Когда он убеждается, что угрозы нет, он улыбается мне.
— Увидимся внизу в четыре.
Он закрывает за собой входную дверь. Я распаковываю свою сумку на столе, и когда я вижу новые сообщения от Афины о свадебном декоре, мне хочется кричать.
Зайдя в свою спальню, я падаю поперек кровати и зарываюсь лицом в одеяло, и, как и в предыдущие дни, я хорошенько кричу, прежде чем заплакать, избавляясь от части разочарования, гнева и обиды.
Больно, потому что, несмотря на то, что я и ненавижу Николаса, ему все же удалось вырвать мое сердце из груди.
Прежде чем он показал мне настоящего монстра, скрывающегося под его кожей, я подумала, что есть вероятность того, что у него действительно есть бьющееся сердце в груди. Он был собственником и защищал меня. Он заставил меня чувствовать, будто поклоняется моему телу, доставляя мне удовольствие, о существовании которого я даже не подозревала.
Он заставлял меня надеяться, что все может измениться, только для того, чтобы бросить меня на съедение собакам.
Не то чтобы Кристос был собакой.
Уф.
Поднимаясь с кровати, я чувствую, что воля к жизни иссякла, пока я готовлюсь к примерке.
Глава 21
НИКОЛАС
— Мы потеряли восемь человек! – Я кричу, гнев, который завладел моей жизнью, превращается в темный, бурный шторм, угрожающий уничтожить все на моем пути.
— Ты думаешь, я не в курсе? – Андреас кричит в ответ. – Тео был хорошим другом. Мы все чувствуем потерю.
Наш гнев и горе густо витают в воздухе.
Андреас качает головой, его обеспокоенный взгляд скользит по моему лицу.
— Что нам делать дальше?
— Мы должны выяснить, где прячется Манно. – Чтобы я мог, блять, вырвать ему позвоночник через горло.
— Как? Никто из сицилийцев не говорит.
Остался только один путь, и как бы сильно я его ни ненавидел, я беру свой телефон и набираю номер Виктора.
На линии раздается смешок.
— Николас. Я не удивлен.
Я делаю глубокий вдох и, нацелившись на конечную цель, признаюсь:
— Мне нужна твоя помощь.
Виктор снова усмехается, но звук далеко не дружелюбный.
— Я пришлю тебе адрес Манно.
В моей груди снова вспыхивает гнев.
— Он уже у тебя?
— Конечно. В конце концов, информация – это деньги.
Этот человек такой же, как его гребаные отец и дядя.
— Сколько? – Спрашиваю я, зная, что цена будет высокой.
— Для друга, – Виктор делает глубокий вдох, – это бесплатно.
В нашем мире ничего не дается бесплатно, а это значит, что однажды он обратится ко мне за помощью, и мне придется ее оказать, не задавая вопросов.
— Спасибо, – бормочу я.
— Я слышал, тебе удалось найти мужа для своей сводной сестры. Только что получил приглашение на свадьбу. Правда, с небольшим опозданием.
— Я пойму, если ты не сможешь прийти, но буду признателен, если ты найдешь время, чтобы приехать, – отвечаю я автоматически, гнев, бурлящий в моей груди, становится темнее и гуще с каждым словом.
Всякий раз, когда речь заходит о Тесс, я хочу, блять, сбросить с себя все это дерьмо. Чем скорее она выйдет замуж…
Мои мысли отказываются идти дальше.
— Я посмотрю, что могу сделать, – отвечает Виктор.
Звонок заканчивается, и Андреас поднимает брови, глядя на меня.
— Что он сказал?
— У него есть адрес Манно. – Мой телефон подает звуковой сигнал, и, открыв сообщение от Виктора, я поворачиваю экран, чтобы Андреас увидел.
Довольная улыбка расплывается по лицу моего друга, затем он замечает мой хмурый взгляд.
— Это хорошо. Почему ты не рад?
Потому что…
— Я буду счастлив, когда Манно превратится в горящий труп, – рычу я.
Андреас наклоняет голову, его глаза изучают мое лицо.
— Ты знаешь, что все еще можешь отменить это.
— Войну не отменить, – рявкаю я.
— Свадьбу, Николас, – поправляет он меня.
Прищурив глаза, я смотрю на него, мой голос становится опасно низким, когда я спрашиваю:
— Какого хрена я должен это делать?
Андреас встает, качая головой.
— Ты упрямый. Мы все это знаем. Но, блять, Николас, ты никогда не был тем, кто лжет самому себе.
Поднимаюсь на ноги, на моем лице темнеет предупреждение.
— Что, блять, это значит?
Андреас смотрит мне в глаза, не дрогнув перед моим гневом.
— Это значит, что ты, блять, живешь в отрицании, если думаешь, что тебе наплевать на Тесс, и ты можешь просто так отдать ее Кристосу. Ты совершаешь ошибку. – Он подходит к двери и, открыв ее, сердито смотрит на меня. – О которой ты можешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Убирайся! – Рявкаю я без необходимости, потому что ублюдок уже закрывает дверь за своей задницей.
Я откидываюсь в кресле и, схватив телефон, смотрю на адрес Манно, делая все возможное, чтобы игнорировать слова Андреаса, дразнящие меня, как навязчивое эхо.
Манно даже не в гребаном Ванкувере. Этот ублюдок в Торонто.
