— Так точно! Удачи вам! — кивнул сапер.
— А вы?
— Мы дальше поедем. Если тут фрицы прорвутся — там встречать будем. Или с другого направления. Ломятся они, как похмельный за пивом.
Ждать гостей оказалось недолго. И удивленный комвзвода только присвистнул. Третий год войны, а немчура совсем ошалела — по дороге споро катили уже виденные вчера танки. Много, десятка три. Боком, как на параде. Но не это странно — ни авангарда, ни грузовиков, ни осточертевших бронетранспортеров. Сдурели они, что ли? Всегда как порядочные авиаразведку проводили, обязательно хоть что-то с крыльями перед танками прошмыгивало, разнюхивая и разглядывая делегацию по встрече.
А тут — сами с усами?
На дороге жидко хлопнуло раз, потом еще и еще. Колонна, только что стремительная и стройная, словно на параде, теперь сбилась в безобразную кучу. Бондарь засопел зло, полез за трубочкой. Руки тряслись от злости, такой случай — а приходится упускать — товарищи уже вовсю молотили по отлично видным целям, немцы нарвались на мины, что с боков дороги, огрызались как-то растерянно и бестолково. Опять взрывы от их снарядов какие-то нелепые. Словно от сорокопятки, только земли летит больше. Бронебойными лупят, недоумки.
Над головой прошелестело. Тяжелые чемоданы накрыли уже пристрелянную дорогу, добавили перца. Эх, невезуха — явно фрицы заблудились или еще что — но ни тебе их чертовых лаптежников, ни артиллерии в ответ, ни наглой пехоты, от которой отмахиваться замучаешься, комполка всю ночь пытался пехотное прикрытие раздобыть — но не вышло — и весь ИПТАП как те немцы — без защиты. Встретились одинаковые!
Голая артиллерия против голых танков. Битва в бане!
Уже четыре дымных столба на дороге. И к ним в придачу какой-то шибко умный панцерманн сбросил свои дымовые шашки. Старший лейтенант аж заерзал — ну надо же такие придурни попались, а он — как охотник без ружья в стае уток. Ганс же себе и своим обзор дымом угадил, их силуэты и за дымом отсюда видны отлично. Вздохнул глубоко. Опять сосал трубочку. Сидел, смотрел дальше. Немцам бы откатиться сразу — а они почему-то теряли драгоценное время, возясь как слепые щенки в корзине, пытаясь прятаться друг за друга. ИПТАП старательно молотил из всех стволов, над головами с равными промежутками времени пролетали чемоданы дальнобойщиков. Туда же — в кучу.
Наконец, оставшиеся машины — чуть половины больше, стали отползать обратно, по-прежнему огрызаясь бронебойными. Эх, надо идти к начальству, может хоть одну пушку дадут!
Но Бондарю не дали ничего, кроме нотаций за неуместную настырность.
В бригаде три полка, в каждом по 20 орудий. В одном — сорокопятки, к которым старший лейтенант относился крайне прохладно, ему нравились 76 миллиметровки завода имени Сталина. А таких не было в запасе. Сиди на попе ровно, жди своего часа!
На следующий день немцы поумнели, стали прежними. Накаркал вчера — вот радуйся, и авиация долбит и артиллерию подтянули и пехотинцы не кончились у фрицев. А странные новые танки уже на глаза не попадались — обычная броня с редким вкраплением чертовых «Тигров».
На четвертый день от 20 ЗиСок в полку осталась ровно дюжина, пошарпанных в разной степени, побитых, но боеспособных.
И Бондарь напросился на свою голову.
Зато задачу ставил сам комполка. Хреновая задача, если честно. Правда, две пушки старлей снова получил во взвод. Одну свою — с наскоро залатанным накатником. Ремонтник честно признался, что на десяток выстрелов — хватит. Наверное. А потом ствол обратно укатится меж станин и там останется до заводского ремонта. Второе орудие было из третьей батареи — с разбитым прицелом и напрочь выбитой вертикальной наводкой.
Задачка оказалась под матчасть. Остановить фрицев 12 орудиями нечего было рассчитывать. Теперь гансы били кулаком из сотни танков. А в лоб Тигра 76,2 мм бронебойный не берет совсем. Уже убедились. Потому фрицев надо развернуть. К лесу передом, а к ИПТАПу — задом. И по жопе от души с оттягом дубинооглобей! Это если не по-артиллерийски говорить. А так это кличется «огневым мешком» и уже применялось в деле. Если немцы клюнут — им кранты. Не клюнут — ИПТАПу хана. Раздавят к чертовой матери.
Все дело в том, как взвод Бондаря сыграет свою роль.
— Прима балерина — хмыкнул капитан Афанасьев.
Комполка кивнул. Обычно он такие шуточки резвых подчиненных не одобрял и любил солидность. Но тут особое дело. Если и не балет, то театр. Или цирк. Взвод Бондаря должен отыграть за весь полк, показав, что справа от дороги две, а может и больше батарей. Если получится и немцы купятся на эту приманку, развернутся в ту сторону — им конец. Наводчики в его полку — мастера и перекалечат танки раньше, чем те успеют, поняв свою ошибку, вывернуть обратно на 180 градусов, подставив толстые лбы.
Им на это надо секунд двадцать самое малое, пока командиры спохватятся, пока команда дойдет до водителей, пока танк будет разворачиваться. На деле — куда больше. Потому как будет неразбериха. А истребители танков каждым стволом за две с половиной секунды шлют снаряд.
