Энтузиазм маркиза стал зерном на жерновах маршала Шарля-Франсуа де Брольи, ветерана Семилетней войны, и после ее окончания – главы тайной шпионской службы Людовика XV, Королевского секрета (Le Secret du Roi). К 1776 году Брольи исполнилось 57, но его честолюбие не угасло, в американском восстании он видел возможность вновь выйти на политическую и военную авансцену. Старый маршал даже мечтал, как в один прекрасный день он примет командование Континентальной армией Джорджа Вашингтона. Встреча маршала де Брольи и маркиза де Ла Файета была вопросом времени.
Борьба за независимость Америки не обошла стороной и графа де Верженна, дипломата, которого Людовик XVI назначил министром иностранных дел. Граф не испытывал никакой симпатии к борьбе американских повстанцев, но очень хотел узнать, как обстоят дела в британских колониях, в некотором роде измерить политическую температуру. Выбор Верженна пал на армейского офицера Жюльена Ашара де Бонвулуара, человека, которого ему расхваливал посол герцог де Гин. Бонвулуар и раньше бывал в американских колониях, и, несмотря на то что он не говорил и не понимал по-английски, он заявил, что у него есть сеть информаторов в Филадельфии, Нью-Йорке, Бостоне и Род-Айленде. В сентябре 1775 года под именем фламандского купца Бонвулуар отправился с «неофициальной миссией» из Англии в Америку на парусном судне «Очаровательная Бетси» без каких бы то ни было письменных инструкций: задание он должен был выполнить на свой страх и риск. Бонвулуару прежде всего была поставлена задача собрать информацию о военной обстановке и установить контакт с американцами. Американцам он сообщал, что французы с пониманием относятся к их делу и что французский король ни при каких обстоятельствах не пожелает вернуть канадские колонии под власть Франции. В декабре 1775 года, вскоре после высадки Бонвулуара на американском побережье, состоялись три секретных разговора между Бонвулуаром и членами Комитета тайной переписки, нового ведомства, созданного Континентальным конгрессом для установления контактов с возможными дружественными иностранными державами.
Переговоры, в том числе с Бенджамином Франклином, проходили ночью в Карпентерс-холле в Филадельфии, там же, где годом ранее прошел Первый Континентальный конгресс. Атмосфера царила напряженная: и Бонвулуар, и его собеседники опасались, что их разговоры могут подслушать британские шпионы. Но в любом случае американцев привело в восторг предложение помощи от Франции, и ничего дурного в союзе с ней они не увидели. Комитет направил в Версаль делегацию для дальнейшего обсуждения.
Бонвулуар тем временем вернулся во Францию и в восторге доложил министру Верженну: «Здесь [в Америке] все солдаты, войска хорошо одеты, им хорошо платят и хорошо вооружают. В составе регулярных войск у американцев числятся более 50 тысяч человек, а также огромное количество добровольцев, которые даже не требуют платы. Они оказались гораздо энергичнее, чем мы ожидали, вы просто не представляете. Они ничего не боятся и собираются выиграть битву за свою независимость в следующем году!»
Возможно, Бонвулуар понял лишь половину из того, что сказали ему американцы, или же его переводчик не смог достоверно перевести все сказанное на французский, однако столь радостный доклад убедил Верженна в том, что настало время действовать.
Впрочем, министр иностранных дел укрепился в своем мнении благодаря другому докладу, полученному из рук Бомарше, – «Мир или война» (La Paix ou la Guerre). Пьер Огюстен Карон де Бомарше был в Версале не чужим. Ранее он служил во дворце часовщиком, в обязанности которого входило каждый день настраивать маятники часов тетушек Людовика XVI, и, кроме того, он обучал их музыке. Вообще говоря, жизнь Бомарше похожа на французскую оперетту. Так, в 1774 году Бомарше под именем месье Ронак, анаграммой своего же имени, по приказу Людовика XV отправился в Лондон и подкупил издателя, чтобы тот уничтожил все экземпляры «Тайных мемуаров публичной женщины» (Mémoires secrets d’une femme publique) – провокационного памфлета, посвященного жизни мадам Дюбарри. К возвращению Бомарше с задания Людовик XV успел умереть, и о судьбе мадам Дюбарри стало некому беспокоиться. Но Бомарше, не растерявшись, предложил свои услуги Людовику XVI: «Все, что король хочет знать, все, для чего ему нужна расторопность и осмотрительность, – все это я! Я к вашим услугам, готов отдать свою голову, сердце и руки, однако язык мой на замке!» Людовик XVI лишь заявил, что он сумасшедший, однако Бомарше все же ухитрился вернуться в Лондон с заданием: по приказу короля он должен был разыскать некоего Гийома Анджелуччи, владельца типографии, известного под псевдонимом Уильям Аткинсон, и подкупом или как-либо иначе прекратить его угрозы опубликовать памфлет о развратной жизни Марии-Антуанетты. Анджелуччи-Аткинсон, преследуемый Бомарше, пустился в бега, преодолевая Германию, а затем и Австрию. Недалеко от Нойштадта несчастного, по слухам, ограбила банда разбойников и бросила умирать. Когда французскому шпиону удалось добиться аудиенции в Вене у эрцгерцогини Марии Терезии и рассказать эту неправдоподобную историю, вдовствующая императрица заподозрила, что имеет дело с мошенником, приказала заковать Бомарше в кандалы и заключить под стражу. Впрочем, вскоре дело раскрылось, шпион вернулся в Париж и в третий раз был отправлен в Лондон. На этот раз подкупить следовало легендарного беспутного шевалье д’Эона, с тем чтобы тот не обнародовал документы о планируемом вторжении французов в Англию. Бомарше справился с переговорами, д’Эону разрешили вернуться во Францию. Между делом часовщик и шпион принялся за писательство, и восторги по поводу его пьесы «Севильский цирюльник» мгновенно разлетелись по свету. Не обошлось и без неприятностей: после премьеры в Париже произведение вызвало такой ажиотаж, что король потребовал сперва показать пьесу ему, прежде чем разрешать дальнейшие представления.
