На противоположной стороне этого потока удовольствий и наслаждений стоял маркиз Донатьен (je suis un libertin)[250] де Сад, который на каждой странице своих сочинений размахивал плетьми и пускал кровь. Ретиф де ла Бретонн по прозвищу Rousseau du ruisseau[251], что в вольном переводе означает «философ из сточной канавы», буквально провел полжизни за письменным столом, оставив после себя 200 опубликованных сочинений. За вдохновением для своих эротических романов он спускался на самое дно Парижа. В его книгах преобладают такие темы, как проституция, групповой секс с юными девственницами и инцест. Именно де ла Бретонну мы обязаны понятием, которое впоследствии станет известно как ретифизм – поклонение обуви, еще один сорт фетишизма.
Искусство бескомпромиссного обольщения, в котором любовь подчиняется вероломному завоеванию, нашло свое окончательное отражение в roman épistolaire[252] Пьера Амбруаза Франсуа Шодерло де Лакло «Опасные связи» (Les Liaisons dangereuses), увидевшем свет в 1782 году. Де Лакло был военным и занимался сочинительством в мирное время. Его роман возвещает лебединую песнь либертинов, чей образ жизни в tourbillon du monde[253], карусели Парижа, порождает одну за другой невинных жертв, использованных и брошенных, как носовые платки. Главные герои книги Лакло, виконт де Вальмон, прототипом которого стал герцог де Ришелье, и маркиза де Мертей погибают из-за собственных интриг. Но вопрос, хотели ли читатели XVIII века вынести из этого повествования урок или просто читать о пикантных похождениях виконта и маркизы, остается открытым.
Дворянство, как магнит, притягивало к себе всевозможных авантюристов, которые в поисках славы, денег и богатых вдов разъезжали по Европе под видом великолепных кавалеров, поодиночке или – в лучшем случае – с лакеями. Историк Максим Ровере писал, что авантюристами становились те, кто, «находясь на задворках общества, решил порвать со своим положением и использовать свободу себе во благо». Они любили путешествовать в роскоши и постоянно придумывали и примеряли новые имена и титулы. Венгерский авантюрист Стефан Занович, который некоторое время жил в Брюсселе, использовал целый список псевдонимов. Он последовательно представлялся графом Кьюдом, графом Баббиндоном, Никколо Пеовичем, Антонионом Дегличем, графом Черновичем, графом Боненкси, Степаном Малым, князем Албании Кастриотто, князем Черногории, аббатом Варта, отцом Сарта Табладасом, Фанором, Абнером, епископом Солтыком, Вавилоном, Беллини, Томасом Бритманом и отцом Америком. Последний псевдоним он использовал в надежде убедить всех, что Конгресс США собирается короновать его королем Америки.
Облачившись в лучшие наряды, авантюристы уверенно прокладывали себе дорогу в королевские дворцы, где часами развлекали публику виртуозными рассказами о своих путешествиях, поступали на королевскую службу тайными агентами, ночами напролет играли в азартные игры или сражались на дуэлях. Джакомо Казанова, например, во время своих гастролей по европейским дворам участвовал в 11 дуэлях и из всех одиннадцати вышел победителем, несмотря на то что на дуэли с графом Браницким едва не лишился правой руки. Каждое выступление представляло собой хорошо отрепетированный спектакль, где один авантюрист с помощью поддельного рекомендательного письма притворялся личным секретарем короля Польши, а другой утверждал, что является потомком египетских богов и может воскрешать мертвых. Например, князь Чио и князь Юстиниани годами рассказывали в модных кругах Парижа, что прибыли с Дальнего Востока, пока лакей графа Морепа не узнал их. После разоблачения выяснилось, что эти двое – житель Гро-Гийо и его сын, бывшие слуги в одном из поместий.
Успех авантюристов, как правило, был недолгим. Многих из них разоблачали, и они оказывались в тюрьме или были вынуждены спасаться бегством, а последние годы жизни проводить в нищете. Анж Гудар, успешный профессиональный игрок, сумел разбогатеть. Он был женат на служанке, в которую когда-то влюбился, и предоставлял ее напрокат разным знатным клиентам. Свою жизнь он закончил в одном парижском отеле, где выявлял мошенников за игорными столами. Шотландский финансист-самоучка Джон Ло попал в тюрьму за то, что убил противника на дуэли, бежал и скрылся во Франции. В 1715 году он втянул регента Филиппа Орлеанского и всю Францию в финансовую авантюру, изобретя Систему Ло, основанную на выпуске необеспеченных облигаций. Во Франции разразился финансовый кризис, и в 1720 году Ло был вынужден в спешке бежать из Пале-Рояля, переодевшись в женское платье. Он умер в полной нищете в Венеции девять лет спустя.
