– Дорогой Уотерсон, – посерьезнел Шерлок Зай. Он отложил нож, взял кисет и принялся вдумчиво набивать трубку, – берясь за расследование, первым делом следует абстрагироваться от всякой мистики. В реальном мире все происходит исключительно по двум причинам: либо оно угодно самой природе, либо – живому существу.
– Да-да, вы неоднократно уже говорили об этом, – с некоторой нервозностью отозвался я.
– И скажу еще раз! К природе светящаяся образина, как ее именует Велленканте, несомненно, не имеет ни малейшего отношения.
– Вы уверены?
– Абсолютно!
Шерлок Зай вытащил из камина горящую веточку и раскурил трубку.
– И как же с точки зрения своей теории вы объясните выходки образины, да и ее саму?
– Множеством способов. Например, у некоторых ночных тварей есть, как вы знаете, способность светиться в темноте. Те же светлячки. Вас не пугают светлячки, Уотерсон?
– Вот еще! – фыркнул я со всем возможным презрением. – Но то, о чем пишет Велленканте, мало походит на светлячка.
– Почему бы не предположить целый рой светлячков, сложившийся по странной случайности в некий пугающий рисунок.
– Ваше предположение мне кажется, как вы говорите, слишком притянутым за уши, – не согласился я.
– Вы так считаете?
– Убежден! – удачно ввернул я одно из излюбленных словечек Шерлока Зая.
– Хорошо, – кивнул тот. – Тогда вот вам другой пример, даже два: кто-то решил глупо подшутить над бедным бароном и развлекался с нарисованной на доске рожей, или некто вымазался фосфором. Для чего – отдельный вопрос. Но, как видите, никакой мистики. Наука и здравый рассудок, Уотерсон, могут дать вполне логичное и простое объяснение явлениям, на первый взгляд кажущимся мистическими.
– Предположим. Но вы, кстати, так и не сказали, что вас удивило в книге, – напомнил я. – Оно имеет какое-то отношение к делу барона?
– Трудно сказать, – пожал плечами Шерлок Зай, отстраненно выпуская из пасти одно за другим облачка дыма. – Неожиданные ассоциации играют с нами порой злую шутку. Вы представили себе великана; я же – великана-людоеда.
– Час от часу не легче! – У меня по спине пробежал невольный холодок, встопорщивший перья.
– Особо памятуя о родовой фамилии Велленканте – Лев, причем, заметьте, Большой! – добавил Шерлок Зай. – И тогда я решил перечитать одну известную сказку: «Кот в Сапогах».
– Сказку? – Я в сомнении скосил глаза на друга. – Я не ослышался? Вы, трезвомыслящий зверь, борец с мистикой – и какие-то сказки?
– Именно так. Но раз уж возникла ассоциация, то отчего не попробовать ее развить? – Шерлок Зай помолчал, пыхтя трубкой, затем продолжил: – Сказка – ложь, да в ней намек. Вы, кстати, помните эту забавную книжку про услужливого кота?
– Честно говоря, не читал. И как-то не особо тянет, знаете ли, – пробормотал я.
– Зря, очень рекомендую. Но вернемся к сказке. Некий Кот в Сапогах, действуя хитростью и обманом, пытается устроить жизнь своего хозяина. Ему удается одурачить не только короля, но и великана-людоеда. Последний, кстати сказать, ко всему прочему оказался еще и волшебником. Понимаете, о чем я?
– Помилуйте, Шерлок! – всплеснул я крыльями. – Не хотите же вы сказать, будто сказочные герои вдруг ни с того ни с сего ожили?
– Разумеется, нет! Я еще в своем уме, – ворчливо отозвался Шерлок Зай и пошевелился в кресле, будто устраивался поудобнее. – Я всего лишь сравнил сказку и действительность: и там, и тут присутствует кот, – если, конечно, барона фон Гросер Люве не подвело зрение. Хитрая, досаждающая хозяину дворца бестия, не помышляющая о воровстве. Конечно, зачем коту какой-то канделябр, если он замахивается на весь дворец разом!
– Кот? Вы, верно, шутите!
– Нисколько. На забавы приблудного сорванца это мало походит, согласитесь? Ценные вещи, как оказалось, его тоже не интересуют. Месть? Возможно. Но за что коту мстить старому затворнику, живущему в горном дворце вдали от остального зверья?
– За то, что он – барон, – буркнул я и отвернулся к окну.
– А кот, выходит, никто? – засмеялся Шерлок Зай. – Полно вам, Уотерсон. Месть, тем более пустая, – дело слишком хлопотное и часто затратное. А коты по своей природе рассудительны и весьма ленивы. Да они лишний раз когтем не шевельнут, если им с того не будет ни малейшей выгоды. Следовательно, коту выгодно доставать Велленканте.
– Или кому-то еще, – резонно предположил я, – если верить сказке.
– Вполне логичное допущение! – утвердительно кивнул Шерлок Зай, взмахнув трубкой, отчего горящий в ней табак прочертил в сгущающихся в комнате сумерках замысловатую огненную кривую. – За котом, несомненно, кто-то стоит. И нам с вами предстоит выяснить, кто именно.
– Постойте, но ведь у Велленканте должны быть наследники. Может, это их козни?
– У него нет наследников. – Шерлок Зай поднялся из кресла. Трубка его погасла, и он с горечью отложил ее на каминную полку, предварительно тщательно выколотив.
– Похоже, мне, наконец, удалось подловить вас, дорогой Шерлок, – обрадовался я. – Вы не можете этого знать наверняка, поскольку в письме о них не говорится.
