ое с минометишкой трофейной. Одиннадцать человек! Нельзя терять!
Трескотня пулеметная усохла. И минометы что-то не бабахают. Все, пора!
— Все снаряды вышли! — голос ящичного.
— Стрельбу закончил — потное лицо повернув, рявкнул Кот Сибирский.
— Машину к орудию! Сцепляй!
Бойцы рывком выдернули сошники из земли, только колышки распорные в воздух полетели, лязгнули сдвинутые в воздухе станины. Грузовик задом, отчаянно пробуксовывая, ревя мотором, сунулся на огневую.
— Быстрей, братцы, быстрее!
Куда уж быстрее! Водитель шплинт вставил в буксирный крюк, лязгнув звонко на морозе, командир орудия орет: «Готово!»
— На запасной рубеж! — махнул Бондарь. Бинокль к глазам. Обрадовался и огорчился. Увидел бегом бегущих троих бойцов. Поводил по снегу взглядом. Больше никого нету… И немцы залегли.
— Товарищ капитан, орудия уже все на запасном рубеже — сбоку ординарец.
Совсем рядом рвануло дважды. Есть еще у фрицев мины, черта им в печень.
Надо бы к пушкам, он командир, но страшно захотелось дождаться бегущих.
Распаренные, взмокшие, горячие от боя и бега по снегу — добежали.
— Рябцева наповал, Красильников легко ранен — доложил младший сержант. Раненый зубы весело скалит, значит в порядке, даже и крови не видно.
— А пулеметы где?
— Побило… Осколками…
— Тогда отходим живо!
Двумя вереницами по колеям продавленным в снегу. Два орудия за сараями, одно — с Котом Сибирским — развернуто дулом на дорогу. Неожиданно увидел — оба шалопая, что рисково выдвинуты были против возможной штурмгруппы, стоят тут же за сарайчиками. и МГ их рядом прислонен к стеночке. А ведь им дальше всех бежать было!
— Доложите!
— Задача выполнена, всыпали фрицам, около взвода положили, кого навсегда — не скажу, но за десяток ручаюсь. По израсходование патронов и при увидении сигналов ракетами отошли на сюда, товарищ капитан — с легкой наглинкой, но серьезно сказал тот, что был старшим в расчете. Нахал, конечно, но за то и ценен. И ушанка этаким чертом на голове и из-под нее чуб неуставной кандибобером. И говорить любит вычурно и заковыристо, считая это особым шиком.
— Что с расчетом Иванова? — нетерпеливо спросил комбат.
— Закидали их гранатами и фаустами. Тут мы помочь ничем не могли, только тряпки из дыма летели. Долго их долбили. К нам самим лезли, только отмахивайся. Хорошо снег взрывы гасит, повезло, в нас не попали. А там прямо прилетело.
Странный стук костяной и бойцы загомонили. Неожиданно столбиком рухнул Красильников, мертво ударившись затылком об лед дороги. Его перевернули вверх лицом, а он уже и все — и лицо восковое и глаза открыты и снежинки на них падают, а не моргает боец. Но ведь бежал, веселый был…
— Опять гансы поднялись, тащ каптн! — крикнул Кот Сибирский.
— Машину к орудию! Сцепляй! — махнул рукой Бондарь.
Хватит удачу за хвост дергать. Замковой с приятелями своими не дурак, если жив еще, должен унести ноги, ему в канаве заснеженной пулеметы не страшны были, так что вывернется.
— Отходим! Командир взвода — на головнуй машине, я — замыкающим, маршрут отхода — как сюда ехали — велел Бондарь. Только сказал — защелкало вокруг — какая-то сука с пулеметом пристрелялась. Так лупят или то корректирует — черт его знает. Бойцы пригнулись, шарахнулись за сараи. Неприлично для солидного человека взвизгнул Кот Сибирский, затряс рукой, а с нее кровища в стороны брызжет.
— Сука, руку раскурочил — взвыл наводчик.
И впрямь ладонь распорота безобразно, мясо рваное торчит пухло и кровь хлещет оттуда. Забинтовывали ему руку уже в машине, на ходу. Он скрежетал зубами и спрашивал: «Как же мне — без руки?»
Вернулись в расположение без приключений, только замерзли, как собаки. Для уменьшения силуэта — и, значит, облегчения немцам стрельбы, с грузовиков ИПТАПа тенты были сняты и по зимнему времени это сказывалось. Настроение у бойцов было поганым, таких потерь давно не было. В каждом расчете по убитому и раненых хватало. И главное — от кого досталось! От сраной и разгромленной пехоты! Гопники бродячие! Хвастаться — нечем, бравым гвардейцам досталось люлей от шпаны какой-то. Невнятная самоходка, восставшая из металлолома, да голытьба сбродная. Обычно после боя люди оживленно обменивались впечатлениями, трепались и веселились незатейливо. А тут хмуро чистили оружие, хмуро ели и так же хмуро отбились на отдых.
Бондарь сам бы с удовольствием завалился на боковую, но ему надо было сдать начштаба, как теперь называли адъютантов, донесение о бое. А эта писанина вызывала у удалого артиллериста головную боль. Нет, не тогда, когда результат в виде жарко горящего бензинового костра из десятков тонн броневой стали был налицо. Там-то все ясно, победу описывать легко и приятно. Такое, как сегодня вышло — вызывало тупую головную боль.
Еще и потому, что дотошный НШ очень не любил хвастовства и голословной брехни. Потому надо было написать, как оно было, а тут тоже одни вопросы. Потому хитрый Бондарь свалил задачу — вроде как тренировка командирская — на комвзвода новоприбывшего, тем более — парень образованный, техникум почти закончил и считать умеет.
