От той, первой штурмовки четко опознать смогли только пару громадных грузовиков «Фомаг», встрявших в поле в грязи по кузова. Остальное, что было переломано, еще сами немцы постарались сгрести в сторону, добавив и хлама, который тащили беженцы, потому как надо было расчистить перекресток для шедшей спешно к фронту танковой колонны. Расчистить успели, но тут поспели второй волной штурмовики, на этот раз с ПТАБами, кумулятивными противотанковыми бомбочками, простенькими и дешевыми жестянками, которые высыпались сотнями и уничтожали любую технику, попавшую в полосу «осыпи».
Результаты этой штурмовки опознать было проще – у оставшихся на перекрестке семи немецких танков были специфические отметины – аккуратные вдавлинки размером с тарелку и с маленькой дырочкой в центре на верхней броне панцеров. Приемлемым считался результат удара, при котором 15 % танков выводилось из строя. Тут поломали треть, так что сыпавшие жестянками были определенно рады. Даже без учета того, что несерьезные с виду копеечные ПТАБы уничтожали и все остальное, попавшее в полосу «осыпи». Полутора килограммов взрывчатки хватало и грузовикам, и легковушкам, и фургонам с телегами, хотя по залегшей пехоте получалось слабее, чем обычными осколочными бомбами.
Скинуть с дороги многотонные бронированные коробки оказалось куда сложнее, чем разбитые грузовики, и перекресток «мертво встал». Пробка оказалась такой, что соседи не утерпели и залили все это дорожное безобразие с полным отсутствием орднунга огненным дождем. Опередили, прохвосты.
Как ни старались приехавшие летчики найти еще на двух сгоревших танках хоть какие-то следы от своих ПТАБов, но оказались с носом. Вот характерные точечки сгоревшего белого фосфора были на всем вокруг – и на панцерах тоже. По всему было видно, что накрыли немцев аккурат, когда они эвакуировали свою поврежденную технику, и буксирные тросы это наглядно подтверждали.
То есть – пытались эвакуировать. Видно, успели что-то погасить, решили оттащить на ремонт – и опаньки. Поди теперь, разберись, кто что уничтожил, а что всего лишь повредил. Соседи явно себе лавры потянут. Формально-то они тут все окончательно спалили.
После этого налета горело тут знатно, потому отчаявшиеся немцы попробовали обойти проклятый перекресток по полям – там полно было всякого увязшего и брошенного – от штабных автобусов до раскрытых чемоданов с тряпками. Прилетевшие опять с ПТАБами летчики вынуждены были просить перенаправить на другую цель: тут, в этом огненном кресте, в который превратился перекресток, бить уже нечего было. Высыпали бомбы чуть поодаль, где была пробка, а фосфор не долетел. А потом сюда прибыли наши танки головной группы.
Вот посреди всего этого горелого хаоса и заспорили летчики. Понятно, что у каждого свои соображения насчет тактики – подходить ли звеньями клином, змейкой или пеленгом. Надо признать, что во всех построениях были и свои плюсы, и свои минусы, да и по оружию тоже мнения разделились – у каждого типа были свои сторонники. Разве что воспевателей «выливаек» тут не нашлось. Но это и понятно – полк чужой, и хвалить их перед своим полком нехорошо. Да и неприятны эти баки в полете. Здоровенные и опасные. Понятно, что сразу несколько точек споров возникло. Кто про что.
Остряк Виталик был апологетом установки на штурмовики 37-мм пушек и даже пару раз сумел на таком агрегате пушечном полетать – правда, без стрельбы. А так как в любой бочке шутник был затычкой, то и тут не утерпел. Он вообще был сторонником больших калибров – нравились ему здоровенные дудки. И свары ему тоже нравились, любил он завести товарищей на горячий спор, чувствуя себя как рыба в воде.
– Не летал ты с такими пушками, – хмуро заверил его мощный новичок, недавно прибывший в полк и еще не знакомый с Виталиковыми привычками.
– Это как не летал?! Еще как летал! – возразил с праведным негодованием шутник.
– Но ведь не стрелял? – не удержался Корнев. Он-то не раз уже слышал дифирамбы своего подчиненного этому типу Илов.
– И что? Разница невелика – у нас 23 миллиметра пушки, а там на 14 всего больше. Наши-то вон средние не берут – выщербины на башне все видали – ткнул Виталик пальцем в сторону стоящей рядом выгоревшей громадины Т-4. А была бы у меня 37 мм, я бы дырок наделал!
– Да ни хрена! – отозвался уверенно новичок и сплюнул.
– Ты-то почем знаешь? – поднял брови домиком Виталик.
– Я летал с такими. Тоже купился на то, что мощные шибко. Ну и ошалел, когда впервые бабахнул – штурмовик аж остановился в воздухе! Такая отдача, что вот перед войной я на своем грузовичке в столб въехал – так те же ощущения были…
– Так может, ты и на Иле в столб? Раз на грузовике-то? – подначил Виталик.
– Не, этот столб моему грузовику дорогу перебегал, а в воздухе – откуда столбы? Не, там отдача! Неудачная конструкция, не для самолета. И боеприпаса кот наплакал, всего ничего. Да еще работали не синхронно пушечки эти, дергается самолет вправо-влево, как припадочный, хрен прицелишься толком. А спешить надо – по средним их танкам дальше 500 метров бить бесполезно, не попортит. И только сбоку или сзади надо. Вот и гляди сам. А ПТАБы сыпанул с любого направления – и капут! – уверенно и веско заявил новичок.
