— Стало-быть договорились? Патронов отвалю гору, можешь не сомневаться. Посидите здесь, принесу задаток. Тебе какие? Автоматные, винтовочные?
— Погоди. — Остановил я. — Зачем тебе болото? Куда именно нужно?
— Куда? — Михалыч призадумался. Пока он думал мы с Гринькой и поели и выпил.
— Там холмы. Гора и дерево. — Как-то несмело поведал Михалыч. — Бурьян выше головы, кусты. Много кустов, колючки, шипы.
— И это всё? — В один голос спросили мы.
— Всё. — Михалыч кивнул. — Ночью вышли. Темень непроглядная.
— Откуда вышли. — Спросил Гринька попивая кислую.
— Чёрт его знает? — Закуривая выпалил Михалыч. — Я же сказал, ночью дело было, дождик накрапывал.
— Чего ты нам головы морочишь? — Гунька отрезал шмат мяса, вымазал его пастой и сунул в рот.
— Не понял. — Брови Михалыча поползли к переносице, взгляд прожигает, буравит Гуньку.
— А чего тебе не понятно? — Полным ртом спросил Гунька. — Кусты, бурьян. Да у нас куда не пойди везде этого добра навалом. Кто привёл, с тем и ступай. Слыхал бродяга? Решил проводника поменять. А нам что потом делать? Пришибут за такие дела.
— Какого проводника? — Михалыч глядит на Гуньку, тот на него.
— Во даёт? — Гунька полез в карман, достал спички, положил перед собой кухонный нож. — Сам же сказал — Чёрт знает. — Нож срезал конец спички. — Вот и спроси у Чёрта, он-то точно не ошибётся. Выведет куда нужно. — Гринька допил кислую и принялся заострённым концом спички ковырять в зубах.
— Мужики, вы чего? — Хлебнул Михалыч кислой, отставил кувшин. — Решили подурачиться? Я Вам не пацан, могу и.
— Что ты можешь? — Гунька взялся за нож. — В Бочке так дела не решают. С кем пришёл, с тем и ступай в обратный путь.
— Ты идиот? — Очень спокойно спросил Михалыч поигрывая пистолетом.
— Откуда оружие? В Бочке так дела не ведут. — Пояснил я попивая кислую. Одной рукой держу кружку, другой, осторожно достаю свой нож. — За воротами стреляй сколько угодно, но что бы в питейной? Неправильно это.
— Времена нынче другие. — Михалыч глядит на Гуньку, взгляд не то что бы злой, скорее суровый с насмешкой. — Не дури парень. Положи тесак. Клади медленно.
— Зачем ты так? Мы к тебе с чистым сердцем с открытой душой. — Сказал и приставил нож к горлу Михалыча. — Не нужно портить вечер. Убери ствол. Спасибо за угощение. Захочешь поквитаться, назначь время. Выйдем на свежий воздух, там и поговорим.
— Ну и гад же ты. — В лицо Михалычу прошипел Гунька. — На болото тебе нужно? А на погост не желаешь? — Гунька взял пистолет и забросил в дальний угол к отхожему месту. — Пошли Бродяга. Я думал приличный человек, а он. — Гринька зыркнул на Михалыча и плюнул себе под ноги. — Прости Бродяга, впутал тебя. Да если бы я знал?
— Не спеши с выводами. — Потянулся Михалыч за Гунькиными спичками, от них и прикурил. Пустил к потолку струйку дыма и говорит. — Присядьте мужики, выпьем, языки почешем. Как-то нехорошо получилось. А давайте мирно, спокойно поговорим.
— О чём с тобой разговаривать? — Гунька забрал коробок. — Перехотелось мне. Сам пей.
— Бродяга? — Позвал Михалыч, смотрит из-под бровей. — Горячий у тебя дружок. Заводится с пол оборота. Как бы беда не приключилась.
— Угрожаешь? — Спросил Гунька и потёр кулаки. — А давай, я не против.
