ущине, остались на дороге корчащиеся фигурки.
Минометы у немцев нашлись все же — всего три, но они забахали и первые же мины рванули в неприятной близости от орудий. Не зарылись бы в мерзлую землю — уже повышибло бы расчеты.
Попытался достать минометчиков, стреляя вслепую, но те тоже не дураки — то, что дистанция и направление взяты верно — Бондарь бы поручился, но явно суки в канаве сидят, а навесом тут ЗиСка не может влепить. Впрочем, не так все паршиво — немцы уже приморенные, усталые, а снежку тут мало не полметра навалило. Бежать по такому — то еще удовольствие, вон уже еле ковыляют, заразы, а им еще полкилометра так бежать, пока что смогут сделать внятно. Не, тактически все разумно — штурмовую группу послали с фланга, сами с фронта отвлекли, минометами прижали — и абгемахт! Три года назад бы вполне у них получилось. Но многое изменилось за это время!
Пальба с фланга явно приближалась. Несколько раз бахнула крайняя ЗиСка. Вроде немец заткнулся один, два других МГ молотили так же как и раньше. То, что один — свой — капитан слышал по тому, как отсекал очереди пулеметчик, чередуя короткие с длинными. Знакомая манера, так, дескать дольше не перегревается ствол. Немец просто лупил длинными все время. Потом загрохали фаустпатроны, гранаты, схлопнулась дистанция. Сейчас рванут.
Рванули. Под лихорадочную длинную — на ленту — очередь засадных шалопаев, бивших сбоку, кулисным, самым жутким для атакующей группы, огнем. Сердце колотилось — что дальше? Подловили?
Стрельба из автоматов резко усохла. Показалось, что она какая-то растерянная и не во все стволы, как минутой раньше. В лучшем для фрицев случае — треть, если не четверть. Туз засадного пулемета побил козырь штурмгруппы.
Огорчился — свой МГ, начавший драку и отвлекший внимание штурмовиков — заткнулся мертво. Паршиво.
Прущие от дороги немцы тоже это услышали — вроде как-то заменжевались, трудно это словами передать, но вот шли довольно уверенно, а тут что-то заозирались.
Эх, тут бы шрапнель или совсем уж древняя картечь пригодилась. Осколочные хорошо били по дороге, а тут осколки глохли в снегу и взметываемый взрывами снег только смотрелся живописно, а толку было мало.
Нет, не удержать позицию. Доберутся все равно, доползут по снегу, а перестрелку устраивать — зря рисковать людьми и матчастью. С мизерными результатами. Фрицев сильно больше и пехотные дела им привычнее.
— По три красных давай! — велел ординарцу, таскавшему с гордостью здоровенный, старинного вида ракетный пистолет и запас ракет в алюминиевых гильзах.
Стрелять из него вчерашнему мальчишке очень нравилось — и солидно и красиво. Забахал красными огнями в серое низкое небо — по три звездочки вправо и влево. Для батарейцев это был сигнал понятный и уже отработанный. По старорежимному — ретирада, по — уставному куда солиднее и приличнее — выход из боя, а просторечно, как говорили бойцы — смотать манатки и улизнуть. Тягачи живо к орудиям, грузить спешно все имущество, отходить на запасной рубеж!
Вообще-то достаточно было и одной ракеты, она вполне служила таким сигналом, но тут важно было, чтоб увидели и пулеметчики и те, кто с минометом трофейным вылез вперед, да и спешность подчеркивалась. Уносить ноги было самое время — пока фрицы корячатся на снежном поле — опасность была еще не велика, хотя грузовики — большая мишень, обстрел какой — никакой, а есть, потеряешь тягло — потеряешь и пушки, вручную хрен укатишь, а за это по головке не погладят!
Но если чертова пехота дорвется до позиций — тут совсем все худо будет, орудия закидают гранатами и фаустами, расчеты положат и пользы от такого боя совсем никакой. ИПТАП — он танки гробить должен, а не со всем этим сбродом потягушки устраивать.
Беда была в том, что до запасной позиции — у каких-то сарайчиков — еще надо было доехать и хотя бы одним стволом прикрыть отход для ребят с пулеметами, а времени было для того мало. Им придется сдерживать фрицев, без артподдержки, да в придачу если немцы увидят отход — солоно придется. И дымом не прикрыть — в свою сторону ветер, сам себе обзор закроешь.
Глянул на поле — осклабился зло. Холод сразу зубы прихватил. И отчетливо всплыло в памяти — как сам бежал так же, проваливаясь в топкий снег, хватал ртом ставший густым воздух, не вздохнуть, хоть кусай. И ребята бежали рядом так же — на прорыв из очередного окружения, некуда было деваться — только по полю чертовому, высоко задирая ноги и проваливаясь при каждом шагу. Первая военная зима, лютая и гибельная. Он тогда выскочил из кольца, да пятерых бойцов вывел. А сколько на поле лежать осталось — никто не знал, потому как немцы подпустили поближе и врезали по бегущим к спасению людям из пулемета. И сразу срезали многих. Когда почти уже проскочили, метров триста осталось, порадовались уже, что — повезло. И тут из рощицы, к которой стремились — загремело и трассы зеленые по полю запрыгали. Рядом вроде спасительные деревья совсем…
Но сил уже мало было, выдохлись, и хрен пулемет этот проклятый достанешь, стрижет по головам, только слышно как пули взвизгивают, стучат и шуршат в снегу. Да, пытались вразнобой по нему стрелять, но без особого толку, хотя от этого фрицы нервничали и лупили длинными. То ли стрелок за МГ был не шибко толковый, то ли настильно по слою снега не вытанцовывалось достать зарывшихся в белую ледяную вату, но для себя решил тогда взмокший Бондарь, что — просто патронов было у немцев мало. Расстреляли весь боезапас, которого и было пара лент и свалили — судя по тарахтению — на мотоцикле. Уцелевшие кинулись вслед, да куда там. И потом пробирались малыми группами — как и лейтенант со своими бойцами. Еще тогда ломал себе голову Бондарь — откуда была такая идиотская установка у наших генералов — как попали в окружение, так сразу — спасайся кто может, не пойми, кто командует, пушки и технику рвать, боезапас рвать, добро уничтожать, а то и исправными бросить — и на своих двоих малыми группами по лесам, пока фрицы по дорогам прут. Самоустранялось командование как-то очень быстро, не понять — кто главный. Немцам на поживу — бежало через поле больше сотни бойцов и командиров — а не командовал никто, хоть своими глазами видел майора и капитана как раз перед рывком этим страшным. Только после приказа 227 полегче стало.
