амфлете Руссо объявил войну самой основе идеи Просвещения – разуму. По мнению Руссо, в человеке было заложено не только добро, но и желание разрушать, порождающее негативные чувства, и именно их люди старались прикрыть тонким слоем цивилизации, называя его прогрессом: «Они подавляют в себе изначальное чувство свободы, для которой они, кажется, и были рождены, они заставляют себя полюбить рабство и преобразуются в так называемых цивилизованных людей». Другими словами, в понимании Руссо прогресс делал человека не разумным, а несвободным.
В 1754 году Руссо составил второй памфлет, в котором снова обрушился с критикой на просвещенных философов. По мнению Руссо, «злую природу» человека создает не он сам, а общество, в котором он живет. Первобытный человек для Руссо – это человек с простыми, добрыми и чистыми намерениями. Поскольку в древние времена люди понятия не имели, что такое плохо или хорошо, проблема кроется не в человеке, а в обществе. Не человек, а общество порождает зло и неравенство. Руссо верил в чувства и в «естественного человека», который следует инстинктам. Он отвергал рациональное общество, в котором правят только разум и наука: «Я хотел бы родиться в стране, где государем и народом руководило бы одно и то же желание, чтобы все движения механизма были направлены только на общее благо. […] Поэтому я хотел бы, чтобы никто внутри этого государства не мог притязать на статус выше закона и никто извне не мог диктовать ему свои условия. Ведь как бы ни было устроено правительство, если есть тот, кто не подчиняется закону, все остальные неизбежно оказываются в его власти. […] Я хотел бы найти страну, в которой законодательная власть принадлежала бы в равной степени всем гражданам: кто лучше, чем они, знает, как следует жить вместе в одном и том же обществе?»
Свобода личности для Руссо стояла многократно выше конкурентного индивидуализма, который исповедовали просвещенные философы.
Основные положения своей теории Руссо изложил в книге «Эмиль, или О воспитании», опубликованной десятилетие спустя. По мнению Руссо, современное общество не только не способствовало развитию человеческой доброты, но лишь портило ее. Поэтому ребенка куда лучше должна была воспитать «природа», жизнь среди людей, а не многолетнее обучение в школе. Только тогда, утверждал Руссо, у ребенка есть шанс вырасти хорошим человеком: «Эта книга – всего лишь трактат о природной доброте человека, цель которого – показать, насколько пороки и ошибки не согласуются с его склонностями, а проникают в него извне и едва заметно изменяют его». Впрочем, эту прекрасную теорию о том, что детей должны воспитывать родители, подрывает тот факт, что Руссо отдал пятерых своих детей от Терезы Левассёр в приют для несовершеннолетних.
Вдохновение для своей теории первобытного человека – «естественного дикаря», как его называли в XVIII веке, – Руссо черпал в рассказах путешественников и исследователей. Их свидетельства, например, о коренных жителях Аргентины, которые в одиночку ловят и убивают диких быков, или о южноафриканских готтентотах, стремительно бегающих по лесам босиком, по мнению Руссо, говорили о том, что люди могут жить и работать без принуждения вдали от сложного западного общества. Именно эти и подобные истории породили миф о «счастливом дикаре», который живет в дикой местности, в единении с природой.
Работы Руссо отражали тревогу Запада перед лицом прогрессирующей модернизации, перед обществом, в котором человек, по мнению философа, превращался в раба. И эта тревога, разумеется, не могла не проявиться во всех настроениях общества. Во второй половине XVIII века идеалом человека незаметно стал «путешественник». Аккуратные, строго размеченные сады уступили место un jardin sauvage – садам диким, зарастающим сорняками, пока природа делает свое дело. «Благородную простоту» идеализированной сельской местности воспевали искусно устроенные ландшафтные сады и картины Франсуа Буше и Жан-Оноре Фрагонара.
Даже Мария-Антуанетта попала под влияние этого стремления к простоте, вероятно, увидев в нем возможность спастись от удушливого дворцового этикета. В 1783 году по ее приказу недалеко от Малого Трианона выстроили маленькую деревушку, названную Амо-де-ля-Рен – при желании ее можно было бы сравнить с миниатюрным Эфтелингом[318]. В этой деревушке, вдали от парижских распрей, Мария-Антуанетта проводила время у искусственного озера, декорациями к которому служили десяток домов, мельница, фруктовый сад и ферма: миниатюрное воплощение идеализированной сельской жизни.
Общество будто бы превращалось в огромный сад. В 1788 году Бернарден де Сен-Пьер, ученик Руссо, издал роман «Поль и Виржини» о паре молодых людей, выросших «в природе» на острове Маврикий «как брат и сестра». Там же, на острове, они получали от старика такой жизненный урок: «Правительство подобно саду, в котором маленькие деревья заслоняют большие, за исключением того, что сад может выглядеть прекрасно и будучи небольшим, и с маленькими деревьями, а здоровое правительство всегда держится на многочисленности и равенстве своих подданных, а не на немногочисленных богачах».
