Хозяева и рабы
Lebensraum (жизненное пространство)
На протяжении всей войны в обстановке побед и поражений на полях сражений основная цель Германии продолжала оставаться неизменной. Необходимо было не только сокрушить Советское государство, чтобы Восток со своими ресурсами и рабочей силой служил германскому народу, не только изменить границы, но и переформатировать иерархию всех этнических групп на Востоке. В результате чего немцы превратятся в господ, евреи и другие «нежелательные» элементы будут ликвидированы, а великороссы займут низшую ступеньку в структуре «нового порядка». Если, о чем уже было сказано, все еще шли споры о будущем положении наций-посредников, то есть нерусских национальностей Советского Союза, то структура общества уже была определена: самый верхний его слой – немцы и самый нижний – русские.
Стало прописной истиной, что немецкий народ должен был наследовать землю. Движение Drang nach Osten («Натиск на Восток») призвано было наконец-то предоставить ему возможность поселиться и жить на землях, к которым он уже давно стремился. Этот масштабный план предусматривал аннексию некоторых областей (в особенности Прибалтийских стран и Крыма) и колонизацию других территорий (европейскую часть СССР). Только некоторые части Советского Союза (такие как Кавказ и азиатская часть России) не подлежали германизации. В областях, намеченных для присоединения и колонизации, предусматривалась следующая последовательность действий. Вначале предстояло ликвидировать ту часть населения, которая, в представлении нацистов, не имела права на дальнейшее существование, одновременно приступая к массовому перемещению «низших» элементов населения на Восток. При этом будут постепенно ассимилированы (онемечены) «наиболее лучшие» представители местного ненемецкого населения, которые получат разрешение остаться. И наконец, необходимо будет заселить освобожденные территории немецкими фермерами и солдатами.
ПЛАН-СХЕМА ИЕРАРХИЧЕСКОЙ ЛЕСТНИЦЫ НАРОДОВ ВОСТОКА
План имел долгую историю. Он существовал еще перед Первой мировой войной, и не только Людендорф, но даже Сект одобрял его основные положения. В нем не было только одного пункта – войны на уничтожение, который добавили Гитлер и его помощники. Еще в 1932 г. нацистский писатель Г. Раушнинг представил план в присутствии Гитлера. Рассказав о будущем преобразовании Востока, он закончил так: «Все это, однако, останется пустой мечтой, если не будет проводиться последовательная политика колонизации и депопуляции. Да, политика депопуляции… Она потребуется для того, чтобы передать сельскохозяйственные земли преимущественно в руки немецкого класса господ». Это заявление глубоко запечатлелось в мозгу Гитлера: переселить славян дальше на Восток и поселить на их земли немцев. Подлинная граница между Европой и Азией, он любил повторять, не географическая. Но это граница, что «отделяет немецкий мир от славянского мира. И это наш долг – провести ее там, где, как мы считаем, ей следует быть».
Гитлер говорил своим соратникам: «Я сочту преступлением, если будут считать, что четверть миллиона павших[52] и сотни тысяч искалеченных… были принесены в жертву только ради того, чтобы захватить природные богатства, эксплуатируемые капиталистами… Цель восточной политики в перспективе – дать возможность 100 миллионам немцев поселиться на этой территории».
Его немецкий этноцентризм стал простым и веским объяснением необходимости войны, огромные потери которой будут восполнены повышенным уровнем рождаемости в новых восточных поселениях. Несмотря на огромные трудности в деле такого массового переселения, «проблема заключена в государственной власти, вопросе ее мощи». Это не имело никакого отношения к моральной стороне вопроса. «Если кто-то спрашивает нас, кто дал нам право расширять германское пространство на Восток, мы ответим, что… успех оправдывает все».
Перед началом войны контуры плана еще только намечались. У Розенберга не было ясного представления, какие области следует присоединить, а какие – колонизовать. Переселение огромного количества людей на Восток следовало проводить таким образом, чтобы «в течение жизни одного, максимум двух поколений мы смогли бы присоединить эти области – заново онемеченные – к коренным землям Германии». В октябре 1941 г. ему еще было неясно, что делать с отдельными областями. Следовало ли выделить земли рейхскомиссариата «Остланд» между Ильменем и Чудским озером для заселения их «нежелательными элементами или открыть всю территорию для немецких поселений». Отвечая на этот вопрос, он решился на последнее. Не до конца был проработан вопрос и о сроках переселения. Сначала Гитлер говорил о 10 миллионах переселенцев в течение 10 лет, потом о 20 миллионах. Единственно, что было ясно, так это то, что эта работа будет вестись на протяжении всей его жизни и даже может быть завершена. «Наше колониальное проникновение, – говорил фюрер, – должно постоянно идти вперед, до тех пор, пока оно не достигнет той стадии, когда наших колонистов будет значительно больше, чем местных жителей». Во всяком случае, «в течение ближайших 20 лет эмиграция из Европы больше не будет идти в направлении Америки, но на Восток». В своих сбивчивых оценках и прогнозах Гитлер свалил в одну кучу всю Восточную Европу – Польшу, «аннексированные» и «оккупированные» области. Границы исчезнут, в то время как европейские болезни «излечат» интенсивная миграция плюс свободное пользование огнестрельным оружием и «душегубки» («газвагены»).
Между «старой» и «новой» программами германизации существовала значительная разница. Нацистская Германия полностью отказалась от политики культуртрегерства, заслугой которой было распространение ценностей цивилизации среди неразвитых народов. Новый проект оказался совсем иным. Как заявил Гиммлер: «Нашей обязанностью на Востоке не является проведение политики германизации в прежнем смысле слова, то есть введение в обиход немецкого языка и немецких законов для местного населения. Отныне в восточных областях будут проживать люди с чисто немецкой кровью».
Не случайно Гиммлер был последователен в отстаивании подобной постановки вопроса. В то время как Гитлер отдавал подробные директивы о лимитах и сроках исполнения программы колонизации, именно части СС были призваны воплотить в жизнь эти фантастические планы. В «империю» Гиммлера входили главное управление по вопросам расы и поселения (RuSHA), имперский комиссариат по делам укрепления немецкой народности (RKFDV) и другие учреждения, ответственные за миграцию и расселение в первую очередь этнических немцев. СС, будучи германской элитой, должны были обеспечить для отправки на Восток «расово полноценную» рабочую силу. Проект имел столь сверхъестественную власть над умами нацистских вождей, что даже в октябре 1943 г., когда немецкие армии отступали по всему фронту, Гиммлер все еще продолжал утверждать: «Для нас окончание войны будет означать, что открылась дорога, ведущая на восток… Мы передвинем границы немецких поселений на 500 км к востоку… на территории безопасные в военном отношении для наших внуков и правнуков».
