Георг III не особенно переживал из-за нарастающего американского сопротивления. Он редко путешествовал и, как и его министры, полагался на доклады и свидетельства послов и старших офицеров. В среднем королевскому чиновнику из колоний требовалось полгода на то, чтобы доставить запрос Георгу III или парламенту и привезти ответ. В отсутствие оперативного взаимодействия и при зависимости от свидетельств и докладов, как достоверных, так и нет, король и большинство членов правительства лишь недоуменно пожимали плечами в ответ на претензии из колоний.
Премьер-министр Гренвилл и король Георг III относились друг к другу холодно. Король назначил Гренвилла на должность в 1763 году, потому что других кандидатов у него на тот момент не было, а предыдущему премьер-министру Георг III не доверял. Из-за колониальных протестов против гербового акта Гренвилл начал терять поддержку в Англии. На фоне этих протестов британские торговые компании заметили быстрое сокращение торговли с колониями – колонисты отказывались возвращать долги, вести торговлю и даже бойкотировали закупку британских товаров. Джордж Вашингтон в одном из писем 1774 года открыто писал, что колонисты не согласны с тем, что «британский парламент вправе без разрешения забирать деньги у них из карманов, в то время как они не могут ответить тем же».
Первые признаки психических отклонений начали проявляться у Георга III в 1765 году. Они были связаны с биполярным расстройством, а не порфириновой болезнью, как считалось ранее. Это был первый из пяти случаев, когда Георг полностью лишился рассудка, но встревоженный премьер-министр Гренвилл заблаговременно внес в парламент законопроект, исключающий королеву-мать из кандидатов в регенты в случае недееспособности короля. Когда Георг III пришел в себя, это предложение ему не понравилось. Король хотел от кабинета министров «больше подчинения» и поэтому в июле 1765 года отправил все правительство Гренвилла в отставку. Сам Гренвилл впоследствии утверждал, что его последняя беседа с королем «была благопристойной, если не думать о том, что он не произнес ни слова одобрения». С этого момента Гренвилл возглавил оппозицию в Палате общин и начал готовить месть.
Сопротивление американских колонистов введению гербового акта нарастало, постепенно превращаясь из «какого-то ворчания нарушителей спокойствия из Массачусетса» в пожар, распространяющийся на другие колонии. Двадцатидевятилетний адвокат и рабовладелец Патрик Генри произнес пламенную речь перед Палатой представителей в Виргинии, назвав гербовый акт открытой диктатурой и намекнув, что пришло время избавиться от Георга III. Председатель палаты сделал Генри выговор, но выступление произвело огромное впечатление на Томаса Джефферсона, который слушал его, затаив дыхание.
Следующий конгресс колоний, также известный как Конгресс Гербового акта, в котором приняли участие двадцать семь представителей от девяти колоний, состоялся в мэрии Нью-Йорка 7 октября 1765 года. Цель этого конгресса заключалась в том, чтобы рассмотреть «общий и единый, покорный, верный и смиренный отчет о своем состоянии и ходатайство о поддержке Его Величеству и парламенту». В этом документе, также известном как Декларация прав и причиненных несправедливостей, колонии снова присягали на верность королю, выражали «должное повиновение» парламенту, но также требовали отмены введенных метрополией налогов. Члены конгресса были убеждены, что право устанавливать налоги имеют лишь местные органы власти. Несмотря на рост сопротивления, Георг III решительно продолжил прежнюю политику, и 1 ноября 1765 года в британских колониях вступил в силу новый закон о налогах. Король также назначил нового премьер-министра. Им стал тридцатипятилетний Чарльз Уотсон Уэнтуорт, маркиз Рокингем, самый богатый человек в Англии своего времени. В его резиденции в Южном Йоркшире было 300 комнат, а ее площадь составляла 90 тысяч квадратных метров. Несмотря на отсутствие у Рокингема такого же богатого политического опыта, как у его предшественника Гренвилла, новый премьер-министр быстро понял, что от гербового акта государственной казне будет больше вреда, чем пользы: как бы то ни было, первые поступления по гербовому акту были прискорбно низкими, составив ровно 45 фунтов, или 0,1 % ожидаемого дохода. Под постоянным давлением как британских торговцев, столкнувшихся с резким падением продаж, так и колонистов, единогласно отказавшихся принять гербовый акт, Рокингем 21 февраля 1766 года сдался, и закон был отменен спустя всего четыре месяца после вступления в силу.
А пока американский посланник Бенджамин Франклин отвечал на вопросы, которыми его засыпали члены британского парламента. На вопрос, готовы ли колонии идти на компромисс, Франклин ответил, что сопротивление налогам имеет принципиальное значение и применение силы ничего не решит: «Допустим, вы отправите войска в Америку. Они не увидят там никакого противодействия. И что им тогда делать? Вряд ли им удастся заставить кого-то, кто не хочет покупать марки, купить их. Поэтому, не найдя сопротивления, они смогут вызвать его [своим присутствием]». Слова Франклина оказались пророческими.
Сопротивление колоний загнало британский парламент в угол, но премьер-министр Рокингем сделал ловкий политический ход, который позволил сохранить репутацию парламента. Одновременно с отменой акта о гербовом сборе премьер-министр издал так называемый Declaratory Act[62], предоставляющий британскому парламенту право in all cases whatsoever[63] принимать дополнительные законы в отношении колоний – в том числе и право вводить новые налоги. Этот политический трюк, впрочем, обернулся в итоге против самих британцев.
