Разумеется, таким экипажам желательно иметь командира взвода с большим боевым опытом. Но командир первого взвода – умелый тыловик, а воевали только командиры второго и третьего. Сейчас на фронт, там вождение сложнее в разы, под огнем сопляки начнут суетиться и волноваться. У неопытных водителей моментально выходит из строя рулевое управление, и тогда они управляют бортовыми тормозами, которые тоже быстро ломаются. И очень скоро будет как прошлой осенью, когда в атаках на одну «Пантеру», убитую Иванами, приходилось по две безнадежно сломавшихся. Справедливости ради, оберфельдфебель про себя отметил, что это чуточку лукавая статистика, и к поломкам «кошек» Иваны тоже неустанно прикладывали руки, но тем не менее. Вспомнил кстати, что у двух машин во взводе надо, пока в тылу еще находятся, улучшить уплотнения у смотровых приборов механика-водителя и стрелка-радиста, так как во время дождя вода проникает внутрь и сильно затрудняет работу. Сейчас это мешает, а во время боев может стать фатальной проблемой.
– Да ты меня не слушаешь, дружище! – обиделся старшина роты, вдруг прервав свою речь.
– Сушаю. Дык даких вагедей повно! – бодро отозвался Поппендик.
– Не таких! Это же здорово – четверть миллиона этих человеческих клопов и вшей убрать тихо и незаметно! Представь, это сколько жизненного пространства освободилось для нас, немцев! Если б не чертовы русские! – с места в карьер продолжил старшина.
Командир взвода понял, что, словно в театре, должен подать реплику. У старшины надо было раздобыть массу мелких, но важных и полезных вещей, в частности – побольше сухого спирта, который входил в список положенного имущества, но обязательно надо было бы добыть побольше, учитывая сырое и стылое время года. Даже маленькая спиртовка, зажженная рядом, и то помогала скрасить существование, а для этого нужен запас таблеток. А еще у старшины есть пара неучтенных русских танковых печек, и одну неплохо было бы прибрать к рукам. Почему у русских есть такие печки, а у немецких танкистов их нет – оберфельдфебель не понимал, потому как успел убедиться в полезности этого простенького, но удобного агрегата. И Поппендик умело продолжил разговор, спросив: при чем тут русские?
– Как при чем? Они всегда при чем! Отлично работал лагерь по быстрой утилизации отбросов цивилизации, четверть миллиона в сжатые сроки, представляешь? И дешево – их обрабатывали выхлопными газами от четырех списанных танковых моторов. 15 минут – и эшелон обработан. И все – отходы в ров, давай следующих! И все шло прекрасно – тысяча за тысячей, но тут сдуру привезли русских военнопленных. И те сразу закатили мятеж! Ночью, предательски, вырезали часть охраны и удрали! Все русские – бандиты и подлецы! Им совершенно нельзя доверять! Потом поляки и дядины племянники с ног сбились, вылавливая эту беглую сволочь по лесам! Но, увы, не всех отловили. И пришлось лагерь прикрыть – шумиха началась, американцы всякие вонь подняли. А так хорошо работал!
– Де дадо быдо дусских сюда везти! – мудро отметил Поппендик. Сам, своими глазами видал, как походя пристрелили нескольких пленных Иванов, потому странные эти перевозки подлежащих ликвидации недочеловеков ему были непонятны. Только перегрузка транспорта и дорог, в общем – перемудрили.
– Это ты верно сказал, – одобрил и старшина. Немедленно налил. И немедленно выпили.
– Хороший шнапс – это праздник! И когда еще доведется посидеть в тепле и под крышей, и чтоб вокруг было тихо! Увы, сейчас я чую, что придется ехать на передовую! Смешно, раньше мы думали, что ад – он другой, с огнем и дымом! Мой земляк служил в моторизованной дивизии. Рассказывал мне, тогда еще новобранцу, как они брали очередную европейскую столицу – тогда это было внове. Мотоциклисты мчались по горящему городу, по центральной улице, где было полно магазинов с одеждой, из окон вверх, в небо, словно перевернутые водопады, извергался огонь, и в витринах стояли пылающие манекены, корчившиеся, словно грешники в аду. И мне тогда подумалось, что вот так и выглядит ад – он очень образно умел говорить… А теперь я уверен, что ад – это когда вокруг холодрыга и всепроникающая до костей сырость, а ты сидишь в залитом водой окопе с мокрой задницей, и головы не поднять, потому что вокруг все грохочет и рвется. Выпьем за нашу удачу!
Поппендик кивнул захмелевшей головой. Звякнул алюминий об алюминий. Что-что, а удача солдату нужна как никому другому.
За приятной беседой и в хорошей компании сидеть можно было бесконечно, но увы, хорошее всегда заканчивается быстрее, чем всякие гадости.
Бутылка уверенно подходила к концу. То ли лук помог, то ли шнапс, но Поппендик почувствовал себя куда лучше. И потому смог поторговаться весьма успешно, договорившись обо всех тех мелочах, которые упускаются, как правило, неопытными военнослужащими, но в глазах бывалых людей имеют огромную ценность.
Даже душой отмяк и потому, к удивлению попавшихся ему по дороге двух дуралеев из его взвода, даже не обругал их и тем более не заставил ничего делать, что просто поразило обоих. Они даже переглянулись с недоверием – уж не подменили ли «Колченогое недовольство»?
