– Разумно. Но невыполнимо. Какая лобовая броня у БТ–5?
– 13 миллиметров, – уверенно ответил курсант.
– А бронепробиваемость снарядами малокалиберных зениток – например, «Эрликонов» калибром 20 мм? От «языка» мы уже знали, что аэродром прикрыт шестью такими батареями, причем две – на самоходных установках, – строго сказал преподаватель.
– 23 миллиметра на дистанции в километр, – погрустнел Бочковский.
– Так точно. При рабочей скорострельности 450 выстрелов в минуту. И усилении бронебойного воздействия при попадании серии снарядов в короткий промежуток времени в одно место. Были бы мы на средних танках – безусловно, целью стал бы аэродром. На легких – не доехали бы просто. Какие еще предложения? – красные глаза по аудитории шарят. Остановились на поднявшем руку курсанте-ленинградце.
– Да?
– Разрешите вопрос, товарищ майор?
– Валяйте, – милостиво позволил. Но смотрит строго на театрала.
– Вы мотоцикл и форму с новоприбывших жандармов забрали, товарищ майор?
– Форму – нет. Их же в четыре пулемета дырявили. Оружие и мотоцикл забрали.
– Тогда я продолжил бы костюмированное представление и устроил затор…
– А потом, товарищ курсант?
– Обработал бы пробку танками. И пусть потом разгребают.
– Разумно, товарищ курсант. Мы так разгромили батарею гаубиц. Еще и тягачом разжились, хотя потеряли двух бойцов при атаке. И успели еще трижды подобное устроить. К своим вышли в составе колонны из трех танков, тягача и пары грузовиков. Бензовоз при прорыве, к сожалению, сгорел. Мишень габаритная и легко поражаемая. А там бензина было еще много. Очень досадно.
И сейчас я считаю, что поторопился прорываться к своим. Мы могли бы гораздо больше пользы принести, отработав на всю катушку по тылам, особенно если бы учитывали разгранлинии немецких соединений, чтобы, наломав дров в одной полосе продвижения, убираться в соседнюю, где нас еще не знают. Разница фронта и тыла вам понятна? Ну, что переглядываетесь, я знаю, что основные определения вы получаете, но я сейчас о прикладном значении. Для практического понимания. Как танковым командирам. Нам пришлось своим умом в бою доходить, а вы в лучшем положении.
Итак, кто доложит? Вы, товарищ курсант?
Бочковский встал, глубоко вздохнул и решительно начал:
– Концентрация сил в тылу меньше. А на передовой больше. (Тут он вспомнил зачитанную на утренней политинформации статью про партизан). Потому в тылу противник контролирует только отдельные дороги и населенные пункты.
Замолчал, прикидывая, что еще сказать. Майор внимательно и терпеливо ждал, но зеленый курсант не сообразил, что «Дракон» вовсе не собирается язвить или иронизировать, потому все равно волновался.
– Качество войск отличается сильно. На фронте – фронтовики… – подсказал сосед по парте.
– И это тоже. То есть отличается и качеством, и количеством войск, – завершил свою речь курсантер.
– Хорошо, садитесь. Мы четыре дня воевали по тылам – и только приросли техникой трофейной. (Майор помолчал, насупился, вспоминая свой опыт).
– И наломали пушек два десятка, да машин полсотни и четыре танка в придачу. Правда, танки стояли на ремонте, потому расстрелять их было просто, а заодно и ремонтников с их тягачами и спецавтомобилями. А при прорыве через фронт к своим я три танка своих потерял, и взамен мы в лучшем случае одну пушку повредили. Не было у нас саперов, не поняли при разведке, почему оборона жидковата у немцев. Не учли фактор минного поля. И погорели на нем, как последние балбесы.
Потому – думайте. Сопоставляйте, учитывайте все, что видите. Вы сейчас будете, в основном, служить на новых танках, а теперь даже легкие куда лучше тех, с какими мы войну встретили. Про средние и тяжелые не говорю. Тридцатьчетверка просто создана для рейдов. Возможности у вас будут иные. А к тому, что вы сказали про отличие фронта и тыла, добавлю: намотайте себе на ус, что тыловики заведомо трусоватее, на рожон лезть страшно не любят и вооружены куда жиже. На передовой пропавшего зольдата максимум через час хватятся и искать будут со всем рвением, а в тылу такие штукари ездят, что и через неделю никто не всполошится. А если отпускник пропадет – через месяц чухнутся. Они там те еще прохвосты, но – не вояки. В придачу, орудуя по тылам врага, вы уже его ставите в положение неловкое – он вынужден за вами бегать, принимать ваши условия игры, суетиться и нервничать, а силенок у него там кот наплакал. Тем более – инициатива уже у вас, а враг вынужден только с запозданием реагировать на навязываемые ему трудные решения. Главное – понимайте ситуацию. А то будет как в старом анекдоте:
Приехал парень из армии в родную деревню.
– Дай, батя, ружье, я на медведя пойду! – говорит отцу.
– Да ты что! Мой отец на медведя с рогатиной ходил, я на медведя с рогатиной ходил, а ты с ружьем!
Но сын сделал по-своему, взял ружье и пошел в лес…
Выходит на него медведь, поднялся и как заревет! Сынок с перепуга в штаны наделал, ружье бросил и ходу домой.
