Состав с «Тиграми» как на ладошке, самого края. Тот, что на торцевой конечной платформе дымит вяло, башня развернута на площадь. Остальные вроде не живые. Трескотня ППШ вокруг, значит танкодесантники в работе. Звон сбоку по броне, свой кто-то — стук опознавательный условный.
Высунулся — и всерьез удивился, хоть и много чего видал за войну. Командир башни с танка Вани Шарлая стоит — наводчик Андрюха Землянов. Серьезный, обстоятельный парень. Как уцелел? Совершенно непонятно, но живой, хоть и ранен, в лапах держит танкового Дегтяря, рядом топчется нетерпеливо коренастый лейтенант из десанта.
— В руку ранен, не залезть мне, тащ каптан! — кричит башнер. Ну, Бочковский не гордый, сам спрыгнул.
— Что с экипажем?
— Один я остался. Пушка, зараза, разула, снесла гусеницу. Расчет явно не полный был, пока канителились со вторым выстрелом, мы ей между колес воткнули, Шарлай приказал «К машине, гусеницу натягивать!» Мы и попрыгали. Они слева, а я справа спрыгнул. И вон с того дома пулемет, с той стороны их всех в кучу и сложил одной длинной, только Толик охнул. И все, от пуль чавканье и чмоканье потом. Я пока думал, что делать, над головой как брякнуло! Тигра с платформы влепил в башню. Аж хрустело все и танк дергался, как припадочный. На четвертом выстреле башня и свалилась, такие искры летели! Весь комбез порвало, пока я там ползал.
— Тигру кто заткнул? Или он живой? — нетерпеливо перебил Бочковский.
— Игнатьев следом шел. Он по тигре, тигра по нему. Он еще по тигре. Тот и задымил. А ребята откатились под прикрытие — вон стоят — уверенно заявил наводчик.
— Живы?
— Один помер, остальные ранены — наш санинструктор доложил — вмешался пехотинец, поправляя каску, припорошенную свежей кирпичной пылью и украшенную несколькими глубокими царапинами.
Печальные новости капитан постарался воспринять с каменным лицом, хотя по сердцу и царапнуло больно, как всегда было при потере близких людей. А наводчик Землянов стал обстоятельно и точно показывать засеченные им огневые точки. Как он ухитрился, сидя под обстрелом, их и заметить и запомнить — сильно удивляло капитана. Да и пехотный лейтенант тоже поглядывал не без уважения. И тем более удивило — перебирал пальцами по стволу пулемета командир сбитой башни, значит горячий металл, стрелял куда-то танкист. А он хорошо умеет это делать — стрелять.
— Мы тут железнодорожников прихватили. Они говорят, что танкисты эти с тигров в городе расквартированы, тут только несколько человек шарилось в карауле — добавил командир десантников.
— Могли и прибежать уже — усомнился Бочковский.
— Нет, мы этот состав на прицеле держим, сами ж понимаем что к чему! — обиделся даже лейтенант. Капитан кивнул. Если не врет пехота — то пустые танки эти. И это — хорошо. Значит можно заткнуть тех, кого Землянов упомнил и продвинуться дальше. На два десятка снарядов и на пару дисков работы.
Пулемет станковый, поставленный в заложенный кирпичами и мешками с песком оконный проем — страшная вещь. Но с танком сделать ничего не может, разве что рассчитывать на чудо — что пуля угодит в жерло танкового ствола. А снаряд, влетающий ответно ни мешки с песком, ни кирпичи не остановят. И все, амба пулемету с расчетом. С пяток МГ и пару пушек Бочковский заткнул, расчистив пехоте дорогу. После того, как уцелевший член экипажа их точно обозначил, выбрать удобную позицию для их наказания было уже несложно. А ведь если бы не Землянов — и не подумал бы командир, что это замаскированная пушка, а не просто куча мусора. Даже когда наводил орудие под линялый полосатый матрас, валявшийся наверху помойки — не видел торчащего навстречу ствола. И только когда разрывом снесло всю маскировку и обозначилась немецкая засада, тогда только убедился, что — глазаст уцелевший наводчик.
Перестрелка затихать стала.
Очевидно было — гитлеровцы не готовы к обороне. У разбитой снарядом последней пушки валялось всего два трупа в фельдграу. Остальной расчет то ли не добежал, то ли вообще был черт знает где. А это для воюющего человека очень большая разница — между неполным расчетом, экипажем — и полным. По точности попаданий, скорострельности и реакции на появление танка с другой стороны. По опасности, говоря проще.
Еще в училище страшный видом и жестокий преподаватель по прозвищу «Дракон Красноглазый» долго и старательно вдалбливал молокососам — курсантам военную премудрость. Тогда мальчишки считали, что он чересчур суров, придирчив и говорит очевидные вещи. Не любили его, ходившего странной деревянной походкой на плохо гнущихся ногах, вездесущего, дотошного, «злопамятного и ехидноязыкого» как витиевато окрестил преподавателя шустрый и ироничный курсант из Ленинграда, как раз и придумавший прозвище.
Уже попав на фронт, Бочковский понял, что просто у жучившего их танкиста был поврежден таз, отсюда и нечеловеческая походка, да и красная физиономия — от ожогов. Кожа в шрамах оттянула вниз веки и красноглазость была поэтому, не закрывались глаза как надо, подсыхали. Горел человек в танке и чудом выжил. И потому старался из веселых легкомысленных щенят воспитать матерых волчар, каким был сам. Чтобы побеждали, а не гибли зря. И его очевидные высказывания были вроде простыми и понятными, только он все время показывал взаимосвязь вроде бы разных вещей и приучал понимать проблему в полном объеме, «целокупно», причем так, что щенята понимали сказанное.