Крым и некоторые районы рейхскомиссариата «Остланд» должны были стать «имперскими землями» – не колониальными территориями, но интегральной частью Германского государства. С одобрения Гитлера были разработаны далеко идущие планы миграции этнических немцев из других частей земного шара.
В отличие от Крыма, где проводить политику онемечивания в отношении коренного населения было весьма проблематично, рейхскомиссариат «Остланд» должен был стать «частью великого германского рейха». Розенберг в своей первой директиве, направленной Лозе, писал, что этого можно добиться посредством «1) онемечивания расово полноценного населения, 2) колонизации территории немецкими переселенцами и 3) высылки нежелательных элементов». Все эти три цели оставались неизменными на протяжении всей войны. В своей речи в марте 1942 г. Гиммлер вновь подчеркнул, что первый послевоенный пятилетний план переселения должен «привести, по крайней мере, к складыванию немецкого правящего слоя в Крыму и Прибалтике». Переселение непокорного и неполноценного населения во внутренние области, в Белоруссию или «Московию», в ближайшем будущем было вопросом решенным и само собой разумеющимся. А возвращение прибалтийских немцев, которые вынужденно покинули свою родину в 1940 г., уже началось.
Первой областью, намеченной для переселения немцев и, как это ни парадоксально, ближайшей к линии фронта, была Эстония. Здесь, как было принято считать, германское влияние было наибольшим[53]. Но еще до того, как началось выполнение плана переселения, эта страна[54] оказалась под ударом наступавших советских войск. Ингрия стала единственной областью, которой коснулась эта программа.
Ингрия, или Ингерманландия, занимала территорию между озерами Чудским и Онежским. Эту область некогда населяли финские племена, теперь уже потерявшие свою этническую и культурную самобытность. Проект «Ингрия» был возрожден. Согласно пожеланиям Гитлера Крым и Ингрия должны были быть колонизованы в первую очередь. В подробно разработанном в середине 1942 г. плане для переселения колонистов помимо Крыма намечались «Ингрия и район Петербурга». Некоторые рассматривали это как попытку оправдать продвижение границ Эстонии и Латвии вплоть до окрестностей Ленинграда. В итоге, из-за зашедшей в тупик ситуации с Ленинградом в середине 1942 г., появилась идея преобразовать этот район в отдельный главный округ (Hauptbezirk), который не входил бы в рейхскомиссариат «Остланд», но непосредственно подчинялся Берлину. Так как министерство Розенберга и СС не хотели передавать его ни в рейхскомиссариат «Московия», ни в «Остланд», ни Финляндии, идея такого анклава помогла бы разрешить безвыходную ситуацию и открыть дорогу к немедленному заселению этого района. Немецкой прессе не потребовалось много времени, чтобы начать писать о «немецком» характере Ингрии, чтобы оправдать необходимость ее заселения.
В процессе подготовки к переселению было решено депортировать жителей Ингрии. В начале 1942 г. финское правительство было поставлено в известность, что оно может «принять обратно» местных жителей, но ничего не было сделано, кроме переселения отдельных добровольцев, вплоть до 1943 г. После обмена посланиями финско-немецкая инспекционная комиссия посетила район, и 6 октября 1943 г. в Риге было подписано соглашение о «репатриации» (совершенно неверный в данном случае термин), позднее получившее дипломатическое подтверждение. В результате к весне 1944 г. было выселено около 65 тысяч мужчин и женщин. Нелепая операция решила несуществовавшую проблему национальных меньшинств и создала новую в Финляндии. Что касалось немецких планов колонизации Ингрии, то они остались на бумаге.
Генеральный план «Ост»
Ответственность за составление детальных планов по программе колонизации территорий несло управление планирования СС «имперского комиссариата по делам укрепления германизма», которое возглавлял профессор Конрад Мейер-Хетлинг. Его работники представили Гиммлеру подробный план в мае 1942 г. под названием «генеральный план «Ост».
В дополнение к временным немецким поселениям на Востоке в виде «опорных пунктов» должны были прибыть постоянные поселенцы; при этом предусматривалась организация территориально-административных единиц, называемых «марками». На время переселения колонистов эти марки выводились из-под управления гражданской администрации и передавались под юрисдикцию СС. Каким бы амбициозным ни казался генеральный план «Ост», он был менее радикальным, чем от него можно было ожидать в сравнении с другими начинаниями Гитлера и Гиммлера. Во время первого этапа в области, отходившие к рейху, должно было переселиться большое количество поселенцев. Однако к концу первых 25 лет их число в «переселенческих марках» должно было составить всего лишь 3,5 миллиона.
Те местные жители, которых «не представлялось возможным онемечить», должны быть переселены далее на Восток, если потребуется, то и силой. «Трезво» оценив ситуацию, было также решено оставить на месте некоторых из них для выполнения черновых работ у новых германских хозяев. Во всяком случае, местное население не могло бы владеть землей и иметь денежный капитал.
Постепенно марки должны были стать господствующей формой территориальной организации. Тем временем на весь период миграции сохранились два других типа немецких поселений. С одной стороны, продолжали существование «опорные пункты» с немецким населением и исполняющие административные, хозяйственные и военные функции. По мнению Гитлера, «немцы – и это самое существенное – должны создать для себя закрытое общество, подобное крепости».
Он заявил: «Должна быть создана система военных опорных пунктов, которая сможет контролировать всю оккупированную страну. Все немцы, живущие на восточных территориях, должны поддерживать личный контакт с этими опорными пунктами». Они будут располагать мобильными частями, достаточными для того, чтобы подавить любое сопротивление оставшихся коренных жителей. В то же время сам процесс становления сельских поселений также должен будет служить военным целям. Вместо того чтобы содержать сильные армии на Востоке, Гитлер думал о создании особой военной границы, на которой немецкие «солдаты-крестьяне» будут служить и как пионеры-фермеры, и как бойцы, способные дать отпор любому нападению с Востока. Появилось множество исследовательских работ, в которых обобщался прежний опыт организации военных границ начиная со станиц казаков и вплоть до австро-венгерских поселений (так называемая «военная граница» на границе с Османской империей). Поскольку Гитлер не ждал «формального, юридически зафиксированного окончания войны», но предвидел просто перемещение русских сил в «Азию», можно было заявить в печати, что «тем или иным образом открытая военная граница будет существовать в течение длительного времени». Гиммлер предсказывал, что «мы будем постоянно иметь восточную военную границу, которая, будучи всегда подвижной, даст нам возможность вечно быть молодыми…».