– Не получилась охота – я ружье где-то мм… потерял…
А батя в ответ сокрушенно:
– Ну все, хана, теперь в лес вообще не зайдешь – раньше у медведя было только две рогатины, а теперь еще и ружье!
Курсанты вежливо посмеялись.
– Я еще добавлю, что вот захватили мы там маленький грузовичок. Казалось бы, ерунда. Кузовок там вдвое меньше был, чем у полуторки. Нашли там ящик с биноклями и несколько футляров с какими – то трубами, вроде как оптика какая-то артиллерийская. Бинокли себе забрали, трубы – под гусеницу. А когда лежал в госпитале, сосед оказался из артиллеристов. Со скуки ему рассказал. Оказалось – дальномеры. Ценнейшая штука, по одному на батарею в лучшем случае дают, а мы таким образом дорогущий и нужный трофей зря поломали. Одна радость, что и немцы без них остались. Но для меня это был урок. Урон можно нанести разный, и вы должны все время решать – как побольнее ударить врага. А в здоровенном фургоне оказались тогда только пустые гильзы в ящиках, цветмет. Такого полно. А в маленьком грузовичке – оптика. И глядите, что неприятнее немцам потерять.
Как это часто бывает, то, что втолковывал преподаватель, ученики поняли далеко не сразу. И Бочковский не сразу все уразумел. Было время подумать, пока валялся в госпитале с перебитой ногой. И вот все это вылилось в то, что гарнизоны немцев в пройденных населенных пунктах уничтожены, взамен поставлены свои – и теперь немцам, продвигаясь вроде в свой же тыл, придется всерьез штурмовать свои же позиции. А это ставит их перед той самой пропорцией сил у наступающих и обороняющихся. И не факт, что наступать себе в тыл фрицы будут с песнями – несколько дней назад бригадная разведка доложила о массивном отходе немецких обозов по стратегическому шоссе.
Отчаянные головы в разведке – сейчас их группы колобродят уже под Станиславом, далеко впереди глаза и уши танковой части. Бригада сумела рывком выйти по проселкам и грязи по обходной дуге на то самое шоссе, не ввязываясь в драку с сильным заслоном, и увиденное на шоссе просто поразило. Заполнив всю ширину дороги, по несколько машин в ряд перла многокилометровая колонна из грузовиков, легковушек, полугусеничных тягачей, машин связи, ремонтных и всяких прочих – какой тут только техники не было! Голову этой механической змеи разгромили сразу, устроив непроходимый завал, остальные встали мертво в диковинной пробке, и шоферы начали разбегаться пешим дралом, потому как танкодесантники бегом кинулись на захват авто – приказ им был не допустить порчи имущества.
Сколько и чего затрофеили, сразу было не разобраться: больше тысячи машин и тракторов, тылы двух дивизий немцы потеряли – Седьмой танковой и известной своим зверством и лютостью «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Нагружены тыловики были до предела, постарались взять все нужное, эвакуируя имущество. И как теперь панцерманы будут воевать без тылов, да еще вынужденно пробивая себе дорогу, да с преследующими нашими на плечах – вопрос был острый. Расчет на то, что слабосильные гарнизоны будут резко укрепляться отступающими немецкими частями, проваливался. И отступать фрицам становилось солоно.
По рации вдруг Духов вызвал, голос взбудораженный, и ясно, что нервничает. Ну да, есть отчего: пока корячились, вытягивая из жижи завязшие машины, немцы поняли, что станцию не удержат, бестолково бросать малочисленную пехоту в фатальные атаки прекратили, зато паровозы раскочегаривают, и сейчас там дымина валит в несколько струй. Ясно, что будут угонять составы с грузами в Станислав, из-под носа уводят добычу! Танки между составами влезть не могут – узко, десантников туда посылать не с руки – они и так с трудом оборону держат по малочисленности своей. Что делать?
Капитан спешно вызвал Бондарева, потом Большакова. По карте – две нитки железной дороги идут со станции. Искать стрелки и разбираться некогда, потому – грубо и зримо остановить этих ездюков, но по возможности не курочить все мощью огня: это все на станции теперь уже – НАШЕ! Духов прикрывает. Искупались, приняли грязевые ванны как на курорте – давайте работать и головой тоже!
– Уходит, зараза, тронулся! – в ответ Бондарев. И даже в рации слышен рев мотора, ясно – рванул танк как посоленный, и слышно, как азартный хохол мехвода понукает, словно они на скачках или гонках.
И Бочковский увлекся, словно репортаж с ипподрома слушает, почти видит как танк, разгоняясь до предела, по дороге в город лупит для отстрастки пулеметами. Паровоз раньше состав потянул, фора в дальности, но эшелон тяжелый, а пары развести времени не хватило, потому воющая победно тридцатьчетверка прет параллельным курсом и лейтенант отсчитывает: десять вагонов до паровоза, восемь, семь, шесть, пять, дави йохо!!!
– Аккуратней, он тоже железный! Бортани его нежно! – не удержался капитан. Он всерьез испугался за экипаж и танк – состав с такой массой наделает дел при столкновении!
– Зараз! – и протяжный скрежет и грохот! Это ж какой там шум, если по рации слыхать так сильно?