В любом случае отмена акта о гербовом сборе позволила людям по обе стороны океана вздохнуть с облегчением. Политические грозовые тучи рассеялись, их сменило ясное небо. 17 марта 1766 года Георга III на пути в парламент на утверждение Палатой лордов отмены акта о гербовом сборе приветствовали огромные толпы. В колониях в это время проходили всевозможные уличные празднества, так как все были уверены, что британская парламентская система наконец-то предлагает столь необходимую политическую свободу, позволяющую при необходимости отменять законы. Народ запускал фейерверки, выступал с речами и ликовал, хотя на самом деле отмену акта о гербовом сборе можно было сравнить с дохлой птицей, преподнесенной в подарок.
Политическая карьера маркиза Рокингема продолжалась всего полтора года. Его сгубил непрерывный ряд арьергардных политических действий, в связи с чем Георг III был вынужден назначить нового премьер-министра.
Уильям Питт-старший, лорд Чатем, успешно руководил британцами во время Семилетней войны. Теперь он снова потребовался Георгу III, который хотел положить конец политическим разногласиям в правительстве. При этом Питта нельзя было назвать по-настоящему непобедимым премьер-министром. Он страдал от подагры и от психоза, который называл «подагрой в голове» и который на длительные периоды лишал его рассудка и приводил к нервным срывам, изолировавшим его от политической жизни.
Chancellor of the exchequer, или министр финансов, Чарльз Таунсенд воспользовался этим, чтобы усилить свое влияние. Он смело заявил, что знает, как безболезненно заставить американцев платить налоги. Парламент не пришлось уговаривать. Поверив министру финансов на слово, он немедленно понизил ставку земельного налога. Это решение, в целом выгодное для аристократии, оставило в бюджете дыру не менее 400 тысяч фунтов стерлингов, в связи с чем Таунсенду пришлось быстро искать новое волшебное зелье от финансовых болезней.
Свое предложение министр финансов представил 13 мая 1767 года. Оно заключалось во введении новых косвенных налогов, оставшихся в истории как пошлины Таунсенда. Предполагалось, что они будут взиматься в форме акцизов в морских портах. Но так сложилось, что сам Таунсенд скоропостижно скончался, не успев пожать плоды своей идеи, и его сменил лорд Фредерик Норт, консервативный и властный тори, гордившийся тем, что «никогда не сумеет принять абсурдную идею о всеобщем равенстве». Он был далеко не красавцем, если судить по описанию, согласно которому у него были «бесцельно рыщущие большие близорукие глаза навыкате, большой рот, пухлые губы и одутловатое лицо». Британский писатель и политик Хорас Уолпол, о котором тоже говорили, что у него глаза «напоминают сваренные вкрутую яйца», назвал лорда Норта «слепым трубачом», который не заботится о том, как выглядит, тем самым «вызывая отвращение у всех, кто привык встречать по одежке». Лорд Норт продолжил вводить пошлины Таунсенда, что закончилось объявлением американцами всеобщего торгового бойкота. В итоге экспорт британских товаров в колонии снова сократился вдвое, а протесты в колониях приняли еще более радикальный характер.
Из Виргинии в Лондон стали поступать новые тревожные предупреждения о «высокой вероятности, что Его Величеству в самое ближайшее время потребуется прислать пять или шесть военных кораблей и отряд морской пехоты, и… они должны быть подготовлены соответствующим образом». Георг III был уверен, что сумеет положить конец «непослушанию и нарушению законов», и действительно отправил войска в колонии. Новые британские силы прибыли в Бостонскую гавань 1 октября 1768 года, но как бы британцы ни стремились продемонстрировать силу, им не удалось подавить сопротивление и беспорядки. В Ньюпорте, штат Род-Айленд, «Сыны свободы» подожгли британский военный корабль HMS Liberty. Поджигателей не нашли. К концу 1769 года в Бостон, превратившийся в очаг беспорядков, было направлено четыре тысячи солдат, в то время как все население города составляло 15 тысяч жителей.
В 1768 году порывистый Джеймс Отис призвал колонистов ополчиться против британских солдат, но те не ответили на его призыв. Запугивание и притеснение продолжились, а обстановка только ухудшилась после того, как король в январе 1770 года назначил лорда Норта премьер-министром. Новоиспеченный министр, четвертый за последние пять лет, убедил парламент в необходимости сохранить американскую жемчужину в британской короне и самоуверенно заявил, что теперь заблудившимся колониальным кораблем будет командовать действительно опытный капитан. При этом королевский губернатор Массачусетса Фрэнсис Бернард неоднократно пытался привлечь внимание к тому, что большинству колонистов нужно всего лишь больше понимания со стороны британского парламента. По мнению Бернарда, для восстановления мира достаточно было создать в каждой колонии Палату лордов, членов которой назначал бы король из представителей богатого высшего сословия. Он был уверен, что американцы «будут расталкивать друг друга ради возможности добавить к своей фамилии титул барона». Но губернатора Бернарда никто не слушал. Вскоре стало очевидно, что пошлины Таунсенда себя не оправдали: в 1770 году доход казны от новых акцизов составил немногим более 20 тысяч фунтов стерлингов, в то время как убытки британских купцов из-за американского торгового бойкота – 700 тысяч фунтов. Позиции американских колонистов и британского правительства были диаметрально противоположны: Америка стремилась сохранить свои финансовые привилегии и самостоятельно принимать решения о налогах, а британской короне нужно было усилить централизованную власть, увеличить доходы и командовать колониями как маленькими послушными детьми. Пошлины Таунсенда стали символическим пограничным камнем для обеих сторон, не желавших идти на уступки. И хотя лорд Норт в одном из выступлений назвал пошлины Таунсенда бесполезными, поскольку «разумный человек может лишь удивляться тому, что парламент принимает такие нелепые законы», колонисты не успокоились.