Несмотря на то что бумажка была изрядно измята и даже в нескольких местах надорвана, адрес клиники и фамилия врача, проводившего анализ, сохранились отлично: «Лечебно-диагностический центр «Первая помощь», главврач Жданов Виктор Сергеевич».
И вот тут Голубева впала в такой ступор, что и словами описать невозможно. Словно суслик, попавший в свет фар, она замерла на месте, не в силах даже пошевелиться.
— Витька! — только и выдохнула Елена. — Какой подлец! Неужели это он мне так отомстил?
Голубева прекрасно знала, что некоторые особо важные или особо тяжелые анализы Жданов проводил лично. Был ли это особо важный или особо тяжелый случай, Елена не могла понять, как ни старалась.
Она вскочила и бросилась на кухню.
«Где? Где, черт его дери, у нас с Димой стоит коньяк?!» — Голубева судорожно рылась в шкафу, опрокидывая на пол крупы и муку. Бутылка коньяка оказалась пустой, и Елена в бешенстве запустила ею в стену. Бутылка не разбилась, но зато Елена успокоилась и смогла взять себя в руки. Вместо коньяка пришлось выпить валерьянки, причем лошадиную дозу.
— Значит, так, — вслух рассуждала Елена, усевшись на пол посредине кухни, — успокойся! Витя не знает, что я жива, это раз. Лариса, когда я ей звонила три недели назад, мне так и сказала. Жданов даже не подозревает, что я воскресла, и вовсю встречается со своими многочисленными девушками. Значит, вариант мести мне отпадает. Да и почему мне надо мстить? Из-за чего? Я Виктору ничего плохого не сделала, это он, кобель, меня похоронил и живет припеваючи!
Голубева махнула рукой, меньше всего сейчас ей хотелось вспоминать еще и ту историю.
— Идем дальше, — разговаривая сама с собой, Голубева немного успокоилась и попыталась восстановить картину произошедшего. — То, что Жданов делал анализ, еще ни о чем не говорит, это всего лишь совпадение. Да и куда еще мог обратиться Дмитрий, если в нашем городе всего один центр, проводящий такие исследования? — Елена снова взглянула на смятую бумажку, и тут ей в глаза бросилось слово, которое она до этого не замечала. В самом углу мелкими черными буквами было написано «Повторный».
— Значит, анализ повторный, — выдохнула Голубева, снова начиная нервничать. — Это объясняет, почему Дима не стал дожидаться результатов из другого города. Два анализа подряд подтвердили, что у него ВИЧ.
Голубева размышляла, пытаясь унять дрожь. Она знала Виктора, хорошо его знала, она с ним даже жила и даже собиралась за него замуж. Он мог быть кем угодно, но только не плохим специалистом. А это значит, что у Дмитрия действительно обнаружили в крови этот чертов вирус!
— Получатся, что все-таки самоубийство, — Голубева схватилась за голову, ей казалось, что сейчас мозг просто взорвется. — И вообще, какого лешего Диму понесло проверяться на ВИЧ? Ну не просто же так сидел мужик, сидел, а потом думает: что-то стало скучно, пойду-ка я на СПИД проверюсь. Бред!
Голубева поднялась с пола и взглянула на часы — ее давно ждали в офисе. Лена бережно разгладила смятую квитанцию, вытащила из сумки серо-голубой конверт и все это хорошенько припрятала в ванной.
— Остается верить только в то, что ошиблись в другой клинике, когда не подтвердили наличия вируса, — она прислонилась лбом к стене. — Нет, такого быть не может. Или может?
И что же ей теперь делать? Вариантов было два: либо ехать в другой город и самой все выяснить у главного врача Симакова, однако не факт, что он с ней вообще будет разговаривать. Такие серьезные вопросы не обсуждаются абы с кем. Они не обсуждаются даже с близкими родственниками, при условии, что пациент достиг совершеннолетия. А уж тем более этот врач не станет делиться с Голубевой своими мыслями, так как она Диме официально никто. Так, девочка с улицы. Значит, остается идти другим путем. Идти к Виктору и разговаривать с ним. Елене ужасно не хотелось выходить из «подполья», «оживать» на глазах у изумленной публики, все-таки «померла так померла» ее устраивало гораздо больше. Но что же тогда делать? Что?
И тут Голубева вспомнила, что у нее где-то завалялись ключи от медицинского центра. Да и код для снятия сигнализации она до сих пор помнила наизусть. «Если они его, конечно, не изменили, — ухмыльнулась Елена. — Ну что ж, в любом случае придется рискнуть».
Она и сама еще толком не понимала, зачем собирается в центр, что хочет там найти, какие подтверждения или улики, просто она чувствовала, что ей туда надо. Именно так.
— Хотя бы проверю результат, занесенный в картотеку, — пробормотала Голубева, вытирая со лба холодный пот. Чувствовала она себя хуже некуда, и конечно же сразу пришли мысли о возможном заражении ВИЧ-инфекцией. «Витька сам делал анализ, потому что его проводили повторно, а первый результат был положительный!» — догадалась Елена, и ей стало совсем плохо. Значит, это был особо важный случай.
Глава 26
Голубева вернулась в офис выжатая как лимон, еле-еле передвигая ноги, она медленно зашла в приемную и опустилась в кресло.