Среди новых привилегированных поселенцев будут ветераны Второй мировой войны. Эрих Кох был среди тех, которые поддерживали ту точку зрения, что «немецкий солдат завоевал Украину… чтобы предоставить потомкам солдат немецкого фронта шанс поселиться там…». Основные кадры для будущего, будь то ветераны или нет, должны были составлять фермеры. СС вновь предложили набрать людей, в которых наилучшим образом сочетаются расовая чистота с опытом ведения сельского хозяйства и способностями бойца. Перспективы немецких ферм на плодородных равнинах Востока привлекали многих офицеров СС.
«Украина действительно благословенная страна… – говорилось в письме простого немецкого солдата. – Снова хочется стать двадцатилетним и работать фермером-пионером! Какие замечательные задачи стоят перед нашим молодым поколением!»
После инспекторской поездки по первым хозяйствам эсэсовцев на оккупированной части России начальник главного управления СС по вопросам расы и поселения обергруппенфюрер Отто Хофманн писал: «Более чем когда-либо я уверен, что Восток принадлежит СС».
Конечно, эсэсовцы не теряли времени даром, начав приобретать сельскохозяйственные имения. Управление по вопросам расы и поселения и главное административно-хозяйственное управление СС (WiVHA), соперничавшие друг с другом за влияние, оба старались осуществлять над ними контроль. В июле 1942 г. Освальд Поль, печально известный начальник системы концлагерей, был назначен администратором эсэсовских ферм в России, Украине и Белоруссии. Незадолго до окончания войны Хофманн сообщал, что управление по вопросам расы и поселения «имеет в своем владении около 600 тысяч гектаров земель, раскинувшихся между Украиной и Балтийским морем». Вернувшись из инспекционной поездки, он рассказал, что эти фермы, кроме того, что они снабжают продовольствием войска, «в то же время… имеют еще одну цель – акклиматизировать раненых солдат в районах Востока». Неудивительно, что произвол частей СС вызвал глубокое возмущение – как среди местных жителей, у которых отнимали их земли, так и среди различных немецких организаций, которые преследовали свои интересы. В конце 1943 г. Гиммлер был вынужден издать циркуляр, в котором он признавал, что отдельные работники управления потеряли полностью «чувство меры» в деле приобретения собственности на Востоке. Отныне никому не разрешалось приобретать имения площадью более 400 гектаров без его личного разрешения.
Несмотря на утверждение нацистских вождей о перенаселенности Германии, по иронии судьбы в стране не было ни одного человека, готового отправиться осваивать новое жизненное пространство. Было принято решение, что первыми переселенцами станут этнические немцы, коренные жители тех областей, где напряженность в общественных отношениях можно было снять, только дав разрешение немцам эмигрировать. Среди этих областей были Банат, Трансни-стрия и Бессарабия. В будущей колонизации также могли принять участие немцы соседних с рейхом стран. Такая политика исходила из того, что их считали расово полноценными и они могли слиться с немецким народом под немецким правлением. Это отвечало политическим целям Гитлера, когда он стремился представить Восточную кампанию как всеобщий крестовый поход «Новой Европы». В частности, за несколько месяцев до вторжения в Россию Розенберг высказался о возможности создания на Востоке не только датских, норвежских и голландских поселений, но «также и английских после победоносного окончания войны».
Гитлер не раз возвращался к этому плану на протяжении первых месяцев кампании. Избыточное население Дании, Голландии, Норвегии и Швеции, заявлял фюрер, необходимо переселить в районы Востока, ведь эти страны тоже станут частью рейха. В его мечтах это представлялось событием столь же значимым, как и объединение немецких государств в Германский таможенный союз во главе с Пруссией веком ранее (в январе 1834 г.).
«Переговоры» шли с Данией с осени 1941 г., и составлялись планы сотрудничества с Данией и Норвегией в области экономики «Остланда». Датский министр транспорта совершил инспекционную поездку в рейхскомиссариат весной 1942 г. Нидерланды также должны были принять участие в будущем развитии экономики России. 3 января 1942 г. Розенберг принял А. Мюссерта, чтобы обсудить совместный проект. Немецкая и голландская нацистская пресса скупо намекала на планы нидерландских капиталовложений в этой области. Приглашались добровольцы-мигранты – агрономы, садовники и ремесленники. Открыто говорили о том, что на Восток могут переехать около 5 миллионов голландских крестьян, тем самым решив вопрос перенаселенности страны. Была учреждена Восточная компания, и делегация, которую возглавил доктор Рост ван Тоннинген, видный коллаборационист, совершила поездку по оккупированным районам в сентябре 1942 г. Однако вскоре Берлин был вынужден признать, что существуют значительные трудности в деле переориентации голландской экономики с эксплуатации заморских колоний на использование природных богатств России. Несмотря на то что на Восток были отправлены несколько групп голландских специалистов (некоторые из них перешли на сторону партизан), в действительности они ничего не смогли сделать, в основном потому, что военная удача отвернулась от рейха.
Из всех амбициозных планов переселения был реализован только один. И это не был проект, предусмотренный генеральным планом «Ост». Летом 1942 г. Гитлер заявил, что Украину следует онемечить за двадцать лет, и Кох, одобрительно восприняв его слова, сообщил об этом многим в своем окружении. Когда Гиммлер во время своего визита в ставку фюрера в Виннице вновь упомянул о его заявлении и заметил, что «партизаны представляют явную угрозу для фольксдойче» и что здесь в Украине «должно говорить только на немецком», это было воспринято как приказ приступить на деле к германизации страны. Начали с поселения этнических немцев Хегевальд вблизи полевой ставки Гиммлера. В середине августа 1942 г. Гиммлер отдал приказ об «объединении» там немецких деревень после того, как урожай был собран. 10 тысяч этнических немцев должно было быть переселено в район Хегевальд, где поселенцы (в отличие от остального населения) должны были получить землю в частное владение.