Во время пребывания в Лондоне Бомарше узнал о войне, которую англичане вели в Америке. С большим энтузиазмом он решил, что Франция обязана прийти на помощь. 26 апреля 1776 года он обратился с письмом к Верженну: «Месье граф, пользуясь случаем, хочу обратить ваше внимание на единственный вопрос, который сегодня имеет значение: Америка. [Американцы] постоянно мне говорят: “Нам нужно оружие, порох, и больше всего нам нужны инженеры”. Что мне на это ответить? Правда ли, месье граф, что вы не сделаете ничего для американцев, которые могут попасть в руки врага? Не соблаговолите ли вы еще раз показать королю, какую огромную выгоду он получит от этой кампании, и притом без особого противодействия? И не попробуете ли вы также убедить Его Величество, что эта мизерная поддержка, о которой нас просят и о которой мы говорим уже целый год, принесет нам только великую победу, но при этом мы отдаем себе отчет в том, что она не будет лишена опасности? Эта поддержка может дать нам все, что мы потеряли из-за унизительного мира 1763 года, пока мы будем спокойно спать. Успех американцев, низведших своих врагов до уровня второсортной державы, вернет нас на первое место и снова обеспечит нам власть над Европой. Несмотря на опасность, которой я себя подвергаю, когда пишу вам из Лондона по таким смелым вопросам, здесь я чувствую себя еще большим французом, чем в Париже. Патриотизм этих людей возрождает мой собственный».
Доклад Бонвулуара и крылатые слова Бомарше музыкой прозвучали в ушах министра иностранных дел. В течение многих лет граф де Верженн мечтал отомстить Британскому королевству, вынудившему Францию подписать унизительный мирный договор в конце Семилетней войны. Граф считал англичан «естественным врагом» и был уверен, что король Георг III намерен еще сильнее унизить Францию: «Я дрожу, трясусь и багровею от ярости при одной мысли об Англии». Британское королевство правило мировой политикой с 1763 года. Англичане контролировали торговые перевозки в Индийском океане и в Балтийском море, торговали с Китаем и утвердили свое господство в западной части Африки. Кроме того, у них был военный опорный пункт в Гибралтаре, позволявший регулировать торговлю в Средиземноморье, и они по-прежнему владели северными колониями в Америке: «Правь, Британия! Правь морями!»
Для министра все было ясно как день: прежде всего британский король хочет сохранить свои американские колонии. Без французской военной поддержки американские повстанцы проиграют войну, после чего Британское королевство станет для Франции еще большей угрозой.
Ни одному иностранному врагу, за исключением Вильгельма Завоевателя в XI веке, не удавалось надолго оккупировать Англию, ее никто никогда не аннексировал и не уничтожал даже частично. В отличие от Франции, у Англии был единый, стабильный и здоровый рынок, торговле не препятствовали внутренние пошлины. Британская монархия поддерживала развитие технических инноваций, что во второй половине XVIII века заметно ускоряло развитие экономики. С 1710 года в Англии появилось понятие «интеллектуальная собственность», распространявшееся на изобретения в соответствии с Законом об авторском праве, что позволяло изобретателям патентовать свои достижения и встраивать их в торговые и предпринимательские цепочки.
Самый известный пример из XVIII века, несомненно, – изобретение шотландского инженера Джеймса Уатта, который в 1768 году усовершенствовал уже существовавшую паровую машину Ньюкомена и получил на нее патент. А в 1769 году сотрудничество Уатта с английским промышленником Мэтью Боултоном перевернуло мир. Стремление Боултона «строить паровые двигатели по всему миру» стало отправной точкой Промышленной революции. Внедрение таких изобретений, как паровой двигатель и прялка «Дженни» – прядильная машина Джеймса Харгривса, – вызвало беспрецедентные социально-экономические изменения в западном обществе. Работа, которую в Англии до 1760 года в основном выполняли вручную в небольших мастерских, была передана в ведение автоматизированных фабрик.
Это означает, что во второй половине XVIII века Британское королевство смогло увеличить производство хлопка в десять раз: с 2,5 до 22 миллионов фунтов в год