Не купятся немцы — придется работать в упор, кинжальным огнем, стараясь нанести максимальный урон за те секунды, которые есть у противотанковой пушки, обнаружившей себя уже первым выстрелом. Она успеет послать два снаряда, после этого танк уже ответит во всю мощь.
И ему есть чем ответить.
Потому важно, чтобы Бондарь выступил как надо, на бис и браво.
И морочить немцам огнем ему надо не меньше получаса. И эти полчаса его взвод должен жить и активно показывать, что там не два десятка людей с калечными пушками, а полноценная линия обороны, солидный опорный пункт, мимо которого не проедешь с песнями.
Задержал на минуту Афанасьев.
— Как собираешься огонь вести?
— Первые выстрела три — четыре в режиме пристрелки, осколочными. Потом расчеты в окоп, по одному потом ползком для продолжения стрельбы. И взрыв пакетами — для обозначения остальных пушек — не чинясь, сказал Бондарь. Парень он был самолюбивый, но капитан был крут и мог подсказать что полезное, опыта у него было побольше именно в таких засадах. В прошлый раз со ста метров бил в борта, ледяной характер. Выждал до последнего, потом плетни разом повалились и у немцев шансов выжить не было вовсе. Но вот так выждать, чтоб вплотную подъехали и борта подставили — это надо уметь!
— По одному не посылай. По двое лучше. В одиночку — боятся люди. А так — друг перед другом. И не так страшно и лучше сработают.
— Но у нас же бойцы отборные! — удивился старлей.
— Да. Вот и побереги им нервы. И дымовых снарядов возьми. Когда совсем жарко станет — влепи между собой и немцами на километре — уверенно заявил капитан.
— Есть — усмехнулся Бондарь.
— Ну, ни пуха ни пера! — ответил улыбкой Афанасьев.
— К черту, к черту!
Сдал под расписку подкалиберные снаряды, которые выдавались под строгую отчетность на каждую пушку, словно в проклятом 1942 году. Так то бронебойных хватало, а эти новые — по пять штучек и не дай бог потеряешь зря, разжалованием пахнет. Получил дымовые, еще шрапнели дали — все отдача меньше от выстрела. И отправился оборудовать рубеж, жалея, что нет здесь саперов с их минами, но видно в других местах еще солонее приходилось.
Позиция оказалась полуоборудованной, стояли на ней макеты пушек из бревен и накопано было много, но мелко — только авиаторов немецких обмануть. Видно получилось не очень — воронок всего с десяток, просекли летучие гансы, что деревянные пушки.
Копали, как осатанелые, понимая прекрасно, что в мелком окопчике не выжить. Вместе с взводом рыли и «имитаторы» — те, кто из их команды уцелел после вчерашнего боя, где пришлось ребятам сцепиться с прорвавшимися на позиции панцергренадерами. Обычно немцы рукопашку избегали, а вчера остервенели совсем, резня была невиданная.
Дошла уже битва до высшего градуса, виделась немцам близкая победа и они ломились, не считая потерь. И наши отвечали тем же.
На позиции росла пара деревьев — снесли их, чтоб не было танкам ориентиров. Все сделать не успели, пошла пыль по дороге. Провозились с увечной пушкой, где по вертикали не навести было, пришлось доски под колеса класть, чтоб получилось приблизительно по шоссе.
Едут! Еще раз коротко Бондарь напомнил кто что делать должен. Подготовились.
Колонна здоровенная, прут без разведки, уже обожглись, не раз теряя зря авангард, теперь ставка на сырую силу, массу, броню и стволы.
Мощь прет!
И бойцы, уж на что лучшие из лучших, проверенные — перепроверенные, а видно — что совсем не по себе им, кто веселый лихорадочно, кто замолк каменно, а кто и откровенно боится.
И когда колонна вышла по шоссе куда и ждали, комвзвода не своим голосом «Огонь!» рявкнул. Не получилось скрыть свое волнение, подвел организм чертов. Вася мелком обернулся с улыбочкой примерзшей.
Оба орудия грохнули, обозначив себя.
Снаряд в свою битую пушку не полез — накатник до конца ствол не довел, брызнуло кипящей жижей из-под бандажа.
— Вручную, ствол вперед!
Навалились, замок чавкнул, снаряд приняв, бойцы глядят на командира, а он резину тянет! И понимают все, что считает секунды, которые были бы нужны для корректировки прицела и передачи данных остальным на батареях. Сил ждать нет, а надо — немцы отлично свое дело знают, начнешь частить — не поверят, а так все жизненно вроде.
Еще раз рявкнули снарядами.
— В укрытие живо! Живо!
И сам в окоп мало не прыжком.
Панцерманны не подкачали — накрытия пошли тут же. Как договаривались — сразу после первых же взрывов на позиции восемь человек, сидевших в окопе с равными интервалами, швырнули взрывпакеты за бруствер. В реве взрывов и не слышно, одна надежда, что видно танкистам будет.
Воздуха мигом не стало — дымная взвесь пыли, дышать нечем. Ловко немцы накрыли, грамотно. Два километра — отличная дистанция для обстрела пушек, особенно, когда знаешь, что они-то тебя через броню не достанут, далеко. Послал двоих сделать выстрел — кричать без толку, и так знают, что делать.