь. Там, под сенью распятого Христа, они содрали с неё одежду и стали с живой сдирать кожу осколками раковин и обломками черепиц. После чего тело Гипатии было буквально разодрано на части и сожжено в костре.

Но епископ Кирилл на этом не остановился. Он посвятил остаток своей жизни уничтожению трудов великой Гипатии, продолжая бороться с ней и с мёртвой.

И ему удалось убить её дважды. До нас не дошло ни строчки из трудов Гипатии, дошли только воспоминания её современников.

А Кирилл Александрийский после такого злодеяния ещё и был канонизирован.

И лишь в 1970 году в сборнике «Реформаторы церкви», наряду с прославлением Кирилла как одного из величайших святых, отмечается: «Он, по крайней мере, морально ответствен за подлое убийство благородной язычницы Ипатии». То же самое написано и в энциклопедиях – «Религия» и «Большая советская энциклопедия».

Андриана подумала, что мысли о Гипатии навряд ли помогут ей в расследовании её дела. Ведь ни один из младенцев не мог перейти никому дорогу просто-напросто в силу своего возраста.

«Но в то же время, – подумала она, – мозги фанатиков и маньяков устроены совсем не так, как мозг нормальных людей. Допустим, жестоким убийством младенцев решили наказать родителей. Да, так и есть! Но разве маньяки сбиваются в группы?»

Андриана ни разу не слышала. Но предположила, что фанатики вполне могут объединяться.

Как там сказала шестнадцать веков назад Теона Гипатия: «Сохраняй своё право на размышление, мыслить неправильно лучше, чем не думать совсем».

С Семёновском Андриана точно ошиблась. Но надо мыслить дальше. Для начала выяснить, что представляет собой сам профессор Липатов и его старая семья. А потом перейти к семейству Пряшниковых.

Выяснить это в одиночку ей будет не так-то легко. Поэтому, поразмышляв с минуту, она набрала номер смартфона Артура. А когда он отозвался, спросила:

– Ты очень занят?

Он ответил вопросом на вопрос:

– А ты что, уже успела по мне соскучиться?

– Очень! – выдохнула она, постаравшись вложить в это слово как можно больше искренней убедительности.

– Хорошо, – ответил он, – я могу приехать к тебе в субботу вечером. Тебя это устраивает?

– Вполне, – ответила она нейтральным тоном.

Хотя ей, конечно, хотелось, чтобы он немедленно бросил все свои дела, сорвался с места и примчался к ней тотчас. Но она отлично знала, что с Артуром такой номер не пройдёт. Поэтому решила набраться терпения и подождать. Тем более что ждать осталось всего ничего.

К вечеру пятницы Андриана Карлсоновна сварила борщ, нажарила котлет, намыла и перебрала цветную капусту, которую можно за несколько минут отварить в подсоленной воде. Можно было, конечно, как всегда, начистить картошки, но Андриане хотелось хоть немножко удивить Артура.

В пекарне она купила готовый штрудель с вишней и яблоками, приготовила «Азерчай» для заварки и стала ждать, присев на свой синий диванчик. Кошки подползли к ней поближе, и она покорно стала гладить их по очереди, то одну, то другую. Гладить одновременно обеих у неё не получалось.

При этом сыщица не забывала держать ушки на макушке, внимательно прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся с лестничной площадки. Имея дело с Артуром, не следовало особо рассчитывать на громко оповещающий о гостях скрежет старого лифта. Соколов чаще всего поднимался по лестнице и ступал при этом так же мягко и неслышно, как и кошки Андрианы.

И вот наконец раздался звонок в дверь, Андриана тотчас же бросилась опрометью в прихожую. Фрейя и Маруся помчались за ней и без особых усилий опередили слегка запыхавшуюся хозяйку.

– Артур! – радостно закричала Андриана, распахивая настежь дверь.

– У меня такое впечатление, – проговорил он с лёгкой улыбкой, войдя в прихожую, – что мы не виделись с тобой целую вечность.