— Хорошее дело. — Карлуха потрогал нос. — Привиделось ему. Мне ещё повезло, тесак и секиру Серёга забрал. Ты это. — Коротун побрёл к стене. — Давай, приходи в себя. Бледный ты какой-то. Шамкать хочешь? Кхала тебе оставила чаю и каши с мясом.
— Извини дружище. Шипарь приснился, кошмар, а не сон. Нюхал он меня.
— Шипарь ему приснился. — Повеселел Карлуха, улыбается. — А мне, Минька приснилась, жена Вохи банщика. Вот где был кошмар. Жуть, а не сон.
— Что в Миньке страшного? — Спросил и отбросил в сторону ветку, протиснулся в пролом.
— Женился я на ней. У Миньки, вот такие сиськи. — Поведал Мелкий и упёр кулаки в грудь, поднял локти.
— И что? — Не удивила меня эта новость. Приврал Карлуха, сильно приврал с размерами. — Минька женщина в теле. — Начал было пояснять, но Коротун не дал договорить.
— Это да. — Согласился Карлуха. — Видал бы ты её сиськи. — Отряхивая куртку сообщил мелкий. — Волосатые они, как спина у ненасытной прорвы.
— У кого?
— Ну, у этого, людоеда нашего.
— Не называй его людоедом. — Попросил я. — Теперь он Сахт. — Сказал и призадумался, уж как-то быстро я запомнил его имя.
— С какого перепуга? Вот ещё. — Возмутился мелкий. — Какой же он Сахт?
— Тебе-то какая разница?
— Ну ты даёшь. — Карлуха уставился на меня и расхохотался. — Вот так цветочек? Это в каком же поле растут такие цветы? Чем их поливают?
— Почему цветы?
— Сахт — это цветочек. — Пояснил Карлуха. — Вот потеха. Людоед и вдруг цветочек.
— А ты откуда знаешь?
— И то правда. — Карлуха поскрёб затылок, нахмурил брови. — Откуда мне это известно? Вот так дела. Что же это выходит, я языку людоедов обучен?
— Выходит, что так. Обучен. — Смерил я мелкого придирчивым взглядом. — Да, уж. Что не день то сюрприз.
— Ты чего? — Насторожился Карлуха. — А может и не обучен. Слыхал от приятелей.
— Что же ты раньше не говорил о друзьях людоедах?
— Да ну тебя. — Отмахнулся Карлуха. — Нет у меня таких друзей. Это наш людоед научил. Больше не кому. Видать брякнул, я и запомнил. Вот я ему. — Пригрозил Карлуха кулаком. — Ничего, догоним накостыляю зубастому.
— Я же тебя попросил. Не говори так. Сахт он. Его так мама называла.
— Мама? — Переспросил Карлуха и виновато опустил голову. — Ну, если мама, тогда ладно. Пусть будет Сахт.
— Догоняй. — Поторопил и полез в кусты. Впереди поломаны и срублены ветки. Срубы и поломы свежие, стало быть идём в правильном направлении.
Продирались мы с Карлухой через непролазные заросли. Даже и представить себе не могу, как это Сахт в кромешной темноте смог здесь пройти? В этих дебрях и по светлому без глаз останешься, везде колючки да острые шипы хлещут по лицу. Я уже молчу за тропу под ногами, острые камни везде и корявые корни ни-то кустов, ни-то деревьев. Это нам ещё повезло что плетуха осталась позади, доберись и она в это место, не пройти. Могу себе представить, как Серёга с круклем тесаком и секирой орудуют. Трудно им приходится.
С большим трудом вылезли из зарослей. У меня все руки исцарапаны, да и на лице остались отметины. Ну да ничего, главное, чтобы все эти мучения не были напрасны.
Выполз я из кустов, впереди небольшая площадка, трава истоптана, работа кипит полным ходом. Серёга и Сахт вытаскивают ящики из дыры. Каменная гора, а в ней проход, щель, чтобы залезть протискиваться нужно. Свисают корни, расползся плющ, всё утонуло в зелени и красных бутонах. Мошек тьма-тьмущая. Роятся, гудят над кустами.
