Темрай поднялся.
– Совет окончен. Теперь мне надо заняться работой, И вам всем тоже.
Когда они разошлись, Темрай рухнул на постель, подтянул колени к подбородку, обхватил их и стал глядеть в никуда. Даже когда он опустил веки, перед ним продолжали плыть цветные пятна – так бывает, если долго смотреть на солнце. Только после солнца зрение в конце концов восстанавливается, а у него в глазах застыло пламя горящих плотов. Может быть, навсегда.
Вспоминал он и другой пожар, и других людей, окутанных огнем, – и как люди бежали между рядами палаток, у них горела одежда и волосы, и на лицах был страх и невыносимая боль; они кричали. А всадники с факелами скакали во весь опор, они нарочно поджигали все кругом вместо того, чтобы помочь, как поступил бы любой человек. Темрай смотрел – он спрятался под кибиткой; кибитка тоже полыхала, но здесь его не могли заметить всадники, и лучше ему было сгореть, чем погибнуть от злобы этих страшных людей в черных доспехах.
Ярче всего запомнил он лицо, озаренное пламенем: один всадник осадил коня, чуть приподнялся на стременах и молча, спокойно наблюдал за происходящим, вертя в пальцах ремень уздечки. Прошло не больше минуты, но минута тянулась часами. Может, она до сих пор и не кончилась. Бездонный ужас в сердце Темрая так и не умер. Как он лежал, притиснувшись к земле, как смотрел на всадника, как молился, чтобы тот не повернул головы и не увидел его, а жар огня спекал кожу на спине, и слезы по лицу текли точно так же, как сегодня утром – капли дождя…
Странно было, что теперь, после стольких лет, он знал имя того человека (а лица его – никогда не забыть). Полковник Бардас Лордан, в настоящее время – командующий перимадейской армией.
Положи сталь в огонь – увидишь, как меняет она цвет. Станет сталь соломенной, потом рыжей, потом бурой, а после – пурпурной, синей, зеленой и, наконец, черной. Кое-кто из кузнецов, с кем доводилось Темраю беседовать, говорил, будто есть некий миг, когда свойства раскаленной стали меняются. Разогреешь ее как надо, и на смену гибкости придет острая твердость, а там уж сталь надо уметь закалить, охладить так, чтобы осталась она твердой, но хрупкой не сделалась. Работа тонкая, нужно четкое равновесие огня и воды, хотя есть мастера, что предпочитают закаливать сталь в особом масле, а иные используют кровь. Кровь, говорят они, в переломный момент закалки придает стали особую черту: дополнительную жесткость внешнего слоя, не вредящую гибкости и упругости сердцевины.
Штурм не удался, это надо признать. Камнями и стрелами Темрай сумел заставить врагов прятаться под парапетом, как сам когда-то прятался, но пересечь воду ему не дал огонь. Огонь он мог разжечь и сам, чтобы дома их пылали, а женщины и дети несли пламя на спинах и в волосах, но как же всадники? А что толку в пожаре без всадников! Если и стоит его устраивать, надо все сделать как следует.
Так что сядет Темрай под стенами и будет ждать, не случится ли чего. А для тех, в городе, и в особенности – для полковника Бардаса Лордана потянется долгая минута. Да ведь минута-то, подумал он, давно уже началась. И зачем бы ей кончаться?
По пути к себе в привратничью Лордан заскочил на кухню, дождавшись, пока все отвернутся, сунул за пазуху пустой мешок из-под муки. Мешка вполне хватило, чтобы уместить в него все пожитки (одна рубаха, рваная, в пятнах крови, сгодится только на половую тряпку; одна пара башмаков; одно одеяло, находится на государственном балансе, вероятно, не столь старое и истертое, как его личное; дощечка для письма, пузырек чернил, всякие бумаги; набор медных счетных фишек; дешевый костяной гребень с семью недостающими зубьями; рулон недавно стиранных бинтов). Закинув мешок на плечо, Лордан захлопнул за собой дверь и зашагал к резиденции Патриарха.
– Он болен, – ответил секретарь в приемной на вопрос, можно ли видеть Алексия. – Он слишком болен, чтобы принимать посетителей. Я передам ему, что вы за ходили.
– Не извольте беспокоиться, я сам ему все скажу. В какую, говорите, сторону идти?
Клерк заступил ему путь.
– Вход воспрещен! Патриарх Алексий занят важной работой по заданию Совета Безопасности.
Лордан смерил его взглядом с ног до головы, после чего аккуратно отодвинул в сторону.
– Вы сделали все, что было в ваших силах, – одобрительно произнес он. – Теперь прочь с дороги, пока я вам руку не сломал.
«Надо избавляться от привычки, что мне все подчиняются, – сказал себе Лордан, – пока вконец не обнаглел». Клерк, бедняга, хотел лишь дать Алексию немного поспать.
Но на самом деле к тому моменту, как Лордан отыскал его дверь и постучал, Патриарх уже почти полчаса как проснулся.
– Ничего, что я так забежал, без церемоний? – спросил Лордан. – Просто хотел вам кое-что сказать.
– Заходите, – пригласил его Алексий. – Прошу простить, что не встаю – я что-то слегка ослаб после всех этих волнений. Там в кувшине вино, а в корзинке – немного рулета. Он, боюсь, немного зачерствел, но…
– Святые небеса! – воскликнул Лордан. – Пища! Я еще помню, что такое пища. В молодости мне доводилось даже пообедать. Хотите? – спросил он с набитым ртом.
