ы не так давно, но все равно это довольно приличный срок, чтобы… — голос ее дрогнул. — Чтобы мы могли завести детей.
В зале стояла полнейшая тишина, похоже, весь коллектив замер в ожидании развязки.
— Мы очень хотели детей, — повторила Людмила, а Голубева непроизвольно скрипнула зубами. — Но ничего не получалось. Тогда я прошла все обследования, и меня признали совершенно здоровой. Дмитрию Андреевичу тоже предстояло пройти эти обследования. Он сдал много анализов, слишком много, и вот один из них выявил в крови Димы вирус ВИЧ.
Зал в едином порыве охнул и шумно выдохнул.
Людмила насладилась произведенным эффектом и, неожиданно подняв глаза, продолжила свой монолог:
— К моему огромному счастью, уж и не знаю, по какой причине мне так помог Господь, я не заразилась этой ужасной болезнью. А вот Дима — увы. Он даже не мог понять, откуда у него ВИЧ. Мы договорились с ним, что все останется по-прежнему, с одной лишь разницей — что больше не будем пытаться завести детей. Мне казалось, что Дима сумел справиться с депрессией, которая, естественно, охватила его после повторного подтверждения диагноза. Он съездил в санаторий, побыл там один, многое обдумал. Домой Дима вернулся совершенно другим человеком, и я надеялась, что беда миновала нашу семью. Он же знал, что этот вирус может десятилетиями жить в крови человека, не проявляя себя и практически не беспокоя. Сейчас разрабатывают новые препараты от болезней, которые раньше считались неизлечимыми, и не сегодня завтра могли создать лекарство и от СПИДа. Я думала, что Дима сможет пережить это, но он не смог.
Речь нового директора, по мнению Голубевой, слишком уж напоминала хорошо отрепетированный театральный номер. Хотя, если судить по реакции других людей, ее сослуживцев, госпоже Товстоноговой поверили безоговорочно. Многие сотрудники были настолько ошеломлены таким поворотом, что теперь сидели с открытыми ртами, как фарфоровые куклы.
— Я вас прошу, — обратилась Людмила к залу, — сейчас спросить у меня все, что вы хотите узнать. Или вы спросите это сейчас, или никогда. Если я узнаю, что кто-то распространяет по офису слухи, домыслы или сплетни, я уволю этого человека в тот же день. Надеюсь, вы понимаете, что я сейчас выворачиваю перед вами душу не для собственного удовольствия. Согласитесь, малоприятно сообщить всему офису о том, что я не могла забеременеть, а мой муж застрелился из-за того, что был заражен ВИЧ. Все это я затеяла лишь с одной целью: я хочу прекратить все разговоры за спиной. Хочу, чтобы эта тема была закрыта раз и навсегда. Сейчас мы обсуждаем случившееся в последний раз. Потом мы все вместе выходим из зала и начинаем работать. Работать! И если кому-то захочется еще раз пройтись по моей судьбе или судьбе Дмитрия Андреевича, то предполагаю, нет, я даже уверена, что с этим человеком мы не сработаемся.
Сотрудники молчали, похоже, ни у кого не возникло желания задавать вопросы. Голубева тоже хмуро молчала. «Стерва, отрепетировала речь, играет под порядочную!» — размышляла она, сопоставляя известные ей факты и откровения жены Дмитрия.
— Простите, — Андрей, сетевой администратор, поднял руку. Все моментально обернулись и уставились на него во все глаза. — Простите, — немного смутился парень, — но это несколько странно: Дмитрий Андреевич был болен, — он запнулся, — был заражен ВИЧ, а вы нет. Как такое возможно?
— Я поняла суть вопроса, — перебила его Людмила. Лицо ее оставалось непроницаемым. — Вы боитесь заразиться от меня в быту? Это исключено. Во-первых, потому что ВИЧ не передается бытовым путем, и все об этом знают. А во-вторых, я уже сделала серию анализов, и все они подтвердили, что в моей крови вируса нет. Специалисты объясняют это тем, что, видимо, Дмитрий заразился ВИЧ недавно, совсем недавно. Могу даже предположить когда: в прошлом году ему удаляли аппендицит, и вы все это хорошо помните. Конечно, сейчас уже ничего не доказать, но я считаю, что именно тогда ему и занесли этот вирус. Еще вопросы?
Зал хранил безмолвие.
— Считаю наше собрание закрытым, — Людмила холодно улыбнулась и вышла из зала. А Голубева еще раз поразилась, насколько эта женщина своеобразна: при наличии прекрасного вкуса и стиля она умудрялась двигаться угловато, резко, словно гренадер, а не красивая дама.
Глава 27
Чем больше Голубева думала о Диме, Людмиле и себе самой, тем меньше эта история ей нравилась. Слишком уж все это походило на правду. Но Елена сомневалась в том, что такая продуманная дама, как Людмила Товстоногова, принялась бы просто так изливать душу чужим людям, сообщая чудовищные подробности интимной жизни, которые и друзьям-то не расскажешь. Другое дело, если бы ей была выгодна огласка, тогда все понятно, и получается, что, скорее всего, это хорошо отработанный сценарий, выдаваемый за правду. И еще Голубеву безумно смущала бумажка от «доктора Симакова», которая сообщала, что Дмитрий здоров. Но еще больше ее волновали результаты анализа, которые подписал Виктор Сергеевич Жданов.