Действительно, в ноябре 1942 г. первые семь деревень были очищены от украинских жителей и их место заняли этнические немцы с Волыни. Обе группы жителей были несвободны и подверглись настоящему террору, материальные условия эмигрантов и иммигрантов были ужасающими. В декабре был учрежден в качестве отдельной административной единицы район этнических немцев Хегевальд. Его площадь составляла около 200 квадратных миль с населением 9 тысяч жителей. Согласно генеральному плану «Ост» он был выведен из юрисдикции гражданской администрации. Хотя эсэсовцами и было проведено несколько подобных экспериментов, отступление немецких войск не позволило больше проводить массовое переселение жителей. Несмотря на то малое, что было сделано в этом направлении, уже это показало, какое будущее готовят немцы местному населению.
Как писал один немецкий специалист в области сельского хозяйства, «несмотря на то что некоторые попытки переселения были незначительны по масштабам и ограничивались несколькими деревнями в районах Житомира и Калиновки, слух о них дошел до самых отдаленных уголков Украины и вызвал самое настоящее возмущение. Неоднократные протесты против подобных мер со стороны ведущих представителей сельской администрации остались без внимания». Конечно, все это вызвало новые споры в Берлине. Как обычно, Розенберг, донкихотствующий сторонник насильственной политики германизации, возражал не по существу действий СС, а говорил о том, что его ведомство лишено подлинной власти. Когда был запущен проект «Хегевальд», он опять писал Гиммлеру, что это его дело. Но раз уж вмешались СС, то задним числом он даст свое согласие, чтобы «узаконить его».
Некоторые подчиненные Розенберга сдержанно высказывали свои опасения. Так, Фиргау и Галлмайер в марте 1943 г. писали касательно плана Хегевальда: «Это может быть интерпретировано как начало процесса онемечивания Украины. Неясно, как следует поступать в отношении самих украинцев. Онемечить тех, кто отвечает расовым требованиям? Переместить украинцев за Волгу? Оставить их в местах проживания, ограничив в правах?»
Специалисты по экономике ведомства Геринга также возражали против этой «детской забавы». По их мнению, подобные меры были преждевременны и не способны помочь в войне. Другие учреждения, такие как военное министерство и министерство иностранных дел, наблюдая за титаническими усилиями СС с явной озабоченностью, хотя и были не согласны, но предпочитали хранить молчание.
Гиммлер со своей стороны был недоволен темпами работ. Согласно плану Мейера-Хетлинга к концу 25-летней программы половина жителей марок будут принадлежать к немецкой национальности, в то время как в опорных пунктах немцы будут составлять около одной четвертой части населения. Этого было недостаточно для рейхсфюрера СС. Гиммлер писал в ответ, что «его неправильно поняли. Этот 20-летний [sic] план должен включать в себя онемечивание Эстонии и Латвии… Лично я убежден, что этого можно добиться». Когда Мейер-Хетлинг попросил более подробных указаний, Гиммлер, закрыв глаза на трудности, добавил в свой список с пометкой «надо» Литву и Белоруссию (в дополнение к Ингрии и Крыму). «Аппетит приходит во время еды», – гласит пословица. Комитет по планированию возобновил свою работу, и к февралю 1943 г. пересмотренный генеральный план «Ост» был готов.
Гиммлер был готов приступить к выполнению плана уже 12 января 1943 г. На следующий день, когда поражение под Сталинградом уже породило призрак «тотальной войны», Гитлер принял решение остановить все работы над послевоенными проектами. С неудовольствием, но Гиммлер все же признал, что приоритет теперь имеют другие дела, и планы переселения пали жертвой неудач на фронте.
Планы онемечивания могли на первый взгляд показаться фантастическими. Но они были органическим элементом доктрины нацистского руководства, принятой к реализации на Востоке. Они были также типичны для присущего СС дуализма в работе. Вместо решения настоятельных военных задач, организация занялась разработкой и продвижением долгосрочных идеологически ориентированных планов.
Фольксдойче
Перед началом Второй мировой войны наибольшее число немецких колонистов в России, которые на протяжении веков тысячами переселялись туда, сосредоточилось в Республике немцев Поволжья. Согласно советской переписи 1939 г., в СССР насчитывалось около 1 миллиона 425 тысяч немцев, из которых около одной трети проживало в этой автономной советской социалистической республике. Будучи форпостом немецкой национальности, выдвинутым далеко на восток, она была предметом особого внимания Советов и Германии. В 1941 г., когда карта Советского Союза перекраивалась немцами в ожидании скорой победы Германии, в стороне от этого не остались и немцы Поволжья. Хотя выход к Волге немецких войск не вызывал ни у кого сомнения, Гитлер окончательно не решил, какова будет судьба немецких колонистов. Также не было ясности в этом деле и у Гиммлера.
Некоторые работники его ведомства предложили создать «канал», посредством которого рейх смог бы установить прямую связь с немцами Поволжья и, возможно, включить их республику в пояс приграничных враждебных «Московии» государств. Первоначально он планировал создать особую казачью область, которая должна была простираться на север вплоть до Саратова, чтобы «обеспечить административный контакт с территорией республики немцев Поволжья». Но вскоре от подобной непродуманной идеи отказались в интересах «Великой Украины». Во время вторжения Розенберг рекомендовал, чтобы «Республика немцев Поволжья была включена в состав Украинского государства, чтобы окончательно вырвать ее из-под русского влияния». Розенберг настолько не был уверен в симпатиях немцев Поволжья, что предпочел бы для большей надежности присоединить их к Украине.
В то же самое время Розенберг не хотел оставлять поволжских немцев на их «открытой позиции» на Востоке, тем более что он предполагал вначале, что «в любом случае Волга не останется внешней границей в течение длительного времени». Он составил в общих чертах план переселения «специально отобранных для этой цели немцев Поволжья» в Прибалтийские страны, в присоединенные области Западной Польши, а также в Украину. За счет «менее ценных» элементов, которые были обречены на уничтожение, самые лучшие представители нации будут сосредоточены в областях, предназначенных для осуществления радикальных планов онемечивания.