Ну и ладно. Я приведу эту гребаную войну прямо к его порогу. После свадьбы.
Свадьбы.
Всепоглощающая эмоция потрясает меня до глубины души, точно так же, как вчера, и позавчера, и каждый второй гребаный день с тех пор, как я договорился о браке.
Думаю о том, что Тесс станет женой Кристоса… Это нужно сделать. Ради моего здравомыслия и ее безопасности.
Эта свадьба состоится.
Я отказываюсь смотреть глубже, отказываюсь анализировать эмоции, отказываюсь думать о ее обнаженном теле под другим мужчиной.
Свадьба должна состояться. Нет места для сомнений.
Тебе даже наплевать на женщину, так что, блять, забудь о ней уже.
У тебя есть более неотложные дела, которые требуют твоего полного внимания.
Сосредоточься, Николас.
Глава 22
ТЕСС
Мама разглаживает шелк на моих бедрах и расправляет короткий шлейф позади меня.
— Я бы хотела, чтобы твой отец мог видеть тебя, – напевает она, охваченная эмоциями дня.
День моей свадьбы.
Боже, как до этого дошло?
Я до сих пор не могу осмыслить прошедшие две недели. Слишком много всего произошло.
Слезы угрожают захлестнуть меня, но мне снова удается проглотить их с помощью двух таблеток ксанакса, которые я уже приняла.
При таком раскладе у меня может произойти передозировка еще до окончания приема, учитывая, что есть вероятность, что Ирен может присутствовать на торжестве. Да поможет мне Бог, если это так. Я ни за что не переживу этого. Не сегодня.
— Agápi mou, ты выглядишь потрясающе.
Я не чувствую себя красивой. Я ненавижу белое платье, цветы, макияж. Я бы предпочла надеть черное.
— Улыбнись, – отчитывает меня мама.
Я даже не пытаюсь скрыть, как я расстроена, потому что, хотя Кристос кажется хорошим человеком, я ничего к нему не чувствую.
— Почему я должна улыбаться? Мной торгуют, как лошадью.
— Тише! – Мама ахает. – Твой муж хорошо позаботится о тебе.
Отказываясь смотреть на свое отражение в зеркале, я опускаю глаза. Я не хочу видеть белое атласное платье фасона "русалка", облегающее мои изгибы. Я не хочу видеть невесту, смотрящую на меня.
— Это не только твой день, Тереза, – продолжает отчитывать меня мама. – Подумай о гостях, о Питере, обо мне.
Как вы все думали обо мне?
Мама закрывает мое лицо вуалью, решая мою судьбу.
Не плачь.
Выше голову.
Они хотели принцессу мафии, так дай им ее.
Я пытаюсь собраться с силами, чтобы постоять за себя, ведь больше никто не сможет этого сделать.
Меня ведут по коридору, и мы останавливаемся за закрытыми дверьми. Начинает звучать Канон Пахельбеля12, и двери открываются, открывая проход, который ведет к моему ожидающему жениху.
Паника наполняет мои вены с каждым шагом, когда мама ведет меня по красной ковровой дорожке. От гостей доносится приглушенное бормотание, пока оно не звучит как жужжание у меня в ушах.
Я не отрываю глаз от букета в своей руке, отказываясь смотреть на всех гостей из страха увидеть, как Николас ухмыляется мне, потому что он выиграл.
Он может отнять у тебя свободу, но не твою гордость.
Не ломайся перед ними. Держи себя в руках.
Тем не менее, рыдания нарастают, и на этот раз я не могу остановить их, они срываются с моих губ. Тихий звук слетает, сливаясь с музыкой и шепотом.
Мое сердце съеживается, превращаясь в темную дыру. Мой желудок скручивается в тугой узел. Тихие слезы текут по моим щекам, дыхание учащается.
Мама останавливает меня и, приподняв вуаль, целует меня в щеку.
— Прими таблетку. – Мне суют в руку таблетку ксанакса. – Ты можешь это сделать.
Я не могу, мама. Не заставляй меня делать это!
Мама оставляет меня стоять у алтаря, чтобы занять свое место рядом с Питером. Мой взгляд останавливается на таблетке, лежащей на моей ладони, пока я делаю глубокий вдох, собирая все силы, которые у меня есть.
Мои пальцы сжимаются вокруг таблетки, и тогда я думаю, что приступ тревоги – лучшее, что может случиться прямо сейчас. Это может помешать свадьбе. Мои пальцы разжимаются, и я позволяю таблетке упасть на красную дорожку.
В поле зрения появляются начищенные черные туфли, и Кристос берет меня за руку, перекладывая ее через сгиб своей руки. Я поворачиваюсь лицом к священнику.
Все внутри меня умирает, и смертельное спокойствие разливается по моим венам.
— Горячо любимые, мы собрались здесь сегодня, чтобы отпраздновать священный союз Николаса Питера Ареса Статулиса и Терезы Марии Дракатос.
У меня звенит в ушах. Я вижу, как шевелятся губы священника, но не слышу ни слова из того, что он говорит.
Он продолжает говорить и говорить, пока последние секунды моей свободы утекают сквозь пальцы.
Словно марионетка, я поворачиваюсь лицом к своему жениху, его палец касается моего подбородка, заставляя поднять голову, но он размыт сквозь слезы.
Затем я моргаю, и мой взгляд фокусируется на мужчине передо мной.
Не Кристос.