В немалой степени то, что Бочковский стал рейдером, была заслуга именно того горелого танкиста. Всем известно, что для того, чтобы проломить оборону врага нужно втрое больше сил. И то еще бабушка надвое сказала, примеров провалов массивных наступлений из той Большой войны куда как много. И позже тоже было — другой препод, воевавший еще в Испании, рассказывал про всякие штуки, которые были в ходу у европейцев для пролома сильной обороны, типа «наступления огнем», когда долбают артиллерией круглосуточно и долго — в ожидании, что противник уйдет сам из-под обстрела и оставит позиции. Такое было на полном серьезе. Очень трудно взламывать подготовленную оборону.
При том сама оборона — это сочетание войск и укреплений. Причем войск и фронтовых, боевых — и тыловых, снабженческих. Комплект из многих составляющих. И если выбить хоть одну — оборона рухнет. Вот не успела пехота и прочие рода войск занять уже готовые доты и окопы — и грош цена всему накопанному и построенному. Успела занять, но осталась без снабжения — тот же результат. И ненавязчиво подводил «Дракон» к мысли, что долбиться в оборону противника — дорого и накладно, куда удобнее не дать врагу обороняться во всю силу, смешав его планы и вынудив плясать под свою дудку. Заставлял курсантеров думать, сопоставлять, понимать суть. И образно говорил, выгодно отличаясь от многих других коллег своих по преподаванию.
— Армия похожа на копье. Впереди — фронтовые части, как наконечник, сделанный из лучшей стали и лучшими мастерами. А древко — простая жердь, любой не пахорукий крестьянин сделает, грошовая штука, как правило, хотя в царской России древки для казацких пик заказывали в Германии. Как, впрочем, и наконечники. Но это к слову.
Так вот — если срубить наконечник, секанув по древку — от грозного оружия останется пшик. И наконечник — точно так же перестанет быть смертоносным на дальней дистанции оружием, а станет жалкой пырялкой, проигрывающей даже кухонному ножику.
— Разрешите вопрос, товарищ майор?
— Да, курсант.
Ленинградец встал, назвал себя и уточнил — зачем им знать про архаическое оружие? Они же танкисты?
— Садитесь. Копье для образности, вы его все видели, а вот представления об армии в целом имеете мало. Танки без пехоты — слепые жестянки. Пехота без танков — мягкое мясо. Без саперов и те и другие упрутся в речку или минное поле и встанут. Без артиллерии не смогут выбить врага с позиций. Даже авиация нужна, представьте себе. И все они без связи не смогут договориться о совместных действиях, а поврозь их расколотит враг легко по частям. Так понятно? При том в нужном количестве потребны и тыловики — без них ни снарядов, ни топлива, ни махорки, не говоря про харчи и многое другое. Все дополняют друг друга и увеличивают ударную мощь. Так и раньше было. Точно так же и сейчас. Боевые части защищают мягоньких тыловиков. Тыловики подпирают боевые части и дают возможность им воевать.
Пленные немцы показывали, что по плану должен был вермахт взять Москву и Ленинград уже в первую неделю августа. А весь Советский Союз разгромить за три месяца. (Тут «Дракон» переждал шум возмутившихся немецкой наглостью курсантов, потом продолжил). Как вы знаете — планы эти провалились. Почему — думаю тоже знаете. Вы, курсант, доложите свое видение ситуации — и глянул на присмиревшего ленинградца.
У того язык был подвешен хорошо, оттарабанил привычно, про мудрое руководство советской партии и правительства, героизм советского народа и конкретно РККА под водительством мудрого Сталина.
— Все верно (глянул вскользь на часы, наградную карманную луковицу с надписью «За отличную стрельбу» с плохо выправленными вмятинами на серебряной крышке). Для закрепления материала один пример из боевой практики. В середине июля 41 года мое подразделение в составе шести танков БТ-5 оказалось отрезанным от снабжения, в связи с чем, будучи без горючего, вынужденно осталось в тылу наступающих немецко-фашистских войск. Выводить из строя совершенно исправную технику и бежать по лесу пешком, в расчете обогнать идущие по дорогам мотомеханизированные колонны противника, из-за разности в скорости продвижения не представилось удачным решением.
Пеший — даже конному не товарищ, а уж гусеничному и колесному — тем более. Да и без танков нам на фронте грош цена в базарный день. Прибежим, такие вспотевшие и в пехоту? Так нас страна не для того учила. Мы вели разведку, танки изготовили к обороне, благо на последнем топливе устроились в лесу. На второй день колонны немецких захватчиков стали идти не сплошным потоком.
Воспользовавшись этим, во время перерыва в прохождении, разведгруппа сержанта Иванова захватила в плен регулировщика комендантской службы. Чтобы было понятнее — у немцев контроль за дорожным движением выполняет военная жандармерия — опознать их просто — у них алюминиевые горжеты на груди. Германские военнослужащие их как огня боятся и слушаются беспрекословно. Два таких упыря толкали по обочине дороги неисправный мотоцикл, мои ребята на них и навалились из придорожных кустов, одного там же прирезали, второго взяли живым, но стукнули сильно по башке