В действительности Берлин так никогда и не смог справиться с этой проблемой. Немецкие войска не только не вышли к границам «автономной» Республики немцев Поволжья, но 28 августа 1941 г. советское правительство ее ликвидировало, а население было депортировано в азиатские области СССР по обвинению в якобы имевшей место государственной измене. Согласно тому же самому распоряжению все этнические немцы были насильно эвакуированы из тех областей, к которым приближались наступавшие части вермахта, явно из опасения возможного сотрудничества с захватчиками. Даже притом, что было депортировано большое количество людей, особенно из Крыма, во многих оккупированных к сентябрю немецкой армией районах, особенно вдоль побережья Черного моря, все еще существовали общины российских немцев.
Эти этнические немцы стали отдельной проблемой для оккупационных властей. Ведомство Розенберга, в частности Георг Лейббрандт, проводило обширные исследования и опубликовало ряд монографий о месте расположения и деятельности немецких общин. Инструкции, составленные на основе этих исследований, были противоречивы. Первоначально к этническим немцам было принято относиться так же, как и к другим местным жителям. Апелляции к гражданству Германии не принимались. В то же время в Восточной марке действовало распоряжение, согласно которому «те, кто безусловно являются этническими немцами, пользуются теми же преимуществами, что и немецкие граждане».
СС, как всегда, преследовали свои интересы. В июле 1941 г. Гиммлер отдал распоряжение управлению репатриации этнических немцев (Фольксдойче Миттелыптелле, VoMi) регистрировать всех этнических немцев на оккупированных территориях и оказывать им покровительство, чтобы «заложить краеугольный камень германского господства… в тесном сотрудничестве с зондеркомандами и полицией безопасности». Хотя в 486 округах рейхскомиссариата «Украина» было зарегистрировано всего 45 тысяч немцев, продолжали считать, что их 200 тысяч.
Сложность в определении их статуса была вызвана также и тем, что в качественном отношении «освобожденные» собратья оставляли желать лучшего. Большинство едва говорило по-немецки; в интеллектуальном и расовом отношении, как сообщалось, «они стояли ниже своих славянских соседей». Спустя пять месяцев после начала войны один высокопоставленный чиновник, курировавший вопросы экономики, пожаловался, что «на этнических немцев на Украине административные и хозяйственные органы страны не могут положиться ни в коей мере». Существовали планы СС по привлечению специалистов для их реабилитации.
Тем не менее фольксдойче было предоставлено привилегированное положение среди немцев. Несмотря на свою немногочисленность, они получали посты в местных органах управления. Военная администрация тылового района группы армий «Юг» заявила: «К этническим немцам следует иметь особое отношение при назначении кандидатов на хозяйственные и управленческие должности». Они пользовались многочисленными официальными привилегиями при уплате налогов, получении прав собственности, заключении брака и получении образования. Им было легче установить личный контакт с немцами рейха, и им было присуще стремление стать высшей кастой. Немецкий комендант, естественно, предпочитал поставить во главе местной полиции этнического немца, который был более надежен и мог объясняться с жителями, не прибегая к помощи переводчика. В Николаеве, сообщал швейцарский корреспондент, плакаты предупреждают: «Фольксдойче на Украине находятся под защитой германского вермахта. Тот, кто совершит в отношении них какое-либо преступление или покусится на их собственность, будет расстрелян».
Привилегии этнических немцев, хотя и менявшиеся от области к области, были достаточно значимы, так что все остальное население было склонно рассматривать их как самую привилегированную группу. Настолько, что некоторые ненемцы старались показать, что и у них была воображаемая «немецкая бабушка», лишь бы только получить какие-либо преимущества. Вот как бывшие жители в различных частях оккупированной России вспоминают сложившуюся ситуацию: «Фольксдойче получали немецкие продовольственные пайки. Они составляли штат переводчиков для различных административных учреждений, сельскохозяйственных предприятий, рабочих команд. В Полоцке переводчик первого мэра был немец. Другой переводчик, женщина была в армейской пекарне. Дочь немецкого пастора работала в комендатуре, но была впоследствии арестована как советский агент.
Отдельные магазины для этнических немцев вызывали раздражение среди населения Украины. Росла ненависть к немецким колонистам, о которой раньше не было и речи.
В Харькове этнические немцы были в привилегированном положении. Они лучше питались, получали лучшую работу и жилища. «Когда немец попытался изнасиловать дочь нашего друга, солдат, его напарник, сказал ему: «Пойдем – это фольксдойче».
Этнические немцы были среди тех, кого должны были переселить в новые области-марки. СС настаивали на переселении, но Кох и его помощники, так же как и Геринг со своими советниками-экономистами, постоянно препятствовали в этом работникам СС. Кох был верен своему принципу: все, что не помогает фронту, несущественно, и все подобные дела следует отложить до лучших времен. Действительно, все проекты переселения, предложенные управлением СС, совершенно не отвечали потребностям момента. По мнению одного немецкого чиновника, «рейхсфюрер СС намерен создать поселения этнических немцев по политическим соображениям, не принимая в расчет нехватку людей и отсутствие среди них истинных арийцев… Это принципиальный вопрос – дать им… новый дом».
В итоге было переселено только незначительное число этнических немцев. Летом 1943 г. была предпринята еще одна попытка дать немецкое гражданство некоторым категориям фольксдойче после их регистрации. Она также окончилась ничем – началось отступление немецких войск. Некоторые из немцев озадачились к тому времени непростым вопросом – в чем же заключаются преимущества «освобождения». Все же для них больше не было возврата к прошлому, так как вряд ли они могли рассчитывать на пощаду со стороны советских властей. Вместе с отступавшими немецкими частями они были тоже эвакуированы на Запад. Их насчитывалось свыше 300 тысяч человек, вместе с женщинами и детьми (строго говоря, не все из них были этническими немцами). Так закончилась краткая «лучшая пора» их жизни.
Однако даже тогда не утихали споры об их будущей судьбе. Управление репатриации этнических немцев и главное управление по вопросам расы и поселения яростно возражали против планов второразрядных чиновников Восточной марки (поддержанных Бергером) быть готовыми к тому, чтобы, как только начнется немецкая «повторная оккупация», вновь вернуть фольксдойче на Восток. Все еще грезя о немецком контрнаступлении, представители администрации старались найти среди этнических немцев управленческие кадры, на которые они могли бы опереться в будущем. С другой стороны, управление СС по переселению проводило политику, направленную на изоляцию этнических немцев, недопущение их контактов с «коренными жителями Востока». Оно признало, когда эксперимент был уже закончен, что «так как этнические немцы в основной своей массе восприняли большевистское учение и русский менталитет, их нельзя выдвигать на руководящие посты в России». По плану Гитлера, их необходимо было поселить в западных польских провинциях, присоединенных к рейху.