– Нет-нет. А вы не стесняйтесь. Когда вы как следует ели в последний раз?
Лордан пожал плечами.
– Вы прямо как моя матушка. Но как вы себя чувствуете? Надеюсь, с вами ничего серьезного?
– Просто усталость, – покачал головой Алексий. – Вернулся с заседания Совета, а секретарь, вот ведь баба, уложил меня в кровать, будто мне пять лет от роду и у меня температура. А потом, – признался он, – я заснул. Да и вам, похоже, отдых не помешал бы.
– Согласен, Я теперь снова гражданское лицо, так что могу спать сколько влезет. Уволили меня. За неудачи в обороне города. Ничего приятней мне городские власти в жизни не делали, – добавил Лордан, отламывая себе еще кусок рулета. – Вкуснотища. Среди людей вашего круга слово «черствый» явно значит что-то не то, что у нас на ферме.
– Хотите сказать, вас освободили от занимаемой должности? Возмутительно! – Алексий стал спускать ноги с кровати. – Я немедленно отправляюсь к префекту. Из всех…
– У-ву-ву-фу…
– Что?
– Пожалуйста, не надо! – произнес Лордан, как только прожевал. – Не нужны мне ни власть, ни слава.
– Я не о вас думаю, – ответил Алексий, – я забочусь о городе. Кто займет ваше место? Если этот дурак префект хоть на миг вообразил…
Лордан усмехнулся:
– Думаю, префект в последнюю очередь думает о том, кем меня заменить. Бедняга борется за политическое выживание. – Он рассказал Алексию о произошедшем, в том числе – о твердой уверенности префекта в колдовской природе огненного зелья. – Вот почему я решил вас известить. Если его противники воспользуются возникшим в обществе недовольством, которое сами же подогрели, префект может с такой же легкостью и вас подсидеть. У меня такое впечатление, что он предпочитает не хранить свои неприятности под спудом, а делиться ими со всеми вокруг.
Алексий издал звук, совершенно не подобающий его высокому положению.
– Боюсь, вы правы. Ну да пусть его. Я двадцать пять лет объясняю людям, что мы не занимаемся магией, И продолжу говорить то же самое, потому что это правда. Кроме того, в перимадейском законодательстве нет статьи, запрещающей колдовство, не так ли? Вы ведь юрист и должны знать.
Лордан покачал головой.
– В законах разбирается мой секретарь. А я просто убиваю людей. То есть раньше убивал. Но насколько я помню, вы правы. По крайней мере за десять лет практики я ни о чем подобном не слышал. Префекту я, конечно, не сказал, а то он еще что-нибудь выдумает. – Он облокотился о спинку кресла, стараясь не обращать внимания на то, как болят от переутомления колени и икры. – Хотя мне на него наплевать и на все его обвинения – тоже. Мне вообще уже на все наплевать. Слишком устал.
Алексий лег обратно и какое-то время рассматривал мозаику на потолке.
– Думаете, опасность миновала? – произнес он на конец. – Варвары отказались от идеи прямого штурма.
– Да, на какое-то время, – кивнул Лордан. – Для второй попытки им надо довольно много всего подготовить – лестницы, тараны, машины и так далее. И еще им придется придумать, как защититься от огненного масла. – Он улыбнулся. – Если, конечно, мы им не сообщим, что его применение теперь запрещено законом. А насколько я знаю, от него ничем не укроешься. Ну, то есть не совсем так: можно, конечно, натянуть большие пологи из сырых шкур, чтобы масло не лилось тебе прямо на голову, но подозреваю, что в теории это звучит лучше, чем на практике. Представьте себе, каково карабкаться по приставной лестнице, держа над головой горящий зонтик.
– И каков, по-вашему, будет их следующий шаг?
– Не знаю, – признался Лордан. – На их месте я бы, наверно, поискал в городе кого-нибудь, кто согласится открыть ворота в обмен на крупную сумму денег. Пожалуй, я бы даже с этого и начал, а не возился с плотами и постройкой катапульт.
Алексий зевнул.
– Вот чего я не понимаю: зачем им все это нужно? Конечно, у варваров есть обоснованные причины нас не любить, но ведь прошло уже больше десяти лет. Отчего они так долго ждали?
Вместо ответа Лордан прикончил рулет и запил его остатками вина.
– Пойду-ка я, пожалуй, домой, – сказал он. – А завтра поглядим, не будет ли чем заняться. Если повезет, через дне недели нам станет казаться, что все это был просто дурной сон.
Венарт стоял на причале и молча смотрел на свой корабль.
– Могло ведь быть и хуже, – в десятый раз за утро сказала ему сестра – Они могли на нем уплыть, и тогда бы у нас не было ни груза, ни корабля – как до дому добраться? А так…
– А так, – с горечью ответил Венарт, – у нас хоть корабль остался. А вся моя прекрасная веревка лежит где-то на дне гавани.
– По большому счету их нельзя винить, – произнесла Ветриз. – Вот если бы это твой город собирались разрушить безжалостные и одержимые враги, а в гавани оказался корабль, на котором можно уплыть в безопасное место…