— Погоди. — Придержал Гуньку, вышел вперёд. — Зачем людей обижаешь? Не сложился разговор. Не смогли договориться, такое тоже бывает. Затаил обиду, назначь время. Я прятаться не приучен. Да и мой приятель не из пугливых. Выйдем за ворота там и расскажешь, чем недоволен? Здесь не нужно, не по правилам.
— Я Вас услышал. Послушайте и Вы меня. — Михалыч поднял руку, на зов прибежал хозяин питейной.
— Чего изволите? — Услужливо спросил Гундосый.
— Собери со стола. Брагу неси, мяса самого лучшего. Без жира и костей. — Михалыч полез в карман и выгреб большую пригоршню пистолетные патроны. — Сядем вон там. — Палец указал на дальний столик в тёмном углу. Патроны посыпались на стол, разлетелись во все стороны. — Отыщи пистолет. — Обращаясь к Гундосому приказал Михалыч поглядывая в мою сторону. — Бродяга! Лови! — Пистолетный магазин упал мне под ноги. — Ствол не заряжен, знаю я ваши правила.
— Всё сделаю в лучшем виде. — Пообещал Гундосый спешно собирая патроны. — Мясо уже жарится. Может ещё чего желаете? Музыку, девочек?
— Пошёл вон! — Рявкнул Михалыч и Гундосого как ветром сдуло.
— С башкой рассорился? — Спросил Гунька и поднял магазин, повертел в руке и бросил Михалычу. — В Бочке такие номера не проходят. Заряжен не заряжен, сначала в рожу, а потом за ворота. Гуляй, дорога в Бочку навсегда закрыта.
— Извини, погорячился. — Через плечо бросил Михалыч направляясь к дальнему столу. — Пошли мужики, мирится будем.
— Мирится так мирится. — Выдохнул Гунька и потёр руки. — Айда Бродяга.
— Ты куда? — Ухватил приятеля за локоть, подтянул к себе. — Не ходи. Мутный он.
— С нас не убудет. — Отмахнулся Гунька. — Посидим чуток, выпьем на дармовщину. Не дрейфь, уйти всегда успеем. Может чего интересного и расскажет? Ты видал сколько у него патронов? Угостит не обеднеет.
— Как бы боком нам его угощение не вылезло?
— Каким боком? — Хохотнул Гринька. — Нормальный мужик. Подумаешь взбрыкнул чуток. Мы тоже хороши. Нет что бы выслушать, сразу за ножи. А ты молодец, не растерялся. Пошли хлебнём кислой, нервишки подлечим. Струхнул я малость.
— По кувшину не больше. — Согласился я. — Пошли.
Выпили за дружбу, потом за знакомство и снова за дружбу. Михалыч рассказал историю на его взгляд смешную, сам и посмеялся. Гунька посетовал на нелёгкую жизнь в Бочке. Рассказал про Пуздро и разбойников что прячутся в лесу. Я набивал живот, кивал головой и слушал. Слово за слово, Михалыч вернулся к прерванному разговору.
— Ты извини Бродяга, но я тебя не понимаю. — Пыхтя мне в лицо табачным дымом поведал Михалыч. — Хоть убей не понимаю. Патроны тебе нужны это факт. Дорогу через болото тоже знаешь. Почему идти не хочешь?
— Хочет он, но не может. — Вмешался Гунька. — За чужой харч кишки выпустят.
— В смысле чужой? — Михалыч бросил на пол окурок, раздавил носком ботинка.
— Ты же сам сказал — есть провожатый. — Пояснил Гринька. — Даже имя назвал.
— Когда? — Михалыч выпучил глаза. — Не было такого.
— Как это не было? Было-было. Чего мочишь, скажи ему Бродяга. — Гунька хлебнул кислой, закусил мясом.
— Да. Говорил. — Подтвердил я.
— И какое имя назвал? — Покусывая губу спросил Михалыч.
— Ты сказал. — Громко чавкая Гунька поглядел в потолок. — Ты сказал — Чёрт знает дорогу.
— Кто? — Михалыч растянул губы в доброй улыбке и потянулся к ножу.
— Ты чего? — Гунька отодвинул нож, спрятал за мясом. — Опять?