– И все равно пушки такие – вещь! – уперся Виталик.
– С чего бы? И так горбатый на манер утюга летает, а с этими бандурами – так еще больше тупеет, особенно на виражах и боевом развороте видно. Даже по скорости полета заметно – ощущение, словно с выпущенными шасси прешь. И рулями управлять сразу куда тяжелее. На себе проверил! – заявил новичок и показал свои ручищи. Здоровенные такие клешни, сразу наглядно – раз ему было тяжело, то и более хлипким Виталикам не по зубам выйдет.
– Говори! Вон Щеглов на Яке с Нудельмановской сорокапяткой одним снарядом двадцать эшелонов тормознул! Одним снарядом! – выдал остряк победно.
– Голова садовая! НС-45 на Яке ставится одна-одинешенька, строго по центру, разноса на крылья нет, как в парной установке, и потому не дергает самолет туда-сюда с боку на бок каждым выстрелом. И дульный тормоз там – приходи, кума, любоваться – здоровенный, отдачу гасит за милую душу! Да и паровоз – не танк, по нему с любой стороны лупи и с любой дальности – лишь бы попасть. Не, ПТАБ куда лучше – как высыпал две сотни бомбочек с одной пташки, так и накрыл все внизу. Одна бомба на 15 квадратных метров выходит, а тот же немецкий танк – вот как этот твой – самое малое, 18 квадратов. И тю-тю. Все тю-тю, что в полосу осыпи попало, а это 15 на 200 метров считай. Задолбаешься ты из пушек столько бабанить! – парировал уверенно мощный летчик и усмехнулся, чтоб не обидно товарищу было, что дураком его выставили.
От автора: Задумался я – сколько лет нам постоянно рассказывают знатоки истории про аса Руделя, который на Штуке с двумя 37-мм пушками уничтожил аж 525 средних советских танков. А ведь проблемы при использовании таких пушек у немца были те же, что и у наших штурмовиков. Только в придачу и Ю-87 совсем не Ил-2, а куда хуже самолетик-то. Он же пикировщик, а не штурмовик, у него совсем иные задачи, а в штурмовики его засунули от нужды великой. Вообще нет брони, ниже скорость, на тонну легче, в магазине всего ШЕСТЬ снарядов – против ШЕСТИДЕСЯТИ на Ил-2. И если подумать хоть немножко, то получается, что не потому наши не заметили ужасающего этого немецкого оружия, что скрывали что-то или дураками были, а потому, что результат ничтожным оказался, и никаких 525 танков Врудель не уничтожал. Подтверждает мои сомнения и то, что кроме Вруделя на такой балалайке что-то никто из немцев не отметился. Да и результаты проверки разными комиссиями причин повреждения наших танков дали на 37-мм дырки совсем ничтожный процент. А уж что там набил Врудель, а что наземные зенитчики и артиллеристы с таким же калибром – никто не скажет.
– Ладно, спорить можно долго, хватит языки чесать, – заметил мудро замполит, оценивший уже и то, что накал споров пошел вниз; и то, что пара молодых летчиков побледнели с лица, когда, лазая по завалам раскуроченной техники за опрокинутым полугусеничным тягачом наткнулись на кучу женских и детских трупов; и то, что уже стемнело почти, а по таким захламленным дорогам в полной темноте без фар ехать просто опасно. Да и черт его знает, кто по дороге подвернется – разгром немцев был так стремителен, что группки окруженцев еще болтались по лесам.
И были зачастую совсем не маленькими – пару дней назад пришлось хоронить пятерых ребят из техников и аэродромного обслуживания. Атаковали аэродром несколько сотен опешивших фрицев, рассчитывавших разжиться бензином для своей обсохшей техники, вставшей в лесу неподалеку на мертвый якорь.
Как на грех, все штурмовики были в работе, потому отбиваться пришлось чем попало, а потом и свои вернулись, как услыхали, что по полосе немцы прут. Ну и привычно вставили ума в задние ворота наглецам, разогнав нахалов, как делали это много раз. Потом пехота и танкисты помогли лесок прочесать, положили фрицев под сотню, да стадо в две сотни голов в виде пленных погнали в тыл. Ан и сами потери понесли. Хорошо, девчонка-оружейница немцев издалека увидела и тревогу подняла вовремя, а то неизвестно, чем бы дело кончилось. Ну, и фрицы погорячились – поперлись светлым временем. Были бы поумнее – наломали бы дров, сволочи, к бабке не ходи. Теперь все неисправные Илы стояли с поднятыми хвостами – так, чтоб могли из своего бортового оружия накрыть наземные цели прямо с места ремонта. Ну, и бдительность подтянули, хотя, казалось бы, уже выше некуда. Но опасность была слишком близкой и реальной. Не поспевали службы тыла зачищать местность от враждебных элементов. Слишком быстро приходилось тылу поспевать за стремительно шедшим на запад фронтом.
Командир батальона гвардии капитан Бочковский, за глаза прозванный своими бойцами «Кривая нога»
Как опытный дирижер слушает чутким ухом все звуки здоровенного оркестра, выделяя для себя в общей музыке важное, так и оставшийся прикрывать отход бригады комбат внимательно анализировал какофонию взрывов и стрельбы, которая гремела вокруг. Мелкие, но важные детали для понимающего человека зачастую говорят о многом. И позволяют сделать точные выводы, а потом принять верные решения.