– А письмо? – напомнил я. – Вы ничего про него не сказали.
– Взгляните сами. – Шерлок Зай выпустил аккуратное колечко дыма и протянул мне прямоугольный кусок бересты.
Я развернул его и быстро пробежал глазами строчки, написанные мелким, убористым почерком:
«Куцый хвост, не суй нос в дела, которые тебя не касаются. Доброжелатель».
– Мда-а, – протянул я.
– И что вы об этом думаете, дорогой Уотерсон? – спокойно спросил Шерлок Зай. – Мне кажется, нас пытаются запугать.
Запугать? Я поежился от перспективы быть нанизанным на стрелу, подобную той, что вертел в лапе Шерлок Зай.
– Однако я считаю, – продолжал сыщик, – что пока опасность нам не угрожает. Им неизвестно, что именно мы знаем, но они наверняка в курсе нашего визита к Листрейду, что, конечно же, их насторожило. Отсюда и попытки помешать расследованию. Но в то же время они опасаются, что я мог сообщить полиции свои догадки, потому им нет смысла лишний раз подставляться, устраняя нас.
– Хорошо, если так, – тяжко вздохнул я.
– Не отчаивайтесь, Уотерсон. Нам сейчас необходимо сделать две вещи: дождаться сведений от инспектора и предупредить барсука, чтобы тот в ближайшие пару дней не выходил из дому и ни в коем случае не вступал в конфликт с мадам Карконтой.
– Что, опять тащиться на другой конец леса? – Меня передернуло при одной только мысли о том, чтобы еще раз высунуть нос на улицу.
– Ну, зачем же тащиться? Вы за пять минут можете долететь до ели и еще через пять вернуться.
– А ведь верно!
Я уже не помнил, когда летал в последний раз. Сопровождая Шерлока Зая, мне приходилось только ходить. Теперь же в предвкушении ощущения полета, когда перья трепещут под упругими потоками воздуха, вздымая тебя все выше и выше, у меня начался настоящий зуд. И так захотелось воспарить ввысь, летя и ни о чем не думая, несмотря на жуткий холод и страх перед неведомыми преступниками, что я с готовностью согласился слетать до другого края леса и обратно.
Нет, все-таки хитер Шерлок Зай! Он видел меня насквозь и знал лучше, чем я сам!
Непередаваемое словами, должен заметить, ощущение: ты летишь высоко-высоко над землей, только ветер гудит в ушах; верхушки деревьев плывут под тобой, и все кажется таким маленьким, ненастоящим, бутафорно-игрушечным.
Жаль, полет был коротким, я и крыльями-то намахаться вдоволь не успел, как пришлось идти на посадку.
К знакомой ели я вышел с широкого полукруга, внимательно оглядев окрестность. Вроде, никого поблизости: ни енота, ни вороны. Хотя еноты по натуре довольно хитры, и кто-нибудь из них мог притаиться под самой елью. Но я решил положиться на удачу – пока она нам сопутствовала.
Мягко опустившись на снег, я приблизился к норе, заткнутой соломой, и постучал.
Барсук довольно быстро выбрался посмотреть, кого принесла нелегкая. Он прямо-таки вылетел из норы, сжимая в лапе внушительную дубину и гневно вращая глазами.
– А, это вы, – протянул барсук разочарованно, разглядев меня в сгущающихся сумерках, и опустил импровизированное оружие. – Ну, что еще?
– Прошу прощения за беспокойство, – начал я, испытывая некоторую неловкость, – но Шерлок Зай просил передать, чтобы вы в ближайшие пару дней не покидали нору и не связывались с вороной. И ни с кем другим вообще, – на всякий случай добавил я уже от себя.
– С чего бы это? – надулся барсук.
– Так надо, – не стал я вдаваться в подробности, которых, впрочем, и сам не знал.
Посчитав свой долг исполненным, я развернулся, распахнул крылья и собрался было улететь, но барсук окликнул меня:
– Постойте! Скажите, что происходит?
– Честно говоря, я и сам не в курсе, – обернулся я, складывая крылья. – Но Шерлок что-то подозревает, поэтому просил вас предупредить.
– Но хоть что-то же вы должны знать! – не поверил барсук. – Мы живем как на муравейнике – того и гляди, неизвестно что произойдет, а тут еще вы со своими советами.
– Могу сказать одно, – оглядевшись по сторонам, я приблизил клюв к самому уху барсука, – до вас от вороны пострадали уже трое, поэтому настоятельно прошу последовать совету моего друга.
– Трое! – вскричал перепуганный барсук, отшатнувшись от меня, как от заразного.
– Да тише вы! Тише! – замахал я на него крыльями. – Чего вы орете на весь лес?
Барсук втянул голову в плечи. Его запал иссяк, и я наконец разглядел в нем затравленного, перепуганного донельзя зверька. Все остальное было наносное: и его показная бравада, и нападки на нас. Ему просто хотелось, чтобы его оставили в покое: его самого, его семью, его дом. Но как этого добиться, он – увы! – не знал.
– В общем, вы меня поняли, – подвел я черту. – Оставайтесь дома, постарайтесь не выходить из норы и не конфликтуйте с вороной или кем-либо еще, даже если она или кто-нибудь другой будет вызывать вас на открытый конфликт. Большего от вас не требуется.
– Господи, как я устал, – повесил лапы барсук. – Когда же все закончится, а?
– Скоро, – пообещал я, хотя вовсе не был в том убежден. Но искра надежды и уверенности в светлом будущем барсуку сейчас была вовсе не лишней.