– Даже не сказал, что «Оружие танка – мотор и пушка! В равной степени!» – удивленно посмотрел вслед вышагивающему переваливающейся походкой начальству один.
– Да. И про «Пот бережет кровь!» – тоже, – утягивая приятеля с дорожки за угол здания, молвил второй, более сообразительный. Черт его знает, этого важного придурка – вдруг оглянется, и беды не оберешься.
Понятно, что желторотики не могли понять того, что сейчас Поппендик был в блаженном состоянии и не хотел вылезать из нирваны ради двух недоделков. Тем более что масса внимания и сил уходили на то, чтоб не повредить три сырых яйца, купленных у старшины. На этот деликатес у оберфельдфебеля были большие планы. Свежие яйца! Да он почти забыл их вкус!
От автора:В Рейхе были концентрационные лагеря, созданные сугубо для уничтожения в них людей, отличавшиеся по задачам от рабочих концентрационных, где заключенные тоже умирали часто и постоянно, но, тем не менее, основной задачей обычных концлагерей было все же получение продукции.
В частности, лагерями только для уничтожения были шталаги для военнопленных из РККА в 1941 году, основной задачей которых было выморить за зиму максимальное количество военных мужчин при минимальных расходах. Вермахт, в ведении которого были эти лагеря уничтожения, с задачей справился на «отлично» – уморив холодом, голодом и болезнями порядка двух миллионов советских пленных, часть из которых и военнослужащими не были. Кому интересно – посмотрите приказ о том, что все советские мужчины на оккупированных территориях считаются потенциальными военнослужащими РККА. На фото наших пленных, бредущих в колоннах, масса явно гражданских людей.
Лагерь в Собиборе, про который упомянул старшина учебной роты «Пантер», тоже был сугубо для ликвидации, но находился в ведомстве Гиммлера. Отмечу тот факт, что он был создан в мае 1942 года для ликвидации польских евреев, хотя Польша была в руках Гитлера с 1939 года. Советских же евреев ликвидировали сразу по оккупировании местности при активной помощи местного населения – нацкадров. К примеру, Литва и Эстония бодро устроили полный «юденфрай» еще до наступления 1942 года, то есть за три-четыре месяца. Латвия чуток поотстала, но тоже старалась. С чего так тютенькалось гитлеровское руководство с европейскими евреями – сказать не могу, но вопрос возникает. И почему в той же Польше надо было устраивать такие хлопоты с устройством лагеря, перевозкой масс для ликвидации, при имевшемся уже опыте обработки унтерменшей в СССР – тоже непонятно.
Поляки с радостью и удовольствием приняли бы участие в акциях не хуже эстонцев, литовцев, латышей или украинцев. Очевидно, что «все животные равны, но некоторые – равнее других». А за чешских евреев принялись уже в 1944 году, например. Видел в Праге своими глазами памятные таблички.
К слову, даже в Собиборе было производство – там ремонтировалось трофейное оружие, в основном – советское. Потому основная масса прибывавших шла в «баню», на газификацию, а потом в ров, но те, кто был бы полезен Рейху в восстановлении оружия – оставлялись в мастерских. Так и пленного лейтенанта Печерского оставили. На чем лагерь и кончился. А до прибытия группы советских пленных полтора года отработал практически без сбоев.
Мятеж пошел не совсем так, как надо: склад оружия захватить не удалось, и большая часть из бежавших четырехсот двадцати человек была все же ликвидирована во время побега и в ходе облав, в которых активнейше участвовали местное население и польская полиция. Тем не менее, часть беглецов спаслась (поляки тоже разные, не все с восторгом лизали немецкую задницу и немецкие ботинки), потому лавочку прикрыли, лагерь был уничтожен немцами в сжатые сроки. Пара нюансов: попадалось в литературе, что голландцы (в смысле – евреи из Голландии), тоже бывшие заключенными в лагере, не решились на побег, потому как не знали польского языка и, как написал очередной журналист, «не чувствовали бы себя комфортно при общении с польским населением». Были эсэсманами тут же ликвидированы.
Если это так, то странное было у людей представление о комфорте. Также 130 человек не приняли участие в мятеже. Разумеется, этих свидетелей эпичного немецкого провала тоже ликвидировали моментально
Старший лейтенант Бондарь, временно исполняющий обязанности командира батареи в ИПТАП
Туман полз слоями, и мерещилось в нем всякое. Впору бы подумать о чертовщине, но, как комсомолец и офицер РККА, да в придачу слышащий за туманом отдаленный рык танковых двигателей, ВРИО комбата до таких старушечьих страхов не опустился. Чего уж там бояться всякой нечистой силы из мифологий, когда вот она, реальная и уж точно нечистая, сила готовится к танковой атаке.
Сидел Бондарь рядом с первым орудием своей (хотелось верить, что уже – своей, и скоро от дурацкой приставки ВРИО он избавится) батареи сразу по трем причинам. Первое – стояла пушка на фланге, а немцы были мастерами находить слабые стыки и пролезать с флангов; второе – отсюда было видно лучше, чем с организованного уважающими своего командира бойцами НП; наконец, в-третьих – наводчик, сейчас напряженно всматривающийся вместе с комбатом в ползущий туман.