Самоходка, не очень грамотно прикрываясь жидкими кустами продолжала медленно ехать. Крадутся! Того, болваны не учитывают, что прет железяка на фоне леска, по зимнему времени голого, потому стволы и мокрые ветки — черным фоном сзади. А самоходка беленая, в зимнем раскрасе. И чего едет-то? Если батарею они не видят — то слепошарые уроды, а если видят — так давно надо было встать поудобнее и накрыть издалека и лучше из — за прикрытия — вон меньше километра до каких-то каменных сараев. И уделали бы иптаповцев, скорее всего — некрасивое дело, перестрелка с самоходкой, что из-за укрытия лупит осколочными. Непонятно. Или до грузовиков хочет дорваться?
Определил расстояние, отдал приказ — по два снаряда с каждого ствола. Три трассера уперлись в самоходку, сразу вставшую мертво, только пушка тупо качнулась, четвертая малиновая нить улетела в лес. И все закончилось, те, что бежали в сопровождении — тут же смылись. Не видно за кустами никого.
Пока орудия разворачивали стволами на дорогу обратно — спешно думал. Очень зачесалось самому сбегать к подбитой машине. С одной стороны — не по чину, командир должен на батарее быть, достаточно послать несколько бойцов с гранатами и пулеметом, чтобы посмотрели что и как. Вернутся, доложат — тогда и решать. С другой стороны — просто по-мальчишески хотелось глянуть вблизи на свою победу. Сам же понимал, что таковое желание недостойно взрослого человека, командира батареи и офицера, но тянуло неудержимо. Очень нечасто такая возможность выдавалась! Тем более, что в принципе надо оценить возможную пригодность использования подбитой техники, лишний ствол тут при общей бедности обороны никак не обуза, а если агрегат еще и ехать сможет — так и совсем хорошо! То есть даже для самого себя оправдания есть!
Послал ребят — давно уже сформировалась такая гоп-компания, по два человека от орудия — из тех номеров, что для непосредственной стрельбы не так важны — ни одного замкового или наводчика там не было. И работали эти парни именно как замена пехоты и разведки. Привычно напомнил — чтоб поаккуратнее там! И чтоб на рожон не лезли! Когда убедятся, что все там чисто — пусть ракету дадут. Зеленую.
Не зря школил батарейцев в плане незаметно передвигаться, давно еще на своей собственной шкуре убедившись, что это вполне может жизнь спасти — как в воду канули.
Вздрогнул непроизвольно, когда там — у техники битой, протрещало несколько очередей и граната бахнула, пустив в небо жидкий дымный грибок. Следом — через пару минут — и зеленый огонек порхнул в низкое хмурое небо.
Кликнул ординарца с собой, назначил временно старшим Кота Сибирского, бывшего уже командиром первого орудия, замещающим отсутствующего пока командира огневого взвода и заодно еще и наводчиком работающим, потому как людей люто не хватало, и по следам своих батарейцев мигом добежал до самоходки. Недовольно поморщился — такой техники он не помнил. Шасси опознал сразу — от легкого немецкого танка Т-2, а вот сверху нахлобучен этакий самодельный скворечник из брони сантиметра в полтора толщиной. Немудрено, что такую жестянку его снаряды прошили всерьез.
Сержант «нахальной команды» не без печали доложил, что двигатель расколот, да и орудие теперь без гидравлики, походя снаряды сокрушили. Глянул сам в тесную бронированную конуру. Еще больше удивился, такого раньше не видал и в справочнике артиллериста не было похожего — в коробку из стальных листов была сунута старая пушечка противотанковая 50 миллиметровая — только без станин и колес. Аккуратно ставя ноги, чтоб не замараться в том месиве, что образовалось из порванных в рубке снарядом трех немцев, проверил сам — да, пушка покалечена всерьез. Поискал прицел — не нашел, пустой кронштейн, да еще и в смазке грязноватой.
— Прицела у них не было. Потому и лезли ближе — замок открыт, через ствол наводить решили! — сообщил сержанту, копающемуся в двух здоровенных ящиках на корме. Железные, прочные, выглядящие солиднее, чем сама эта самодельная какая-то самоходка.
— Не иначе, товарищ капитан — прогудел тот в ответ.
— Снаряды есть?
— С десяток. Зато патроны нашел! Должен бы еще пулемет быть — даже кронштейны есть, но пустые и тут всякий хлам! Бензин сольем — и все, нечем тут разжиться больше.
К сожалению опытный сержант оказался прав.
Напомнило почему-то это подбитое железо капитану его первый танк БТ-5, находившийся в давнем довоенном времени на хранении в дивизионном парке. И разное вроде совсем — а что-то есть общее. Почему-то уверен был Бондарь, что и эта железяка изношена до предела и где-то стояла, числясь боевой единицей, но уже таковой не являясь. И тоже — прицела нету. С БТ как послали на юстирование — так до начала войны и не вернулся. А потом и из парка выехать боевой танк не смог, не завелся. Немудрено, отходил до того двигатель мало не втрое больше, чем моторесурс позволял. И стал Бондарь артиллеристом.
Зато у этого на стволе облупившейся белой краской — два кольца нарисованы. Так у немцев их победы обозначались. Повоевала машинка раньше. Там ей братья — славяне рога пообломали, видать стояла как учебная, слабовато сейчас орудие в 50 миллиметров…
Ну ладно, два серых цинка с патронами — уже хлеб.