Фрицы — наоборот, в любой ситуации старались сохранить управляемость и лепили из окруженных боевые группы, не предусмотренные никакими уставами и самые разношерстные по составу, но, черт их подирай — действовавшие до последней возможности. Пользуя на всю катушку любую имевшуюся у них технику. И сейчас вон — уже ясно, что Рейху конец, а они по дороге строем шли, по трое в ряд, протыкая толпу беженцев неорганизованных, словно серая иголка — черную дерюгу. Фасон держат! И атакуют толково.
Только роли поменялись — теперь они по снегу прорываются из окружения и у них артиллерии кот наплакал — и особенно важно — боеприпаса не густо, только то, что на себе утащишь, на своем горбу и в руках, раз технику им вывести из деревни не дали, то и мин и патронов у них — слезы. Как у нас тогда. Ну вот и жрите, хочь повылазьте! Раньше немцы имели манеру отступать налегке, перед отходом расстреливая интенсивной пальбой имеющиеся на позициях мины и снаряды — на новом рубеже уже был складирован боезапас, только орудия и минометы привези. Сейчас орднунг сыпался как штукатурка при бомбежке, потому отходили фрицы куда печальнее. Дефицит в огнезапасе теперь зеркалил такую же беду в РККА начала войны.
Немцы, глазастые заразы, заметили, что грузовики подскочили к пушкам. И минометы загавкали часто и откуда-то пулеметным огнем понесло — есть у отступающих еще машингеверы, есть, два затрещали и еще чуть позже — еще два, только другой темп стрельбы у всех, не МГ-42, пожиже трескотня. И пожалуй два — магазинные ручники, после трех десятков выстрелов — паузу дают, меняют коробки жестяные на полные.
Черт, пехота поднялась для рывка! Хотел сказать ординарцу, чтоб еще ракет пустил тройку — но пулеметчики, что были выдвинуты ближе к дороге — оба расчета — уже и сами сообразили. Добежали гансы до намеченного рубежа открытия огня, значит. Загремели длинными очередями наискосок, вперекрест по полю, друг друга прикрывая, сшибая темные на белом фигурки, как кегли. И ждавший за прицелом Кот Сибирский засвиристел поспешно рукоятками наводки, разгоняя ствол по горизонтали — и поспешно раз за разом — туда, в пальбу пулеметную восемь снарядов высадил. Один пулемет точно заткнулся сразу во взрыве, как ножом обрезало, второй, похоже, тоже свое поймал, потому как стрельбу хоть и не оборвало, а как-то он с темпа сбился и вскоре заглох вообще.
А оставшиеся заткнулись сами, если не дураки — стали мигом позицию менять, потому попали по ним или нет — не понятно, еще и чертовы беженцы мечутся посреди разрывов, сбивают внимание.
Минометы потеряли темп, перестали мины рядом бахать. Как рассчитывал Бондарь — должны они по приказу перенести огонь с убегающей батареи на проснувшиеся пулеметы, положившие камрадов в снег. Хотя бы подавить, прижать расчеты осколками, тогда инфантерия подберется поближе — а что делать она знает. Только вот эти 400 метров по снегу враз не проскочишь и полагал Бондарь не без оснований, что его бойцам обратно — по своим же следам протоптанным туда бежать куда проще будет, чем фрицам — по целине.
Как всегда в пиковые моменты боя странно стало растягиваться время, потянулось, люди как замедлились, даже снег из под колес рванувших прочь грузовиков летел как-то плавно, торжественно.
Кот Сибирский, сгорбившись за прицелом, высадил еще серию снарядов.
— Все снаряды вышли, тащ капитан! — крик ящичного.
Вроде считал выстрелы, а видно ошибся, улетело что было. Нехорошо! Глянул — бойцы спешно кидают в кузов ящики с бронебойными.
— Один сюда! Старых! Огонь! Где б сам корректировщиком сел!
Кот Сибирский не оглядываясь кивнул. Расслышал и понял не вполне внятно сказанную за грохотом фразу.
Взрывчатки в тупоголовом бронебойном смешное количество, практически толку не будет от пальбы, но тут капитан считал, что такое воздействие помешает корректировке и минометчики недосягаемые потеряют драгоценные минуты с переносом огня. Сейчас они лупят уже по внезапно обнаружившимся пулеметам, а как грузовик дернет пушку — попытаются перенести огонь. Если их корректировщику хотя бы придется присесть в канаве и голову спрятать — уже хорошо. Это все секунды и минуты выигранные. А за их счет можно успеть уйти без потерь. Восемь бойцов за МГ сейчас. Да тр