— Ленусь, — в приемную заглянула менеджер Оля. — Всех собирают в актовом зале, жена Дмитрия приехала.
— А мне-то что до нее? — буркнула Елена, раскладывая на столе документы.
— Так она всем без исключения велела явиться, — Оля залетела в комнату. — Пошли-пошли. На кой тебе неприятности? Тем более что она обещала пролить свет на загадочную смерть шефа. Неужели тебе не интересно, из-за чего застрелился Дмитрий Андреевич?
«Я уже знаю», — мысленно вздохнула Голубева.
— Очень интересно, — произнесла она вслух и вышла из-за стола. — Пойдем. Хотя бы выслушаем официальную версию. «И очень любопытно, совпадет ли эта версия с правдой», — последнюю фразу она произнесла уже про себя.
Голубева вместе с Олей вышли из приемной. Лена закрыла кабинет на ключ, и, поднявшись на второй этаж, они шагнули в гостеприимно распахнутые двери актового зала, прямо как на новогоднюю елку, только с той разницей, что вместо Деда Мороза будет жена недавно покончившего с собой директора. Сотрудники забились на задние ряды и с кислыми лицами следили за входящими. Голубева всем кивнула и села на первое подвернувшееся место.
В зале стоял ровный гул, сотрудники переговаривались вполголоса. В воздухе висело напряжение, все ждали чего-то плохого, потому что в офисе последние дни ходили упорные слухи о «сокращении». Типа, заявится жена Димы и пошлет всех на три буквы.
Прошло еще полчаса, и напряжение достигло пика. То там, то тут слышался нервный смех, охи и недовольный гул. Однако критиковать поведение нового босса громко никто не решился. Наконец в открытую дверь уверенной, размашистой походкой вошла высокая, статная женщина.
— Простите меня за опоздание, — неожиданно низким голосом произнесла она и небрежно бросила соболью шубку на первый ряд. — Я Людмила, жена Дмитрия Андреевича и ваш новый директор.
Сотрудники замерли, пожирая ее глазами. Однако женщина нисколько не смутилась, она сдержанно улыбнулась и присела на спинку кресла, стоящего во втором ряду:
— Очень приятно с вами всеми познакомиться, надеюсь, что…
Она говорила самые обычные слова, те, которые принято произносить в подобных ситуациях. Голубева ее не слушала, она рассматривала Людмилу, цепляясь за любые мелочи.
«Как ни крути, а она красива, — почему-то с досадой констатировала Елена, — только уж очень у нее своеобразная внешность».
Людмила была довольно крупная женщина, Голубева не поленилась и заглянула под кресло, чтобы посмотреть на ее ноги — туфли она носила без каблуков. И несмотря на это, ее рост явно переваливал за метр восемьдесят. Фигура безупречная, при всем желании придраться не к чему. Высокая, просто модельного вида грудь, плоский живот и безупречные ноги. Очень длинные, безупречные ноги…
Елена громко хмыкнула: «А у Димы, оказывается, был неплохой вкус».
Чем больше она рассматривала Людмилу, тем сильнее у нее портилось настроение. Удивительно, но это была первая женщина в ее жизни, рядом с которой Голубева чувствовала себя неуверенно.
Даже лицо у Людмилы было какое-то особенное, и такое выхоленное, словно она только что сошла с обложки модного журнала. Высокие скулы, немного тяжеловатый подбородок, точеный носик, приятные губы и фиалкового цвета глаза.
«Скорее всего, линзы, — почему-то со злорадством подумала Голубева, пристально всматриваясь в ее зрачки. — Да, точно линзы, ишь ты, Элизабет Тейлор нашлась!»
Да, и, естественно, Людмила была блондинкой с длинными, распущенными ниже плеч волосами.
«Волосы крашеные и искусственно наращенные, — с раздражением отметила про себя Елена. — Интересно, сколько ей лет?»
Если судить по внешнему виду, возраст ее колебался где-то в районе 27–30. Но стоило заглянуть ей в глаза, услышать ее властный и спокойный голос, проследить за ее манерами, и впечатление менялось полностью. Так уверенно, спокойно, даже нагло может себя вести только женщина «далеко за 30», полная житейского опыта и мудрости.
«Загадка, твою мать», — Голубеву уже душила откровенная ненависть к этой ухоженной красотке. И что стало причиной внезапной антипатии, она не могла понять: то ли ревность, то ли зависть, то ли «седьмое» чувство. Но, как ни крути, а чем больше Елена смотрела на Людмилу, тем сильнее ее ненавидела. Между тем новоявленный босс смолкла, потом опустила глаза и выдала:
— Я думаю, будет правильно, если я расскажу вам о причине, побудившей Дмитрия Андреевича совершить этот ужасный поступок.
Голубева злорадно ухмыльнулась: «Сейчас пустит слезу». Однако Людмила и не думала плакать, просто ее и без того глухой голос стал звучать еще глуше:
— Я знаю, что по офису ходят самые нелепые слухи относительно гибели Дмитрия. Мне бы очень не хотелось, чтобы после смерти об этом удивительном, порядочном и честном человеке говорили плохо. Или даже думали.
Людмила разволновалась («Или сделала вид, что волнуется», — зло отметила про себя Голубева) и до хруста сжала пальцы.
— Мы с Димой женат