[147] мадам де Помпадур, маркиза «села на диету из шоколада, трюфелей и сельдерея», чтобы оживить свое либидо. К великому разочарованию маркизы, эта чудодейственная диета не дала желаемого результата: «Вы не знаете, что произошло со мной на прошлой неделе! Король под предлогом жары спал полночи [отдельно от меня] на диване». Отныне, спустя пять лет после первой встречи с Людовиком XV, маркиза стала для короля l’amie nécessaire[148], причем «лишь умом, но не телом», однако ей было разрешено сохранить титул maîtresse titrée[149] короля до самой своей смерти в 1764 году. Это не помешало Людовику XV регулярно впускать в свои покои через потайную дверь многочисленных любовниц, более того, в этом вопросе маркиза продолжала играть важную роль. Вместе с первым королевским камергером Домиником Гийомом Лебелем она вербовала молодых девиц якобы для «гостившего в Версале богатого польского клиента, желающего сохранить в тайне свое имя», а в действительности – для постели Людовика XV. Камердинер сначала лично осматривал девушек, которым едва исполнилось 15 лет и которые почти все были родом из Парижа, а затем отправлял их в petite maison[150] в Parc-aux-Cerfs[151], одном из районов Версаля. Людовик XV регулярно посещал своих petites maîtresses[152] в этом особняке. Все они должны были быть девственницами, потому что король боялся заразиться. Там, в своем приватном борделе он встретил Марию Луизу О’Мерфи, которая выросла в абсолютной нищете, а впоследствии прославилась на весь мир благодаря венецианскому авантюристу Джакомо Казанове, выступив в качестве натурщицы для картины La Jeune Fille allongée[153] французского художника Франсуа Буше.
Мадам де Помпадур также занималась нежелательными беременностями королевских любовниц, обращаясь в таких случаях к мадам дю Оссе:
Однажды мадам де Помпадур вызвала меня в свои покои, где я обнаружила короля, расхаживающего взад и вперед. «Вы должны, – сказала она мне, – съездить на несколько дней в один дом в Сен-Клу. Там находится молодая женщина, которая скоро родит, а… вы должны будете находиться при ней во время родов. […] Вы также должны будете присутствовать на крестинах и сообщить имена отца и матери этого ребенка». Король рассмеялся и сказал: «Отец – чрезвычайно честный человек», на что мадам добавила: «Которого все любят и которым восхищаются все, кто его знает».
Возможно, к услугам мадам дю Оссе прибегали не всегда, поскольку к концу жизни у Людовика XV было более 20 незаконнорожденных детей от стольких же любовниц.
На фоне всех этих любовных интриг продолжала бушевать Война за австрийское наследство. В мае 1745 года в деревне Фонтенуа между Турне и Монсом французская армия чудом избежала поражения от британской армии, воевавшей на стороне австрийцев. Согласно преданию, англичане, которыми командовал лорд Чарльз Хэй, проявили вежливость и призвали своих противников открыть бой криком: «Стреляйте первыми, Messieurs les Français!»[154] Французы, которыми командовал граф д’Отрош, не менее вежливо ответили: «Мы никогда не стреляем первыми, Messieurs les Anglais!»[155] После этого британские солдаты открыли огонь по французам, устроив настоящую бойню. За несколько минут французы потеряли 274 человека убитыми и 674 ранеными. Однако французам удалось переломить ситуацию в свою пользу за счет кавалерии. В итоге британская армия потерпела полное поражение, навсегда потеряв под Фонтенуа семь тысяч солдат.
Со времен Средневековья и Людовика Святого ни одному французскому королю не удавалось одержать верх над англичанами. Благодаря этой победе французы смогли простить Людовику XV его публичную исповедь. Философ Вольтер срочно сочинил «Поэму о Фонтенуа» (Poème de Fontenoy), прославлявшую Людовика XV: «Он шагает, подобный повелителю богов…». Казалось, что наступление французов действительно невозможно остановить. 25 июля 1745 года Людовик XV со свитой подошел к городским воротам Гента, где его встречали 26 членов муниципалитета и дворян, явившиеся выразить свое почтение французскому королю. Людовик XV восторженно произнес: «Fort bien!»[156] Затем его провели по улицам Гента и устроили в честь него уличное представление. Вольтер сочинил очередную пламенную оду в честь взятия французами Гента, родины легендарного габсбургского императора Карла V:
Тщетно бельгиец прятался в своих дрожащих городах, стены Гента пали под молниеносными ударами его кулаков, а карета его проехала по огромным крепостным стенам города и разнесла в прах колыбель величайшего из Цезарей.
Именно из Гента Людовик XV отправил официальное письмо Жанне-Антуанетте Пуассон, в котором она впервые упоминалась с титулом Madame la Marquise de Pompadour à Étiolles[157]. В феврале 1746 года французская армия уже стояла у ворот Брюсселя, и 21 февраля он капитулировал. Молодой императрице Марии Терезии удалось сохранить за собой лишь Лимбург и Люксембург. Но эта война обошлась французскому королю в огромную сумму – 338 миллионов ливров, что привело к серьезному росту налогов.