Это было признанием провала, каким бы образом его ни старались объяснить. Идеологические догмы и узкое понимание принципа «полезности» привели к тому, что эту этническую группу немцев стали считать «солью земли» не в силу их достоинств, но на основе расовой принадлежности. Теперь Берлину пришлось признать, что этнические немцы оказались неспособны вести за собой «унтерменшей». Тем временем действия немецких и советских властей стали причиной того, что фольксдойче лишились своих домов и родного очага.
«Московия»
В новой общественной и национальной иерархии, которую собирались выстроить Гитлер и Розенберг, великороссам была отведена самая низшая ступень. Они были спасены от физического уничтожения, но стали обыкновенными чернорабочими и обслугой. Отношение нацистского руководства к России и русским исчерпывающе показано в предыдущих главах. Осталось рассмотреть только отдельные имевшие специфический характер директивы, которые должны были определить политическую судьбу «остатка России».
Розенберг вторил Гитлеру, что высшая сила дала Германии право распоряжаться завоеванной территорией, как она считает нужным. России не предназначено стать полноправным членом семьи народов. «Когда германский вермахт обладает такой мощью, эта страна уже не является больше субъектом европейской политики, но становится объектом политики Германии». Желания населения можно игнорировать безнаказанно; превыше всего должны быть интересы Германии. Розенберг, сразу после назначения на свой пост Гитлером, перечислил в своем первом меморандуме основные ближайшие задачи. Кроме уже поставленной задачи уничтожения коммунистов и евреев было намечено: 1) покончить с Россией как государством, что дало бы гарантию ее постоянной слабости; 2) приступить к экономической эксплуатации России Германией; 3) использовать Россию в качестве места ссылки нежелательных элементов.
Как уже было показано, последнее намерение осталось почти полностью на бумаге. Достижение первой цели, то есть ослабления России, могло быть осуществлено путем разгрома и уничтожения вооруженных сил, а также, о чем Розенберг не уставал повторять, через разделение СССР на ряд политически независимых государств. Новые, контролируемые Германией национальные регионы должны были складываться по периметру остатков территории России, вне их национальных границ, за пределами «обширных районов русского хартленда». Так, рейхскомиссариат «Украина» должен был получить русские области – Брянскую, Курскую, Воронежскую, Саратовскую и Сталинградскую. К «Кавказу» должен был отойти Краснодар, Ставрополь и Астрахань; границы «Остланда» предполагалось продвинуть к востоку за Новгород и Смоленск; Ленинград должен был быть стерт с лица земли или стать отдельным немецким районом. Из оставшихся территорий «хартленда» предполагалось образовать рейхскомиссариат «Московия». Название «Россия» было обречено на забвение.
Выбор Розенбергом названия «Московия» отвечал его концепции, и в своих антирусских аспектах она полностью отражала отношение самого Гитлера к этому вопросу. Основной целью было отбросить Россию на восток. Задолго до начала войны Розенберг говорил о необходимости заставить «русских перенести центр свой жизни в Азию».
«Важные события истории развивались не в направлении с востока на запад… но с запада на восток, от Рейна к Висле, от Москвы к Томску; это говорит о том, что должно снова произойти. «Русский человек», которого проклинали Петр I Великий и Екатерина II, был по природе истинно русским. И не следовало насильно превращать его в европейца».
Теперь эта политика «европеизации» должна быть прекращена. После отделения нерусских национальностей, как указывал Розенберг, «оставшаяся часть России будет отодвинута на значительное расстояние от современных немецких границ, и на западной ее границе, а также с севера и с юга, будут возведены ограждения. Принимая во внимание численность ее населения, ее центр должен располагаться на Урале, если не в Сибири».
Германия не имела плана оккупации всей Сибири. Гитлер не раз повторял, что он позволит русским жить за «подвижной границей», которую он намеревался установить. Несомненно, что «в случае необходимости мы возобновим наше продвижение, где бы ни сформировался новый центр сопротивления». Но основная мысль фюрера была следующей: «Мы должны быть внимательны, чтобы вовремя предотвратить возрождение военной мощи на этой стороне Урала… Когда я говорю на этой стороне Урала, я имею в виду разделительную линию, проходящую в 200–300 км восточнее Уральских гор[55]. Эта часть России всегда должна находиться под властью немцев». Что касается русских по «этой» стороне будущей новой границы, Гитлер заявил: «Мы не собираемся быть няньками; у нас нет ни малейших обязательств в отношении этих людей». Розенберг высказал почти ту же самую мысль о великороссах накануне вторжения: Германия «ни в коей мере не обязана» кормить их. Он заявил: «Мы знаем, что этот факт является результатом крайней необходимости, чуждый всяким чувствам». Вне всякого сомнения, потребуется провести масштабную эвакуацию, и русские должны быть готовы к тяжелейшим годам… Для того чтобы придать импульс движению русских на Восток, потребуются сильные личности, которые смогут реализовать эту задачу».
Розенберг, как всегда, закончил обсуждение вопроса экскурсом в область своих представлений о «русской душе». Примитивный русский, рассуждал он свысока, был хорошим ремесленником и танцором. Однако он сильно отличался от «европейца», и контакт с Западом привел его к душевному конфликту. «Тургенев и Достоевский боролись в русской душе, разрывая ее надвое, и не было из этого никакого выхода. Однако, если Запад снова закроет свои двери перед русскими, они будут вынуждены опереться на свои самобытные силы и бескрайние просторы, которым они принадлежат… Возможно, через сотню лет историк увидит решение вопроса совсем в иной плоскости, чем это представляется русскому в наше время».
Это периодическое возвращение к психоанализу русского характера у Розенберга, бывшее излюбленным времяпрепровождением немецких «интеллектуальных» кругов, вскоре сменилось более насущными заботами.