«Придется идти в Центр, — выдохнула Голубева и поднялась с дивана. — Куй железо, пока горячо», — еще раз вздохнула она, готовясь к ночному походу.
Одеться Голубева решила по возможности скромно, неброско и естественно, чтобы в первую очередь было удобно. Ведь еще неизвестно, может, придется спасаться бегством от охраны, не дай бог, конечно. Елена представила, как убегает, петляя по ночным улицам города, и передернула плечами. Она снова тяжело вздохнула, меньше всего ей хотелось возвращаться в Центр вот таким образом, как ночной воришка.
Лена заплела волосы в косу, потом натянула черную шапочку, влезла в Димину куртку (ничего своего темного цвета не нашлось). Куртка доходила Голубевой почти до колена, меняя ее фигуру до неузнаваемости. Елена надела теплые носки и кроссовки, взяла фонарик, зачем-то прихватила с кухни нож для мяса и, еще раз тяжело вздохнув, вышла на площадку.
— Ну, с богом! — она перекрестилась и, стараясь больше ни о чем не думать, побежала по ступенькам вниз.
До Центра Голубева добралась быстро, без приключений и препятствий. Это вселяло некоторый оптимизм, словно судьба была на ее стороне. Подойдя к знакомому зданию, Лена, как и ожидала, обнаружила, что все сотрудники уже разошлись, в окнах нет света, а административная стоянка пуста. Оглядевшись по сторонам, Голубева поднялась на крыльцо и сняла перчатки. Потом вспомнила фильмы про шпионов и, ругая себя за тупость, снова их надела. Руки дрожали так, что она едва не выронила ключ.
— Черт! Я тупица! Сначала нужно отключить сигнализацию, идиотка!
Все эти действия еще несколько месяцев назад были доведены у нее до автоматизма, но сейчас Голубева страшно волновалась.
— Господи, прекрати трястись! — заорала Елена вслух. — Чтобы отключить сигнализацию, нужно сначала дверь открыть!
Елена вставила ключ, так некстати подумав, что уже сто раз могли сменить замок, и она теперь будет торчать здесь как дура. Но, к счастью, дверь сразу открылась, Голубева влетела в темный коридор и прислонилась к стене. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, надо было перевести дух. Елена и представить себе не могла, что так страшно взламывать чужие двери. Немного успокоившись, она подошла к щитку сигнализации и, перестав дышать, набрала знакомую комбинацию из цифр и букв. Красная лампочка тут же погасла, и загорелась зеленая.
— Все, — Голубева вытерла совершенно мокрый лоб, стянула шапочку, потом подумала, что в здании могли установить видеокамеры, и снова натянула шапочку почти до носа. Однако куртку она все-таки сбросила, так как жара стояла невыносимая. В кабинет главного врача она проникла без проблем и остановилась, размышляя. «Как давно я здесь не была!» — Голубева растерянно смотрела на огромный блестящий стол. Сердце тут же сдавила такая тоска, что Елена едва не застонала. Как, оказывается, больно возвращаться в свое прошлое, особенно если пытаешься его забыть! Пока Елена размышляла о несправедливости судьбы, с улицы раздался какой-то шум, скорее всего, к Центру подъехала машина. Голубева явно расслышала скрип колес о заледенелый асфальт и бросилась к окну. Автомобиль Жданова она не узнать не могла. Виктор остановился на пустой стоянке, а Елена в ужасе бросилась в коридор.
«Господи, я не успею убежать! — мысли вихрем проносились в ее голове. — Неужели ему кто-то сообщил, что я в здании?» Однако, несмотря на крайнюю степень возбуждения, у Голубевой включился автопилот на выживание. Она подлетела к щитку сигнализации и, введя код, включила красную лампу. В этот момент дверь в коридоре открылась, и Виктор громко чертыхнулся:
— Надо повесить здесь лампочку, а то я постоянно рискую расквасить нос!
Согнувшись в три погибели, Голубева пробралась в приемную и спряталась под столиком, на котором стоял факс.
«Витька начал разговаривать сам с собой?» — поразилась было она, но тут же услышала и женский голос.
— Ты прав, Витя, здесь темно.
Голос показался Елене удивительно знакомым, она точно знала эту женщину, но сейчас, находясь в крайнем возбуждении, не могла ее вспомнить.
Виктор и таинственная незнакомка быстро миновали приемную, зашли в кабинет главврача и зажгли там свет, оставив дверь приоткрытой.
— Я так хочу тебя, — промурлыкала женщина, а Голубева мысленно взвыла: «Что?! Неужели он занимается сексом со своими девушками на работе? Им что, квартиры мало?!!»
— Подожди, не сейчас, — Виктору, судя по голосу, было не до любви.
— Но я так давно не ощущала тебя в себе… — женщина продолжала натиск.
«Боже, какая пошлость! — Елена поморщилась. — Витя перешел на дешевых потаскух?»
— Марианна, ты меня просто поражаешь, — сказал Виктор, и Голубева едва не вскрикнула: «Марианна! Сучкова!»
— Но ты же знаешь, как я к тебе отношусь, — простонала Марианна Вильгельмовна.
— Не надо бросаться такими громкими фразами, — голос мужчины был напряжен. — Нам было хорошо вместе, но пора все это прекращать.
— Почему?! — воскликнула Сучкова на грани истерики.