– Все-таки с внимательностью, друг мой, у вас по-прежнему наличествуют явные проблемы, – заметил Шерлок Зай, и я возмущенно надул щеки. – Вы не обратили внимания на одну немаловажную деталь в письме барона. Я процитирую ее: «никто не воспринимает меня всерьез: ни дальняя немногочисленная родня, ни знакомые, ни полиция…»
– И что же с того? – нахмурился я еще больше.
– Ох, Уотерсон, все же вы неисправимы! Дальняя немногочисленная родня.
– Ах, дальняя! – дошло до меня, о чем толкует мой друг. И вправду, надо же было так оплошать, не отметив очевидного.
– Вот именно. У Велленканте нет близких родственников, а значит, и прямых наследников. Хотя кое в чем вы правы: наследников второй очереди тоже сбрасывать со счетов никак нельзя. Вы молодец, Уотерсон!
В гостиной уже начал сгущаться мрак. Я перенес с каминной полки на стол подсвечник на пару свечей и подпалил их новенькие фитили. В комнате сразу стало уютнее, а я задумался об ужине. Приготовив на скорое крыло тертой моркови с ботвой для Шерлока Зая, а себе – оставшуюся с обеда отпаренную с репой сельдь, я быстро собрал на стол, и мы сели за поздний ужин.
Ели молча. Шерлок Зай был поглощен собственными мыслями и уплетал салат, уткнувши нос в тарелку. Мне же не терпелось продолжить прерванную беседу, но отвлекать друга от размышлений было как-то неловко. И вдруг раздался стук в дверь.
– Кого еще принесла нелегкая? – ворчливо спросил я, нехотя поднимаясь из-за стола. Шерлок Зай и ухом не повел, продолжая налегать на салат.
Пройдя к двери, я приоткрыл ее и выглянул наружу. Ну, конечно, кто же еще мог так поздно пожаловать в гости, как не Листрейд!
– Добрый вечер, господин Кряк! – довольно прогудел инспектор, тщательно отирая ноги о половик у входа.
– Вы в этом уверены? – буркнул я в ответ. Похоже, у меня врожденная антипатия к данному конкретному лису, с коей я ничего не могу поделать.
– Что-что? – Листрейд, вероятно, не расслышал меня, поскольку лишь наивно вскинул брови и навострил уши.
– Вечер добрый, инспектор! Перестаньте уже протирать до дыр половик и входите, наконец, – посторонился я, пропуская Листрейда в дом.
– Благодарю вас! – расплылся инспектор в улыбке до ушей. Не в пример мне, он был настроен в отношении меня вполне дружелюбно. – Вы, я вижу, сегодня не в духе?
– Так, – пространно отозвался я, проглотив рвавшуюся наружу очередную колкость.
Закрыв дверь, я вернулся к столу, где Листрейд уже раскланивался с Шерлоком Заем.
– Прошу извинить за столь поздний визит, но раньше у меня не получилось, – произнес инспектор, вынимая из подмышки внушительный сверток и кладя его на стол. – Вот!
– Что это? – заинтересовался я.
– Подарок. – Листрейд опустился на стул.
Я развернул сверток. Из шуршащей обертки показалось закрытое промасленной бумагой и перевязанное бечевой горлышко глиняного кувшина. На его боку виднелись белые потеки.
– Это сметана, – пояснил Листрейд, заметив мое недоумение. – Я подумал, будет вовсе не лишним захватить ее с собой, поскольку я порядком истощил ваши запасы.
Сказав так, он выжидающе уставился на меня, я же долго подбирал достойную для ответа фразу, а потом, вздохнув, произнес:
– Право, не стоило. Может быть, вам наложить немного?
– Нет, нет, ни в коем случае, – запротестовал Листрейд.
– Я настаиваю, – продолжал я гнуть свое: сдалась мне его сметана по большому счету! Ведь знает же, что мы с Шерлоком Заем ее не потребляем, и потому припер для себя.
– Ну, если так, – сдался Листрейд.
Я принес из кухни чистую тарелку. Инспектор самолично наложил себе сметану и заработал языком. Ложек Листрейд категорически не признавал, полагая, будто слизывать сметану с тарелки гораздо вкуснее.
Мы продолжили ужин.
– Скажите, инспектор, как продвигается ваш херрманский? – спросил Шерлок Зай, хрумкая салатом.
– Шпрехен зи дойч? – прищурился Листрейд.
– Яволь!
И они оба расхохотались, я же, смущенный до предела, опустил клюв.
– А вот наш Уотерсон, – сказал Шерлок Зай, отсмеявшись, – до сих пор шпрехт нихьт.
– Почему? – расстроился вдруг Листрейд.
– Сатур вентер нон студет либентер17, – изрек я, и у инспектора с Шерлоком Заем одновременно вытянулись морды.
– Значит, придется ограничить вас в еде, дорогой Уотерсон, – поддел Шерлок Зай. – Ну да ладно, уверен, Уотерсон еще блеснет языковыми познаниями. А теперь перейдем к делу.
– Да, – сразу посерьезнел Листрейд. – Я утряс формальности, связанные с поездкой. Все проездные документы в полном порядке.
– Постойте! – воскликнул я.
– Что такое? – обернулся ко мне лис, вскидывая белесые брови.
– Разве инспектор едет с нами?
– Не понимаю вашего вопроса. Да, я еду с вами. Но что, позвольте спросить, вас так удивило?