Параллельно в Европе велись тайные и напряженные переговоры о мире, поскольку затягивать сражения никто не желал. Заключенный в Ахене в 1748 году мирный договор между Британским королевством, Австрией и Францией положил конец восьмилетней европейской войне и вернул завоеванные земли к исходному состоянию. Таким же образом Великобритания и Франция вновь обменялись победами в колониях. Отношения между Францией и Австрией, которая вернула себе контроль над Южными Нидерландами, развивались по аналогичному сценарию. Прусский король Фридрих II был единственным, кто отказался подписать этот договор и сохранил за собой Силезию, ставшую причиной многолетней войны. Французы не понимали, ради чего Людовик XV развязал войну, которая унесла тысячи жизней, а потом вернул все завоеванные земли. «Bête comme la paix» – «Такое же скотство, как этот мир», – вот лишь одно из многих высказываний французских солдат, прошедших долгую изнурительную войну, которая не принесла никаких результатов, кроме усиления Пруссии.
Несмотря ни на что, Людовик XV утвердил мирный договор, поскольку считал, что его королевство достигло «пределов своих естественных границ». Иначе говоря, Франции не требовались новые земли. По мнению маркиза де Пюизьё, французского дипломата, принимавшего участие в переговорах, все сводилось к тому, что Франция должна была полагаться на «собственное влияние», а король – устрашить соседей до такой степени, чтобы отбить у них охоту к нападению. Но ни у кого не было уверенности в том, что этот мирный договор продержится сколько-нибудь продолжительное время. По мнению прусского короля, «этот мирный договор скорее напоминает временное перемирие, в котором все заинтересованные стороны взяли передышку для поиска новых союзников, чтобы при более удачном стечении обстоятельств снова поднять оружие». Спустя восемь лет театр военных действий, как мы уже видели в первой части этой книги, переместился в Северную Америку, и война стала мировой.
После смерти королевы Анны в 1714 году британский трон перешел к представителям немецкой династии с протестантскими корнями. За время правления у королевы родились 17 детей, но 12 из них были мертворожденными, а из остальных пяти четверо не дожили до двухлетнего возраста. Принц Уильям был единственным выжившим прямым наследником престола, но и он умер в возрасте 11 лет. Престол неизбежно должен был перейти к кому-то из родни покойной королевы. Ближайшим кровным родственником оказался герцог Брауншвейгский и курфюрст[158] Ганноверский Георг, в отличие от королевской семьи – католик. Он и был в августе 1714 года коронован как король Англии Георг I. Тринадцать лет спустя, в 1727 году, престол перешел к его сыну Георгу II. Но англичане воспринимали ганноверское владычество как «кандалы на ногах Англии», поскольку Георг II, как и его отец, продолжал считать себя прежде всего немецким курфюрстом, а не британским королем. Георг II понимал, что союз прусского короля Фридриха II и французского короля Людовика XV опасен для его родного княжества. Поэтому британские дипломаты не покладая рук искали новых политических союзников, поскольку Людовик XV не утратил своего статуса самого могущественного человека в Европе.
Первый ход на дипломатической шахматной доске сделал Георг II. В сентябре 1755 года он заключил договор с Россией, согласно которому русские обязались прислать 55 тысяч солдат в случае угрозы Ганноверу. В это же время австрийская эрцгерцогиня Мария Терезия уже дала понять, что намерена отвоевать Силезию любой ценой. Эта богатая провинция, прежде принадлежавшая Габсбургам, и ее процветающая угольная и текстильная промышленность до прусского вторжения ежегодно приносили эрцгерцогине около четверти всех доходов. Мария Терезия понимала, что в одиночку Австрии с этой задачей не справиться, но возобновлять дипломатические отношения с Англией она не хотела. В свою очередь Георг II не хотел вступать в дорогостоящую войну на Европейском континенте, особенно против своих прусских соседей. Мария Терезия оставалась в одиночестве, понимая, что король Пруссии воспользуется этим временем для укрепления своих позиций и накопления сил.
Некогда могущественный дом Габсбургов с течением веков утратил свой блеск. После смерти испанского короля Карла II, получившего прозвище Околдованный за свое уродство и бесплодие, испанская ветвь династии угасла, и трон перешел к французским Бурбонам. Канцлер Австрии граф фон Кауниц, эксцентричный человек, боявшийся простуды и имевший отвратительную привычку после ужина тщательно ковырять в зубах зубочисткой, разинув рот в присутствии гостей, предоставил Марии Терезии подробный отчет, в котором сообщалось, что Пруссия нарушила расстановку сил, существовавшую в старой Европе десятилетиями. После того как Вольтер назвал короля Пруссии «третейским судьей Европы», стало ясно, что король Фридрих II начал перекраивать европейские карты. Эрцгерцогиня Мария Терезия сделала быстрый расчет. Французы веками враждовали с Габсбургами, получая эту вражду буквально в наследство, но, как и Габсбурги, были убежденными католиками и имели прямые связи с Испанией. Так почему бы заклятым врагам не стать закадычными друзья