Тянется к небу деревце рябинихи, усыпаны ветки красными ягодами, того глядишь обломятся под весом тяжёлых гроздей. Но вот незадача, не сезон для рябинихи, рано ей плодоносить. Неподалёку от деревца, присоседился куст терпкого пытря, укрыт он чёрными ягодами, тут всё верно, в самую пору созрели. По округе трава до пояса и камни. Над всем этим неподобством стоит идол каменный, к земле клонится точно задавить хочет. Плывут над ним тучи, а он от них прячется, к нам наклонился. Жуткое место, гадкое. Не знай я, что здесь добро припрятано, тысячу патронов давали бы не пошёл.
Осмотрелся, передёрнул плечами. Знакомо мне и это местечко, видел я его. Кусты, ягоды, камни. Сзади Карлуха подпирает, вылезти из зарослей хочет, я ему мешаю, толкает в спину, торопит. Впереди Рафат тесаком вскрыл ящик, пересчитал банки и ушёл в пещеру. Кхала стоит чуть в сторонке под деревом, держит в руках бусы, перебирает ягоды. Увидала меня, заспешила, повисла не шее, целует.
— Бродяга, родненький. — На губах улыбка, на щеках ямочки. — Мне разрешили запереть провал. Могу сама это сделать. Понимаешь?
— И что? — Ворчит Карлуха трогает распухший нос. — Подумаешь, разрешили ей. А кто разрешил-то?
— Где это тебя так угораздило? — Разволновалась Кхала. — Иди сюда. Нужно холодное приложить.
— Не нужно. — Выдохнул мелкий и раззявил рот. — Это сон? Ущипни меня Бродяга. — Таращится Карлуха на ящик с винтовочными патронами. — Щипай да поскорей.
— А давай я ущипну? — Предложил Серёга и выволок ещё один ящик. — Помогай. Узко там, места мало. — Повернулся спиной, майка разодрана, местами проступила кровь. — Видал? Ныряй в проход.
— Сам и ныряй. — Загребает Карлуха патроны обеими руками и высыпает точно песок. — Да тут тыща не меньше. Гляди Бродяга. Не соврал Михалыч.
— Помогай. — Полез Серёга в дыру, вытащил две раздутые торбы и позвал. — Мелкий, топай в пещеру. Мне неудобно.
— А мне удобно? — Огрызается Карлуха. — Не зря стало быть бродили. Теперь, заживём как люди. Куплю себе сапоги до колен. Новые штаны, рубаху.
— Иди. — Попросил я. — Раньше управимся, раньше уйдём.
— Куда уйдём? — Хлопает Карлуха глазами. — Давай здесь останемся. Да и не утащить нам столько. — Мелкий окинул взглядом с десяток ящиков с консервами. Посмотрел на торбы что притащил Серёга. Перевёл взгляд на автоматы и винтовку.
— Серёжа! — Позвала Кхала и повисла у меня на шее.
— Говори. — Подошёл Серёга, потирает руки. Взгляд хмурый. — Что нужно? Воду берём?
— Берём. — Кивнула, улыбается на все тридцать два зуба. Взгляд хитренький, с прищуром. — Я хочу Вас познакомить.
— С кем? — Дружным хором спросили я, Серёга и Карлуха. Мелкий бросил патроны, ухватился за секиру.
— Показывай. — Требует мелкий. — Кого ещё притащила?
— Угомонись. — Рявкнул Серёга и отобрал секиру. — Ступай в пещеру ушлёпок. Машешь тут.
— Да я тебя. — В руке Карлухи блеснул нож.
— Спрячь. — Прошипел я. — Да так, чтобы я больше не видел.
— А чего он? — Оправдывается Карлуха, не убирает нож, перебрасывает из руки в руку. — Да я его.
— Что ты его? — Вышел я вперёд, встал перед мелким. — Говори, что ты его? Продолжай.