Теодор фон Нойхоф был сыном жительницы Льежа и немецкого барона – и протеже того самого Джона Ло. Но после того как Ло сбежал из Парижа в Брюссель в 1720 году, Нойхофу пришлось скитаться по Европе. Он обманом выманил у родной сестры 25 тысяч ливров и пытался устроиться музыкантом и управляющим галерей. Скитаясь по Ливорно, он познакомился с несколькими богатыми корсиканцами, бежавшими с острова после его захвата генуэзцами. Авантюрист сумел убедить новых друзей, что он идеально подходит для организации сопротивления. Корсиканцы согласились финансировать корабль, набитый золотом и огнестрельным оружием. Когда Нойхоф пришвартовался 20 марта 1736 года в Алерии, прибрежном корсиканском городе, его сразу короновали королем Корсики. Это было уникальное событие, потому что до него на острове не было короля. В честь нового монарха были устроены пышные торжества, он назначил генералов и министров, основал университет, велел отчеканить новую монету со своим портретом и надписью Theodorus Rex[254] и объявил себя главнокомандующим корсиканской армией. Но торжество оказалось коротким, поскольку народ начал протестовать. К тому же один его ревнивый подданный был недоволен тем, что, по его мнению, король слишком засматривался на его жену. Не добившись своего, Нойхоф выступил с речью и пригрозил взорвать дворец при помощи зажженного факела и тонны пороха. В итоге Нойхоф принял совет своих министров временно скрыться. Когда деньги закончились, а обещанная помощь из-за границы не прибыла, Теодор после девяти месяцев правления был вынужден бежать, переодевшись священником. Конечным пунктом его бегства стал Лондон, где свергнутого короля Корсики чествовали в литературных салонах как эксцентричного иностранца, но умер он в абсолютной нищете. Философ Вольтер отвел ему роль иностранного гостя в своем романе «Кандид». В сцене, в которой Кандид сидит за столом с шестью павшими королями, Теодор Нойхоф излагает трагические события своей жизни. «Господа, – сказал он, – я не столь знатен, как вы; но я был королем точно так же, как и прочие. Я Теодор, меня избрали королем Корсики, называли “ваше величество”, а теперь в лучшем случае именуют “милостивый государь”. У меня был свой монетный двор, а теперь нет ни гроша за душой, было два статс-секретаря, а теперь лишь один лакей. Сперва я восседал на троне, а потом долгое время валялся в лондонской тюрьме на соломе»[255].
Величайшим авантюристом всех времен и народов, несомненно, был и остается легендарный Джакомо Казанова, о похождениях которого нам напоминают более трех тысяч страниц мемуаров в автобиографической книге «История моей жизни» (Histoire de ma vie). Казанова родился в 1725 году в Венецианской республике в актерской семье и в детстве настолько часто болел, что его родители долго не общались с ним, будучи почти уверены, что он не выживет. Его младший брат Франческо описывал его как человека, «который был бы красив, если бы не был столь уродлив». В 1756 году Казанова был приговорен к пяти годам тюрьмы в Венеции по обвинению в колдовстве. Менее чем через год он сбежал из тюрьмы, которую называли Piombi[256], потому что ее камеры были расположены прямо под свинцовой крышей герцогского дворца, и летом там было невыносимо жарко. Казанова бежал во Францию и ухитрился пробиться к французскому двору, где во время обедов он мог в течение двух часов рассказывать соседям по столу о своем побеге.
В Париже Казанова завоевал репутацию дьявола: он вылечил от оспы жену герцога Орлеанского, делил с кардиналом де Берни его любовницу Марину Мородзини, а также предложил королю Людовику XVI идею организовать национальную лотерею для финансирования строительства новой военной школы. Король назначил Казанову на должность Directeur de la Loterie de L’Ecole Royale Militaire[257], фактически предоставив ему возможность стать одним из богатейших людей Парижа. В ответ Казанова предложил королю свои услуги в качестве шпиона. Казанова перестарался, когда обманул богатую и очень доверчивую мадам д’Юрфе, которая в свои 53 года уже принадлежала к «определенному возрасту». Казанова утверждал, что обладает особым даром разговаривать с духами – колдовской привилегией, которая считалась исключительно мужской прерогативой. Эксцентричная женщина, регулярно предъявлявшая претензии к физическим достоинствам Казановы, верила, что ее любовник поможет ей переродиться в мужчину, чтобы она тоже могла общаться с миром духов. Но шли годы, состояние мадам д’Юрфе постепенно иссякло, а кузен доверчивой маркизы подал на авантюриста в суд за мошенничество и кражу. Казанове пришлось срочно уносить ноги, поскольку на следующий же день после обвинения был издан королевский указ, который предписывал ему покинуть Париж в течение двадцати четырех часов.
В XVIII веке Казанову и других авантюристов называли les chevaliers d’industrie[258]. Эти охотники за деньгами, в отличие от успешных capitains d’industrie