Передовой отряд оторвался от основных сил, гвардейская бригада осталась почти без топлива и боеприпасов, да еще и немцы бросили на ликвидацию наглых танкистов все, что смогли найти вокруг боеспособного.
Не мудрено – до Берлина уже рукой подать, на том берегу Одера – город Франкфурт, по которому вчера приданные бригаде «Катюши» дали залп, чтоб караси не дремали, так что бой уже в сердце Германии идет. Немцы дерутся остервенело, себя не жалея, кидая в бой, очертя голову, все, что могут. Потери несут лютые, но внимания уже на это не обращают. Для ликвидации прорвавшейся вглубь своей обороны гвардейской бригады и танки нашли, и самоходки, да и по стилю боя – это матерые фрицы, не тотальная шушера из стариков и сопляков. Окружили грамотно и сейчас сделают все для ликвидации нахалов гусеничных. И даже авиация нашлась, прилетают по два-три десятка за раз.
Комбриг Темник получил приказ на отход. Легко сказать – обложили немцы качественно, прорываться с боем – то еще счастье. Но все же дырочка нашлась, и теперь бригада с приданными артиллеристами и всем хозяйством утекала в расширенную брешь. И немцы ожидаемо кидали для закрытия дыры все, что могли. Передовая группа просочилась тихо, но чем дальше – тем громче гремело в горловине.
Давление на батальон заслона резко ослабело, что ясно было по тому, как стих огонь, и характерный звенящий лай танковых пушек (броня, что ли, резонирует?) прекратился почти. Долбят немцы по заслону из обычных орудий, да и тех не больше батареи, а вот танки немецкие и самоходки теперь там, где бригада прорвалась, пытаются ее за хвост поймать, закрыть дыру.
Идти арьергардом бригады через уже приготовленный немцами огненный коридор – угробить если и не всю технику и людей, так точно половину. Не годится. Связался с начальством, доложил обстановку и предложил решение на самостоятельный выход. Начальство спорить не стало, дало добро. Знало уже манеру удивлять врага, которая стала фирменным знаком Бочковского.
И не ошиблось. Батальон имитировал отход за основными силами – в сторону прорыва, на юго-запад, где его уже нетерпеливо ждали, а когда гансы, державшие противоположный обвод, расслабились – ударил всеми пятнадцатью танками, что еще были на ходу, по остаткам обороны – на север, где силенок немецких было маловато. Самоходки Ручкина с места долбили по тем пушкам, что успели огрызнуться. Танки рванули привычным маневром «волчья стая» – когда бронированные чудища прут на максимальной скорости, короткими зигзагами сбивая прицельную стрельбу и подавляя количеством вдруг возникшие мишени, которые трудно поймать в орудийный прицел. Задавили моментом, потому как засекли до этого точно. Для верности прокатились и гусеницами по распотрошенным орудийным позициям.
И вырвались на оперативный простор. Обманутый в своих ожиданиях враг, ясное дело, тут же переиграл ситуацию, срочно выставляя заслоны на новые позиции – гоняться за чертовыми бандитами немецкая бронетехника уже не могла по причине своей тяжеловесной тихоходности. Гонки – не для тяжеловесов! А вот встретить из засад огнем уничтожающим – вполне умели. И Бочковский это знал. Как знал и то, где его будут ждать. И где совсем не ждут – тоже. Немцы в 1945 году были уже вполне предсказуемы в своих действиях, из-за чего их били особенно успешно.
Потому компактная колонна, вместо того чтобы прорываться к своим на восток, без проблем переправилась через Одер по мосту, охрану которого никто и не подумал предупредить о такой возможности и о том, что совсем рядышком рыщут советские танки с самоходками. Никому из немецких штабников такой вариант и в голову не пришел. Западное направление никто и не почесался прикрыть. Какой дурак попрется вглубь Германии??? Все ждали прорыва на восток. Ротозеям на мосту их наивность тоже дорого встала.
А батальон еще раз сменил направление движения и поехал в город Франкфурт. Где, как очень быстро выяснилось, тоже никто и подумал о таком раскладе. Хотя могли бы – как-никак на другом берегу реки шла серьезная танковая драка, но как-то не сообразили. И даже прилетевшие вчера по городу снаряды «Катюш» приняли по простоте невинной за внезапный авианалет. Никто и не почесался. Нарытые у города окопы были пусты, никаких заслонов, никаких засад.
Печатая гусеницами на свежевыпавшем снежке четкие следы, тридцатьчетверки въехали в совершенно спокойный город. Падал крупными хлопьями снег.
Бочковский диву давался – насколько беспечны немцы! Остальные танкисты тоже немножко ошалели – абсолютно безмятежный тыловой город, кафе работают, лавочки, люди гуляют по улицам, дворники возятся, изредка видны полицейские, на проходящую технику – ноль внимания, фунт презрения! Да у нас в тыловой Ташкент так не вкатишь, обязательно остановят! И документы проверят, и маршрут уточнят!