— Я это. — Спрятал Коротун свой ножичек, опустил голову. — Зачем он? Я же хотел, я не знал.
— Запомни. — Смотрю на Карлуху, отводит он взгляд, прячет глаза. Выбрались из пещеры Рафат и Сахт, подошли к нам. — Здесь, все равны. — Посмотрел на всех сразу и на каждого в отдельности. — Ты, я, Серёга, Рафат, Сахт мы друзья. Если кто-то не согласен, расстанемся. Пусть забирает всё что захочет и уходит.
— Мальчики! — Позвала Кхала. — Распри оставим на потом. Карлуха не прав, но он исправится. Вот. — Кхала сделала шаг в сторону. Позади неё стоит кто-то в таком же как у Кхалы в балахоне. Стоит спиной к нам, почему спиной не понятно. — Это моя сестра Маита. — Объявила Кхала.
— Была одна, теперь две. — Вымолвил Карлуха и уселся на ящик с патронами.
— Здравствуйте. — Маита повернулась. Тут-то и я уселся на камень, гляжу, и не верю своим глазам. Рядом с Кхалой стоит её отражение, точная копия.
— С этой минуты, Маита всегда будет с нами. Уже можно.
— Маита. — Прохрипел Серёга и присел. — Бродяга. — Глядит на меня, синяки сошли, но желтизна осталась, губы всё ещё подпухшие. — Ты это тоже видишь?
— Очень приятно. — Рафат подошёл к девчонкам и представился. — Рафат.
— Я знаю. — Кокетливо улыбнулась Маита, у неё и голос как у Кхалы. — Я всех знаю. Тогда, на каланче, мы были вдвоём. И потом, я всегда была неподалёку.
— На каланче? — переспросил я.
— Угу. — Кивнула Маита, подошла, присела. Пахнет от неё травой ландышицей. — Колокольня на острове. Вы, нас выкурили дымом. Кхала помогла мне выбраться на крышу, сама не успела.
— Вы это. — Бормочет Серёга. — Двойняшки?
— Да. — Согласилась Маита и щёлкнула меня пальцем по носу. — Кхала старше меня на пять минут.
— А вот этого не нужно делать. — Предупредила Кхала и поспешила ко мне. Маита подскочила как ужаленная и поспешила отойти. — Ещё рас, и у тебя сестричка будут большие неприятности. А ты. — Взгляд резанул по мне. — Вытри слюни и запомни. Нас, даже мама часто путала. У Маиты, на попе родинка. Если что-то или вдруг, забудь о детках, отрежу. Ты меня услышал?
— Во как. — Выдохнул Карлуха. — Отрежет.
— Там консервы. — Заторопился Сахт и потащил за собою Рафата. — Помогай.
— Я с вами. — Карлуха поднялся, отряхнул штаны и зашагал к пещере. — Где ящики? Показывай рожа ненасытная. — Коротун остановился, глянул мою сторону. — Извини. Вырвалось. Показывай Сахт. Покажи где патроны спрятаны. Еда дело пустяшное. Зверя пришибём вот тебе и еда. А патроны — это всё. И еда, и одежда, и девки. — Запнулся Карлуха и без оглядки прошмыгнул в дыру, там и спрятался.
— Чего расселись? — Спросила Маита. — Помогайте. Дел у нас невпроворот, а времени мало. Кхала с нами долго не задержится. Дела у неё. Запомните мальчики — я не она, спуску не дам. Серёжа, ты меня слышишь? — Тронула Серёгу за плечо. Опешил он от услышанного и увиденного, потерял дар речи. Глазеет то на Кхалу, то Маиту, вертит головой и молчит. — Хватит глазками хлопать. — Пригрозила пальчиком, улыбнулась и говорит Серёгиными словечками. — Поднимайся потерпевший, топчи к пещере. Берём только необходимое. — Протянула Серёге руку, помогла встать. — Бродяга, а ты чего сидишь? Вставай, тебя это тоже касается. Пошли искатель, поищем чего ни будь. — Улыбка до ушей, на щеках ямочки, точь-в-точь как у Кхалы.