Теории Руссо проложили путь и более позднему романтизму. Генри Дэвид Торо в своей книге «Уолден, или Жизнь в лесу», вышедшей в 1854 году, так описывал двухлетнее пребывание в одиночестве у Уолденского пруда: «Тот, кто живет среди Природы и сохранил способность чувствовать, не может впасть совсем уж в черную меланхолию»[319].
Тезисы Руссо о «свободном естественном человеке» находили отклик в обществе, однако критикой Просвещения он отталкивал от себя философов-современников. Его дружба с Дидро, его frère ennemi[320], которая с самого начала была напряженной, держалась еще какое-то время, но после рухнула и она. Слава нашла Руссо в 40 лет, но он и теперь не желал подчиняться правилам, решив «остаток своей жизни просто жить, изо дня в день, не думая о будущем».
В 1762 году Руссо опубликовал новую книгу – «Об общественном договоре» (Du Contrat Social). Мир стремительно облетели первые ее слова: «Человек рождается свободным, но живет в оковах». Однако целиком это произведение, трудное для понимания, по словам современника Габриэля Сенака де Мейлана, не читал почти никто. Руссо и сам предупреждал читателей, что им потребуется проявить настойчивость, чтобы добраться до конца: «Я предупреждаю… что эту главу следует читать не торопясь и что я не обладаю талантом выражаться понятно для тех, кто не хочет быть внимательным». Книга «Об общественном договоре» стала одной из самых продаваемых у Руссо до Дня взятия Бастилии, а в 1789 году на ее основе была написана Декларация прав человека и гражданина, в частности шестая статья Декларации: «Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его образовании. Он должен быть равным для всех как в тех случаях, когда он оказывает свое покровительство, так и в тех, когда он карает». Тезисы Руссо легли в основу как Французской революции, так и всего западного общества, в котором мы живем сегодня.
В этой своей книге Руссо подробно разбирал вопросы свободы и неравенства, доказывая, что в идеальном обществе сувереном выступает не король, а народ. Поскольку остановить развитие общества трудно, а вернуть человека к его «изначальной природе» невозможно, Руссо предлагал золотую середину: каждый индивид должен был принять «общую волю» в обмен на равные права. Таким образом, «быть полностью свободным» в обществе было невозможно, а тех, кто стремился именно к этому и не желал подчиняться «общей воле», следовало изгонять из общества, «заставить быть свободными». Тех, кто желал истинной свободы, ждала одинокая жизнь. Более ранние философы, такие как Монтескье, выступали за то, чтобы административная власть находилась в руках аристократии. Вольтер, с другой стороны, настаивал, чтобы последнее слово было за высшей буржуазией. Руссо же отдавал приоритет народному суверенитету, при котором люди в обществе в целом должны были пребывать в равном положении. Смелое заявление для своего времени, которое простится ему в знак благодарности. Впоследствии Наполеон Бонапарт напишет о Руссо: «Для того чтобы во Франции был мир, было бы лучше, если бы этот человек не жил. Именно он проложил путь к Французской революции».
Осенью 1765 года Руссо удалился отшельником на остров Сен-Пьер посреди швейцарского озера Невшатель. Остров стал местом паломничества поклонников Руссо, а сам философ тем временем все чаще стал пропадать на севере. В 1770 году пятидесятивосьмилетний философ вернулся в Париж и поселился со своей спутницей Терезой Левассёр на пятом этаже обшарпанного дома. Он был убежден, что его подслушивают, повсюду ему мерещились заговоры. Весной 1778 года Руссо переехал в Эрменонвиль, деревню к северу от Парижа, а 2 июля, через четыре дня после своего 66 дня рождения, возвращаясь с прогулки, упал и разбил голову. В тот же день он умер от кровоизлияния в мозг.
Не только кофейни и литературные салоны росли в XVIII веке как грибы после дождя, но и масонские ложи. Первоначально так называли «вольных каменщиков» – ремесленников, выполнявших мелкие строительные работы, в отличие от тех, кто занимался работой черновой и грубой – например, каменотесов. Масоны появляются в документах конца XIV века. В 1537 году лондонская гильдия каменщиков впервые называет своих членов «вольными каменщиками».
В Средние века существовало великое множество ремесленных гильдий, а следовательно, и гильдий, связанных со строительством. Основной задачей этих объединений была защита профессии от постороннего влияния. В Шотландии мастера-строители и каменщики именовали свои профессиональные объединения «ложами», имея в виду временные навесы на строительных площадках. В этих ложах они обособлялись от остальных существующих ремесленных гильдий. Поскольку каменщики и строители отличались мобильностью, спустя столетие в Шотландии действовало уже около 30 лож, и часть из них распространилась и на территорию Англии.