Крупный перекресток, светофор горит зеленым – для военной техники регулировщик предупредительно дает свободный проход. Форма странная на пожилом мужике – горохового цвета с желтизной, комбат такой еще не видал. И странное состояние: словно морок, словно кино смотришь или словно все тридцатьчетверки, самоходки, бронетранспортеры и десантники – невидимы. Ожидали, что будет бой, что из окон будут лупить фаустники, а в переулках окажутся замаскированные орудия, благо в прифронтовой полосе зенитки уже меняли специализацию и ставились за баррикады на прямую наводку, как банальные противотанковые пушки. Чего угодно ждали! Но всяко не такой расхлябанности.
Бочковский не удержался, любопытство одолело. Лязгнул люком, высунулся из башни по пояс. Регулировщик седой что-то заподозрил, увидев рубчатый незнакомый шлем на голове у танкиста. Переключил спешно светофор на красный. Комбат не удержался – захохотал, больно уж все нелепо выглядело. Десантники подхватили. Грянул ржач из десятков молодых глоток. Старый хрыч еще больше побледнел и повалился как стоял, полешком. То ли в обморок, то ли помер от испуга.
– Интрахт, наверное, – поставил диагноз многоопытный двадцатиоднолетний капитан и приказал мехводу: – Поехали!
Взять такой город малыми силами крайне трудно. Навели шороху, конечно, разогнали построение каких-то курсантов на плацу, подавили и поломали встреченную технику, попутно ушлый капитан ухитрился добыть символические городские ключи в магистрате, где совершенно обалдели при виде красных Иванов, появившихся так внезапно, как Мефистофель на оперной сцене. Потом в нашей армии расцвели легенды, в которых говорилось, что, дескать, был там Гитлер и в окно удрал, что во Франкфурте разгромили дивизию СС, но все было проще и не так феерично.
Соблазн всерьез одолел, когда проскочили город и выкатились за его пределы. Пустая автомагистраль и указатель «Berlin 67 km». Зачесалось ворваться и в столицу Рейха и там показать, где раки зимуют. Собрал офицеров. Посмотрели на указатель, прикинули остатки топлива и боезапаса. Еще раз поглядели на указатель, уже куда более печальными глазами. Очень соблазнительно было ворваться в проклятый город, откуда на нашу землю пришла валом смерть, устроить там от всей души тарарам, но все прекрасно понимали: снарядов – шиш да ни шиша, солярки – на донышке баков.
Не получится напугать врага, как следует. И комбат, скрепя сердце и понимая, что второго такого случая уже не представится, приказал следовать по берегу – впереди на карте был обозначен железнодорожный мост.
– Получится не рейд, а балаган. Нам такое не к лицу! – пояснил своим сослуживцам, тоже огорченным.
Рискуя порвать гусеницы на рельсах, аккуратнейшим образом – и опять же без пальбы – перебрались на свою сторону. Связались с начальством, получили указания – где прорываться к своим.
На немецкую передовую свалились как снег на голову, раздавили, что подвернулось под гусеницы, постреляли тех, кто пытался оказать сопротивление – но таких было мало, удара с тыла и здесь не ожидали – и дернули через ничью землю к своим, которые уже встречали, будучи предупрежденными.
Четырнадцать танков проскочили, а танк известного в бригаде лейтенанта Федорова неудачно влетел в здоровенную не то яму, не то воронку. Замело снегом – вблизи не увидишь, так и бухнулись, как мамонт в ловушку. Оставалось радоваться, что предусмотрительно поломали немцам все, что могло бы сейчас всерьез огорчить. Пытались выдернуть встрявший танк сначала парой Т-34, потом целым стадом из пяти машин «дедка за бабку, внучка за бабку – и так далее», но репка встряла намертво. Как на грех, почти посередине между нашими и немецкими окопами – метров по триста туда и туда.
Фрицы зашевелились, начали организовывать артобстрел – и чем дальше, тем гуще полетело. Пристреливаются, скоро пойдет как следует и точно.
Вопрос времени, когда кого запалят всерьез. И – небольшого времени уже.
Жаль было бросать танк, но что поделаешь. Бочковский разрешил своему приятелю вывести из строя машину и отходить на броне неудачливых вытаскивателей. В ответ совершенно неожиданное предложение: разрешить экипажу остаться в машине, потому как танк внезапно встрял очень удачно: только пушка торчит и кусок башни над землей, притом немецкие позиции видны отлично. Идеальный ДОТ получился. Только снаряды нужны, мало осталось.
Сначала комбат подумал, что при такой резкой остановке товарищи стукнулись головами и потому городят не ту святую, благо был у него самого такой случай, когда неопытный мехвод уронил машину в овраг, и Бочковский приложился о броню так, что два часа его в сознание приводили, снег к ушибленной голове прикладывая, да потом неделю тошнило, и все кружилось перед глазами. Потом оценил ситуацию – если пехота поддержит, сплошной выигрыш получится. Опять же, Федоров заслуженно считался счастливчиком, везло ему постоянно, да и как танкист был он великолепен.
Комбат это знал отлично – именно виртуозность Федорова в управлении танком спасла ему жизнь два года назад. Немецкие орудия продырявили атакующие Т-34, экипаж машины лейтенанта Бочковского прятался за вздрагивающей от попаданий снарядов тушей мертвого уже танка, а сам командир с перебитой ногой истекал кровью. Выбраться из-под обстрела было никак не возможно. И поранены все, и далеко забрались.