«Московия» формально должна была стать рейхскомиссариатом. Однако в сравнении с «Остландом», «Украиной» и «Кавказом» внутренняя политика в нем должна была отличаться своей «бескомпромиссной беспощадностью». Восемь генеральных комиссариатов «Московий» должны были занимать территорию от Северного Ледовитого океана до границ Туркестана, включая центральные русские области вокруг Москвы и Горького, а также Татарию, Чувашию и Башкирию и большую область Коми к северу; за Уралом в Свердловский комиссариат войдут индустриальные области Магнитогорская и Челябинская. Таким образом, в рейхс комиссариате «Московия» должно было проживать 60 млн русских и значительное число инородцев, проживающих в более богатом Зауралье.
«Эта оккупация, – писал Розенберг о «Московии», – будет иметь совершенно иной характер, чем это было в Прибалтике, Украине и на Кавказе». Проблемой здесь было не обеспечить дальнейший подъем территории и ее развитие, но, наоборот, подавлять его. Розенберг выбрал исполнителем политики «подавления» Эриха Коха, который, как он считал, излишне жесток в своих действиях на Украине. Однако, когда Гитлер назначил Коха главой рейхскомиссариата «Украина», на пост в Москве выдвинули высшего чиновника СА Зигфрида Каше. Работа Каше в СА стала причиной враждебности к нему Гиммлера. Последний сказал Розенбергу, что считает Каше канцелярским работником, который не может действовать энергично и решительно и к тому же известный противник СС. Возможно, разразился бы еще один конфликт, если бы был создан рейхскомиссариат «Московия», но немцы так и не смогли захватить Москву, и Каше так и не получил должности. Получивший пост «министра» в марионеточной Хорватии, Каше и в 1944 г. наивно продолжал надеяться на свое назначение в Москву.
Различные части советской территории между Финским заливом и Азовским морем, которые были захвачены немцами, находились исключительно под управлением военной администрации. Министерство Розенберга никогда не контролировало их. Большая часть Великороссии оставалась прифронтовой зоной, где так и не было создано полноценной администрации. В тыловых районах армий и групп армий оккупация продолжалась краткое время, в сравнении с «Остландом» и Украиной. Каждая немецкая военная администрация осуществляла управление по собственным правилам в пределах самых общих и расплывчатых директив, присылаемых сверху. Условия были различны от деревни к деревне, от года к году в связи с постоянным перемещением комендатур. Начиная с 1942 г. все больше территорий переходили под контроль советских партизан, и оккупационная власть действовала только в городах и на больших транспортных артериях. Поэтому невозможно говорить о какой-либо определенной «политике» в оккупированных областях собственно России. Деятельность военной администрации и местных органов власти не следовала каким-то общепринятым стандартам. Большинство военных комендатур и чиновников не делали особых различий между Великороссией, Белоруссией и Украиной. Они действовали везде одинаково, так же хорошо или так же плохо.
Повседневные заботы населения на оккупированном Востоке были повсюду одними и теми же. Судьба колхозов, материальные условия, культурная жизнь, обращение с военнопленными и трудовыми отрядами, актуальные вопросы политики – вот чем были заняты русские. Мы коснемся каждого вопроса; при этом обнаружим, что в каждом отдельном случае немцы шли на «тактические» уступки перед лицом военных поражений. Политика «игнорирования населения», принятая накануне нападения на СССР, оказалась невыполнимой. Чаще всего отходили от жестких требований Берлина полевые командиры. И Гитлер, и Розенберг с Гиммлером почти до самого конца войны проявляли крайнее неудовольствие подобными действиями.
Начиная с 1942 г. Берлин лишь изредка находил время для обсуждения будущего «Московии». Все же неуступчивость и настойчивость официальной точки зрения находила отражение в работе немецкой цензуры, объем нового материала для просмотра был крайне незначителен. Финский профессор Аксель фон Гадолин в своей широко известной книге «Север, Восточные территории и новая Европа» (Der Norden, der Ostraum und das neue Europa. Munich, 1943), опубликованной в Германии, писал: «Новая Европа» полна решимости сделать невозможным возрождение Русского государства, вне зависимости от того, каким оно будет – «красным» или «белым», – именно в его «национальной тоталитарной форме». Нацистская Россия через несколько поколений будет представлять «столь же большую опасность, что и Россия при Петре Великом». Поэтому, в манере Розенберга, в книге содержится призыв к «уничтожению русской государственной традиции», чего можно достичь путем двойной миграции: «Полное заселение Востока предполагает перемещение народов на Восток в два этапа: с запада европейский элемент постепенно переходит на русские равнины, а русские возвращаются [sic!] на земли к востоку от Волги, чтобы освободить место для первых».
Ничего не изменилось. Только однажды, после того как все уже было потеряно, Розенберг лично вернулся к вопросу о будущей судьбе России. В октябре 1944 г., в момент острейшего кризиса, когда Гитлер и Гиммлер, казалось, уже отошли от своей «антимосковитской» концепции, Розенберг подтвердил свое собственное мнение в отчаянном обращении к фюреру. Ведя проигрышное сражение, он соглашался предоставить великороссам, наряду с другими советскими национальностями, возможность иметь какое-то подобие государства в будущем. И в то же время он продолжал утверждать, что «прежде всего народу русского пространства, который вынужден сегодня быть выразителем идеи еврейской мировой революции, необходимо предоставить возможность мобилизовать свои культурные и экономические силы в его Lebensraum – Сибири…». Не то чтобы в преддверии неизбежного поражения Розенберг, который так часто шел на компромиссы, нашел для себя возможным уступить в этом фундаментальном вопросе. Просто в начале или в конце войны России (по планам нацистов) было предназначено стать сатрапией Нового порядка.
Казаки
Немцы в своей национальной политике, характеризовавшейся презрительным отношением к славянскому населению Советского Союза, предусмотрели одно исключение. Объектом особого внимания для них стали казаки, которые имели ярко выраженные традиции, славу «контрреволюционеров» и отличались истинной военной доблестью. Казаки проживали в поселениях-станицах, расположенных по берегам рек Днепр, Дон, Кубань и Терек и их притоков. Они были потомками русских и украинцев, среди которых были многочисленные искатели приключений, солдаты, крестьяне и беглецы. Казаки формировали социальную и культурную общность, не будучи явно выраженной этнической группой. О них много говорили в Германии (благодаря контактам с влиятельными немецкими кругами некоторых их лидеров за границей, таких как генерал и атаман в 1918–1919 гг. войска Донского Петр Краснов). Благодаря этому казаки занимали особое положение в глазах немецких деятелей, которые и принимали основные решения.