Спрыгнул с брони. Рядом с самоходкой валялась еще пара сильно драных немцев и снег под ними потаял, малиновое желе… С неудовольствием отметил, что замарал в крови пальцы, да и след от сапога левого — красный. Оттер снегом, тихо ругаясь. Немудрено запачкаться — болванка снаряда рвет человеческое мясо в таких коробках люто. И хлещет из порванных струями. Неподалеку сухо трескотнула автоматная очередь, бойцы загомонили. Присел за броню, автомат поудобнее перехватил, окликнул.
В ответ гурьбой приволокли за шкирку ругавшегося немца. Шныряя вокруг подбитой техники прошли по кровавому следу — нашли этого недобитка. Он пытался схватиться за пистолет, но пока лапал кобуру — его подстрелили. Чтоб не суетился.
Найденыш был сильно битый — правая рука в гипсе вообще, левая плетью и из рукава кровь струйкой, нога вывернута неестественно и на ляжке ремешок палочкой закручен, опытный Фриц, сам себе помощь оказал.
Кроме ругани он ничего говорить не захотел, а когда собрались надавать пинков для вразумления — внезапно мигом скис и потерял сознание. И не притворяясь, притом.
— Толку с него немае, оставьте тут валяться. Оружие все собери и боеприпасы! Берем, что пригодится, самоходку сжечь!
Сержант выполнил все досконально, недобитого ганса спихнули в канаву, чтоб под ногами не валялся и пускай его спасает германский бог, сгребли все годное оружие и боеприпасы, включая запасные обоймы к пистолетам и даже из сломанной пушки бахнули, отчего ее сорвало с люльки и теперь из бронекоробки торчал только дульный тормоз. Смотал длинную веревку, которой из осторожности дергал за спуск, погодил, пока жадные до топлива водилы высосут практически весь бензин — и подпалил то, что стояло в кустах.
Горело хило и слабо, но зато все были спокойны — немцы этой техникой уже больше не повоюют. Возникало две сложности — как отметить в рапорте победу над неизвестной самоходкой и как набивать ленты — в цинках патроны заботливо были уже упакованы в винтовочные обоймы. Ну а из обойм патроны вынимать и набивать ленты — что еще остается? Лишняя возня, но куда денешься…
— Не артштурм — значит, Фердинанд! — предложил вариант записи Кот Сибирский. Он был человек простых решений.
— Ну да. Тот больше гораздо! — возразил скрупулезный Бондарь.
— Рубка высокая, большая. И не артштурм! — уперся командир первого орудия.
Командир батареи его возражения отмел. Тем более, что он немножко бравировал перед сослуживцами тем, что как человек опытный и повоевавший — хорошо знает вражью технику. И он действительно — знал! А эта зараза все карты смешала. Пунктуальный Бондарь решил, что запишет агрегат, как «Мардер», благо тут у немцев модификаций было куда как много.
Наличествовавший при споре командир огневого взвода предпочел не вмешиваться. Это был его первый бой в этом составе, потому приглядывался.
Не секрет, что другие артиллеристы спокойно называли Фердей любую гусеничную самоходку с рубкой. А уж пехота и вовсе не сомневалась. Им дела до силуэтов и ТТХ было мало. Но то — не ИПТАП! Надо держать марку! Да и хорошо, что греха таить, что не Фердинанд приполз сегодня. Там совершенно чудовищной толщины броня и пушка в разы мощнее. Наломал бы дров! Он и с двух километров достанет, зараза. И нечем ему ответить.
Зиска была неплохой пушечкой, но как и в любом оружии у нее были плюсы и минусы. Она была легкой, маневренной и ее мог вполне свободно катить по полю расчет. Но при встрече с толстолобыми шедеврами немецкого производства мощи явно было маловато. И по тому же «Фердинанду» молотить зиски могли бы долго и без успеха. В лоб не пробить, даже сблизи. И артиллеристам на ЗиС-3 когда начинался бой — очень бы хотелось и ствол подлиннее и калибр побольше и заряд помощнее. А когда окапывали или тащили орудие на себе — наоборот, поменьше бы весу и габаритов — желалось.
Но так не бывает, тем более, что поглядев на трофейные противотанковые стволы — артиллеристы понимали, что немцы по своей твердолобой привычке пожертвовали маневром в пользу мощи — и теперь из-за того войну и проигрывали. Не только, но и поэтому тоже. Довелось видеть их позиции ПТО, где гансовские монстры при стрельбе так вбили себя в мягкую почву, что даже тягачом не смогли их сдернуть, что говорить про жалкие силенки нескольких человеков из расчета. И толку от мощи, если ее невозможно доставить в нужный момент в нужное время? Да никакого!
Сейчас калибр 76,2 мм. получался минимальным, как раньше — у сорокапятки. Слабовато уже было это орудие и против бетонных укреплений, даже и полевых и против новодельных немецких танков и САУ. Но зато было оно вездесущим и подавляющую часть своих целей било уверенно. Вот — как эту межеумочную самоходку, которая уже коптила небо жидкой струей дыма.
Победу отметили перекусом — среди вещей самоходчиков нашелся весьма аккуратный ящичек из тонко сделанного шпона с яркими надписями «Пате фойе грас» (Паштет фуа-гра — прим. автора.), как уверенно прочитал грамотный Бондарь. Разумеется, он никому бы не признался, что ни черта не понял — явный французский язык, а он понимал в немецком. Внутри оказались завернутые в мягкую бумажку маленькие баночки с той же надписью на крышке. Получилось всем батарейцам по детской этой коробочке и несколько прибрал ординарец для командира. Остальные сожрали с сухарями. На в