— Это не то что ты подумал. — Михалыч поднял руки и прокричал в сторону кухни. — Тащи брагу бездельник!
— Зачем? — Гунька осмотрел стол. Два огромных куска мяса, клубни белой в глиняной тарелке, банка пасты, тёртый сыр в деревянной посудине, три налитых до краёв кувшина кислой. И это, не считая тех с которых мы пьём.
— Водки много не бывает. — Поведал Михалыч не удосужившись объяснить, что оно такое — водка. — Мужики. — Позвал Михалыч и встал. — А давайте выпьем за нас?
— А давай. — Тут же согласился Гунька, и мы выпили.
Гундосый принёс ещё кислой, мясо остыло подали горячий супчик. Болтали о жизни, про охотников, о жадности Хабибулы. Вспомнили Шваньку и её девиц. Говорили душевно, с пониманием. Вечер удался если бы Михалыч не заговорил о болоте.
— Вот что я тебе скажу Бродяга. — Михалыч отодвинул кувшин что бы лучше меня видеть. — Как не крути, а на болото пойти нужно.
— Пошли. — Без уговоров согласился захмелевший Гунька. — Да я с тобою хоть куда.
— Спасибо. — Поблагодарил Михалыч. — Но. — Михалыч закурил. — Извини друг, с тобою не пойду.
— Это почему же? — Гунька насупился.
— Дороги не знаешь.
— Согласен. — Гунька кивнул. — А кто знает?
— Он. — Палец указал в мою сторону. — Уговори Бродягу, озолочу.
— Тьфу на тебя. — Ответил Гринька. — Зачем мне золото? Ты патронов дай.
— Дам.
— Бродяга. — Позвал Гунька. — А пошли на болото. Он нам патронов даст.
— Сходить конечно можно. — Кислая ударила в голову, я осмелел. — Хорошо бы ещё знать куда? Болото большое.
— Куда тебе нужно? — Гунька потянулся через стол, стукнул своим кувшином о кувшин Михалыча.
— Там дерево. Бурьян во. — Михалыч поднял руки.
— Что здесь, что там, везде деревья. — Сообщил я. — И бурьян во. — Пришлось повторить всё как делал Михалыч. — Ты скажи, какая там трава, камни? Может что-то особенное заметил?
— Ничего я не заметил. Темно было.
— Это плохо. — Заметил Гунька. — Болото ого-го-го, большое оно.
— Мы из пещеры вышли. — Чуть ли не прокричал Михалыч, прикрыл рукой рот точно испугался, огляделся и прошептал. — Камни там, здоровенные. Огромная глыба над головой.
— Глыба? — Переспросил я.
— Ну да. — Михалыч кивнул. — Когда вышли, она сбоку стояла. Камень большой, гладкий. Может мне и показалось. — Михалыч погасил в тарелке окурок, хлебнул из кувшина. — Памятник это. Голова чья-то.
— Пещера. Голава. — Выдохнул я. — Не скажу точно, но таких голов я знаю три. И все они возле пещер. Идолами у нас их зовут.
— Молодец. — Обрадовался Михалыч. — Я в тебе не сомневался. Ну, так что, отведёшь?
— А как же Чёрт? — Напомнил Гунька. — Растрезвонит, пришибут нас. Поговорил бы ты с ним. Откажется к нам приходи.
— Нет никакого чёрта. Был и весь вышел.
— Помер? — Спросил Гунька и поднял кувшин. — Спасибо Чёрту, вовремя помер.
— Ты чего? — Пришлось ткнуть Гуньку кулаком в бок. — Нельзя так о покойниках. Давно помер?
— Давно. — Прикрывая ладонью насмешку ответил Михалыч. — Где могила не знаю, на похоронах не был.
— Что за имя такое? — Макая в пасту мясо осторожно спросил Гунька. — Откуда он родом.
— Оттуда. — Михалыч указал пальцем в потолок и расхохотался. Поначалу я не понял почему он ржёт, но потом глянул на Гуньку и тоже рассмеялся. Любит Гунька пасту, мажет ею мясо без меры. Вот и измарал нос, щеку, ещё и на лбу вымазался.