Первоначально Розенберга увлекла идея создания казачьей области «Дон – Волга», с целью урезать территорию «Московии» и создать некий «мост» между Украиной и Кавказом. Все это присутствовало в планах создания буферных регионов. Поскольку у казаков не было «ярко выраженных национальных чувств» и они в основном напоминают русских, Розенберг заявил, что «местной администрации следует проводить более жесткую политику, так как область «Дон – Волга», вне сомнения, первоначально будет рассматриваться как враждебная». Этим постоянным преобразованиям от Ростова-на-Дону до Саратова, с учреждением различных неоднородных районов с различными этническими группами, которыми занималось также министерство оккупированных восточных территорий, был вскоре положен конец. Одной из причин принятия этого решения было желание создать «сильную Украину», в которую должны были войти некоторые из казачьих поселений. Но станицы на Кубани и Тереке отходили к будущему рейхскомиссариату «Кавказ». Рассматривая вопрос национальной принадлежности в качестве краеугольного камня своей политики, ведомство Розенберга отказало казакам в праве на национальность.
С другой стороны, они были исключены из разряда «унтерменшей». Так силен был стереотип казака как врага большевизма, что к концу 1941 г. командование вермахта отдало приказ о формировании казачьих воинских частей. И это в то время, когда славянам категорически не разрешалось доверять оружие. 15 апреля 1942 г. Гитлер лично разрешил использовать казаков как в борьбе против партизан, ставшей их главной обязанностью, так и непосредственно в боевых действиях. Летом 1942 г., когда немецкая армия продвигалась в направлении Ростова-на-Дону, было отдано распоряжение относиться к казакам как к «друзьям».
Как только группа армий «А» оккупировала район Кубани, чиновники военной администрации обратились в Берлин за разрешением образовать Казачий округ. Его рассматривали не в качестве ядра нового государства, но экспериментального района. Под немецким надзором местному населению намечалось предоставить право полного самоуправления и проведения самостоятельной политики в области образования, культуры и религии. На смену районным властям приходило «атаманское правление». Казачьему крестьянству был обещан роспуск колхозов. С одобрения генерал-квартирмейстера Э. Вагнера в Берлине округ начал функционировать 1 октября 1942 г. В него входило шесть районов к северу от нижнего течения реки Кубань с первоначальным населением около 160 тысяч человек, которое впоследствии должно было возрасти.
Приказ был издан без какой-либо координации с имперским министерством оккупированных восточных территорий. Когда А. Шикеданц узнал о провозглашении «первого автономного государства под нашим суверенитетом» на Востоке, он решительно потребовал разъяснений. Его ведомство не потерпит никаких проказацких образований и нарушения принципа автономии. В ОКХ (Главном командовании сухопутных сил) ему было заявлено, что все слухи о казачьей республике «полностью необоснованны». Когда они тем не менее были подтверждены, Шикеданц заявил протест как против самовольных действий армии, так и самого проекта. В СС также возражали против образования округа по «политическим причинам». Однако 5 ноября генерал-квартирмейстер официально одобрил его образование. Была набрана местная полиция; к январю 1943 г. должны были быть расширены границы округа и назначен командующий казачьей армии. Началась дискуссия об автономии округа, рассчитанной на длительное время, которая не должна будет помешать его вхождению в федерацию Украины, России и Кавказа. Были рассмотрены долгосрочные реформы в сельском хозяйстве, хотя в действительности мало что удалось сделать. Другие планы предусматривали набор 25 тысяч добровольцев, готовых сражаться на стороне немецкой армии, но опять же не хватило времени для их выполнения. В январе 1943 г. группа армий «А» начала отступление, и экспериментальный район закончил свое существование.
Недолговременный эксперимент с казачьим округом показал, как армия (или, по крайней мере, некоторые ее представители), находясь в сфере своей компетенции, может игнорировать министерство оккупированных восточных территорий и другие ведомства в Берлине. Он также показал некоторым немецким чиновникам, что там, где советскому населению предоставляется шанс решить самостоятельно свои проблемы, это не только не приводит к бедствию, но население бывает расположенным более открыто сотрудничать с немцами. Когда войска Клейста оставили Кубань[56], значительное количество казаков присоединилось к этому исходу, и в конце 1943 г. более чем 20 тысяч казаков, или, скорее, людей, заявлявших о себе, что они казаки, воевали в различных поддерживаемых немцами формированиях.
Политика Германии в отношении казаков так и не была окончательно прояснена. В то время как большинство ведомств, в том числе и министерство Розенберга, считали, что «казаки не являются национальностью» и не заслуживают особого к себе отношения, армейские круги не столь ревностно относились к нацистской проверке на расовую чистоту, часто вследствие практических причин: начинала давать о себе знать нехватка солдат. Меньшая часть казаков и немцев, однако, пошла дальше. Они утверждали, что «в соответствии с результатами последних исследований казаки потомки смешения двух рас: нордической и динарской… и тем самым они сохранили сильные кровные связи со своей первоначальной немецкой родиной». Эта «теория», смехотворная и фантастическая, была воспринята теми казаками-националистами, которые выступали за создание «гото-черкесского» государства, «Великой Казакии», простирающейся от центральных областей Украины до реки Самары или даже до Эмбы».
На деле преобладал армейский утилитарный подход. Казачий представитель убедил Кейтеля и Розенберга принять единое воззвание к казакам. Этот манифест, принятый 10 ноября 1943 г., обещал казакам вернуть им родные земли и привилегии, включая минимальную автономию и частное владение землей. До тех пор пока они не вернутся домой, Германия становилась их протектором. Манифест, уникальный для восточной политики Германии, указывал на смену тактики. Исключение казаков из разряда «унтерменшей» было сделано по причине военной необходимости, и прежде всего потребности в солдатах. Готовность немецких властей давать радикальные (с точки зрения наблюдателя 1941 г.) и неортодоксальные обещания представителям любой социальной группы советских граждан свидетельствовала о решительном сдвиге в политике Германии. О переходе от оккупационной политики к политике привлечения на свою сторону тех советских граждан – в воинских частях, трудовых восточных лагерях и лагерях для военнопленных, – что еще оставались под немецким господством.