Ободряюще похлопав его по плечу, я хорошенько разбежался и широко раскинул крылья. Земля ухнула вниз, заваливаясь вбок. Я устремился ввысь и лег на обратный курс.
Дома меня ждал сюрприз. За столом в гостиной сидел совершенно незнакомый мне заяц с узкими щелками глаз и чуть сероватым, несмотря на зимнее время, цветом меха. Заяц был не то чтобы стар, но в возрасте. Из-под его верхней губы выглядывали сточенные желтые резцы, а рваные уши настороженно подергивались, ловя каждый шорох.
– Мы ждали вас, коллега, – сказал Шерлок Зай, выходя из кухни с тарелкой салата и широким блюдом с нарезанной на кусочки рыбой. Мой клюв наполнился слюной: я вспомнил, что с самого утра ничего не ел. – Присаживайтесь к столу. Я уже все приготовил.
Шерлок Зай поставил перед гостем тарелку с салатом; на другой край стола – блюдо с рыбой и сел за стол.
– Да, разрешите представить вам нашего гостя: Ван Заись!
– Вы? – оторопело уставился я на старого зайца.
– Моя осень приятно!
Гость поднялся со стула и поклонился. Я тоже поклонился и, сев на свободный стул, придвинул к себе блюдо с рыбой.
– Ван пришел, поскольку услышал, что мы интересуемся «сырными» делами, – пояснил Шерлок Зай.
– Да-да, – важно произнес Ван Заись, налегая на салат. – Хорео говорить, васа интересоваться ворон, больсой цёрный ворон. Моя приходить рассказывать что знай.
«Деньги ты приходить клянчить», – зло подумал я, расправляясь с куском рыбы. Хитрый хорек явно разболтал зайцу при встрече, что Шерлок Зай щедро платит за пустую болтовню. Или Хорео сам поспешил сообщить зайцу о возможности заработать из желания поиметь лишнюю монетку за наводку. Вернее всего, второе.
Я перехватил веселый взгляд Шерлока Зая, и понял, что мой друг думает о том же. Ван, оторвавшись от еды, посмотрел на нас и нахмурился.
– Нет-нет, вы не так моя понимать, совсем не так, – запротестовал он. Похоже, сообразительности ему было не занимать. – Моя не интересовать деньги. Я хотеть мстить больсой ворон. Осень нехоросый ворон, осень. – Старый заяц покачал головой и опять уткнулся мордой в салат, сноровисто работая лапой.
– Мы вас внимательно слушаем, уважаемый Ван, – произнес Шерлок Зай, когда пауза слишком затянулась.
– Да-да, – опомнился гость, вскидывая длинноухую голову. – Моя просить просения. Моя не кушать два дня.
– Вы ешьте и рассказывайте.
– Хоросё! Оцень хоросё! Спасиб… – но Ван Заись не стал есть и немного отодвинул тарелку. Непонятно, обиделся или решил сначала покончить с делами. – Васа спрасивать – моя отвецять.
– Ну что ж. – Шерлок Зай задумчиво посмотрел на Вана; тот – как-то наивно и преданно – на сыщика. – Расскажите, пожалуйста, с чего все началось.
– Нацялось оцень нехоросё, оцень. Больсой ворон прилетать и садиться на ветка над мой дом. И гадить, гадить, и орать, оцень громко орать. Я просить ворон: «улетай», – но ворон смеяться и опять орать. Ворон прилетать каздый день – орать и гадить. Я уставай от его, крицять, ругаться, свырять камень, много камень, но ворон не улетай. Я заловаться полиция. Их смеяться над моя, оцень смеяться. Нехоросё, – покачал головой Ван и смахнул навернувшуюся крупную слезу.
– Действительно, ничего хорошего, – согласился Шерлок Зай.
– Потом приходить полиция и забирать моя. Совсем забирать. Находить мой дом какой-то сыр. Но я не кусать сыр! Совсем не кусать! Зацем мне цюзой сыр? Я есть цестный заясь. Я не красть, никогда не красть! А они говорить: старый Ван – вор! И сазать моя тюрьма! – Ван Заись в ярости хватил кулаком по столу.
– Успокойтесь, господин Заись. Мы понимаем ваше негодование.
– Когда моя выходить из тюрьма, мой дом зить другой. Совсем другой. Я его выгоняй, а он не уходить. Смеяться над старый заясь. Оцень нехоросё! – продолжал Ван, распаляясь все больше.
– Успокойтесь и ешьте салат, прошу вас.
– Спасиб, – плаксиво шмыгнул носом Ван Заись. – Хоросё! – но есть не стал.
– Так вы говорите, в вашей норе поселился другой. Кто он?
– Енот, осень плохой енот, осень. Его прогонять моя, ругаться, махать толстый палка. Нехоросё. Дом преврасять в сарай, больсой помойка. Таскать какой-то клетка, во-от такой, – показал Ван Заись, широко расставив лапы. – Зацем цестный зверь клетка, а? Нехоросё.
– Вы сказали: клетка? – насторожился Шерлок Зай, и мы переглянулись.
– Да-да, больсо-ой клетка. Ставить его в угол. – Ван Заись протянул лапу к тарелке, схватил пригоршню капусты и торопливо запихал в рот.
– А вы не заметили, у енота все пальцы на лапе или каких недостает?
– Да–да, – жуя подтвердил гость. – Один палесь не хватать. Во! – выставил он средний коготь на правой лапе. – Нет-нет, во! –сменил он лапу, подумав. – Тоцьно! Васа знать этот енот?
– Нет, мы его не знаем, но, думаю, скоро с ним придется познакомиться, – нахмурил лоб Шерлок Зай. – Расскажите, пожалуйста, о вороне.