Но пробежав бегло взглядом исписанный скупо листочек, сморщился недовольно.
— Плох тот младший лейтенант, который не мечтает стать старшим лейтенантом! Каждый солдат носит в ранце жезл маршала — слыхал такое? Ты же грамотный человек, а написал несуразное!
Комвзвода пожал узкими плечами.
— Я, товарищ капитан, строить хочу. Вот разгромим фрица — я из армии галопом, как только можно будет. Просился я в саперы, а попал в артиллерию волей случая. И написал, что есть — и вид независимый, ешьте, дескать, меня без масла!
— Ага. Самоходная установка неизвестного типа, 50 мм. Вроде верно, а НШ мне за такое уже вставлял лисий хвост — дескать командир из иптабра должен силуэты знать на зубок. И закатил мне настоящий экзамен. А у фрицев всякой самодельщины чертова прорва, да еще и названия меняют, заразы. То был Слон, а теперь он — Фердинанд — блеснул эрудицией комбат.
— И как писать тогда? — занудным тоном спросил подчиненный.
— Напиши — «Мардер».
— Это ж не «Куница» — показал знание вражьего языка младший лейтенант. Тоже не из темного угла прибыл, ага.
— Головой поручишься? Сколько ты типов этих «Мардеров» знаешь? Чего молчишь? Завтра возьму альбом в штабе полка, подучишь. Не ровен час спросит начальство, а ты ни в зуб ногой! Три типа известно, при том — по силуэтам их шесть, в каждом типе по паре разных. Это те, что нам известны и в альбом попали. А может их больше. Так что пиши — «Мардер»! — веско заявил Бондарь.
— Почему шесть? Их же три! — возразил комвзвода. Все же смотрел альбом силуэтов.
— Фрицы. Они все так запутывают, что мозг кипит и булькает, если вникаешь. Разные шасси и разные пушки. Теперь про пулеметы. Ты пишешь, что уничтожено восемь. Это с чего такое? — прищурился подозрительно, как показалось комвзвода, а на деле дым махорочный неудачно в глаз влетел, защипало.
— Три у нас немцы разбили, трофейных. Но это не наше штатное вооружение, так что Рейх на три машинки стал беднее. Остальные — фрицевы. Один точно мое орудие накрыло, сам наблюдал. Два уничтожили в самом начале, да два — когда они в атаку поперлись — пояснил внятно, логичнео, но неправильно.
— Знаешь, какая любимая поговорка у НШ?
— Нет.
— Плохо, начальство знать надо. Так вот у него поговорочка римская еще: «Орел не мух ловит!» — назидательно выговорил Бондарь.
— Слыхал такую. Только правильнее говорить: «Орел мух не ловит!» — начал умничать мальчишка взводный.
— Агась! Только вот комполка как раз, если он кого пушит и разносит, то говорит, что дескать, мух не ловишь! Как это называется?
— Диссонанс!
— Ни фига себе какое слово красивое! — тут на секунду Бондарь задумался, запоминая услышанное, потом продолжил: «Так вот, чтоб этого дисанаса не было — НШ поговорочку свою изменил. А к чему он ее говорит, ты знаешь?»
Младший лейтенант вздохнул и молча набычился.
— Так вот он говорит ее к тому, что наша основная цель — не пулеметы и всякие там ружья с пистолетами. Наша цель — танки, самоходки и всякое такое громадное и стальное. Остальное — мышиная возня и нам не суразно. Говорил он тут нам, что нашей бригадой танков намолочено 400 штук, да самоходов всяких, что пожиже добыча, но все же — 30. А пулеметов знаешь, сколько набито?
— Тысячи две?
— Да как раз нет, две сотни. Вдвое меньше танков.
— Вы не разыгрываете, товарищ капитан? — не поверил офицерик.
— Только и была охота. Пулеметы — это для полковой да дивизионной артиллерии цель достойная. В зачет им вполне справедливо и подавленные идут, потому как их задача — пехоте дорогу расчищать. Им танки не по зубам, вот и мышкуют. Потому — в лучшем случае пару пулеметов пиши, вот пару мы там точно поломали. А то, что трофеи нам попортили — тут гордиться нечем. Теперь по немцам. Вот ты написал 150 солдат и офицеров. Ты их считал?
Будущий строитель тяжело вздохнул и признался: «Нет, не до того было».
— Вот, а Кот Сибирский, то есть наводчик с первого орудия…
— Я его уже знаю, товарищ капитан!
— Так вот он посчитал, сколько там солдат набило и получилось от артогня 42 штуки. Глаз у него — как мелкоскоп, ему бы пастухом работать или пионервожатым. Любую толпу сосчитает.
— Но там и гражданские были — напомнил младший лейтенант.
— Их он не считал, я ж говорю — он перископ ходячий. Да на каждый пулемет по десятку считай — выходит 84 фрица уложили. К слову и цифра красивая — не любит начальство круглой цифири, сразу подозревает подвох и приписки. Понятно все?
— Так точно, товарищ капитан — уныло ответил подчиненный, которому вся эта образцовая военная писанина никак не нравилась. Особенно вечером. После сытного ужина, а каши с мясом было от пуза, с добавкой, он осоловел немного и больше всего мечтал прикорнуть. Да и не очень он доверял тому, что даже глазастый наводчик за считай за 800 метров разглядел в той каше, что текла рекой по магистрали, сколько там легло солдаперов и сколько гражданских. А уж когда отходили — тем более, не до того было. И пулеметчики толковали, что хрен разберешься, когда очередь кладет в с