Одной из наиболее крупных жертв ее мошенничества оказался потомственный почетный гражданин Гавриил Свешников. В сентябре 1902 года он прочел объявление, что требуется личный секретарь и управляющий домами на жалование в 150 тысяч руб лей в месяц. При этом требовался залог в 8 тысяч рублей. При личной встрече Ольга Штейн предложила совместить обе должности при залоге в 25 тысяч рублей. Вид респектабельной работодательницы не вызвал у Свешникова никаких подозрений. Естественно, деньги вскоре исчезли вместе с самой Ольгой Штейн.
Подобную операцию с «залогами» Штейн проделывала еще не один раз, и всегда удачно. Во время Русско-японской войны она устроила лазарет для раненых воинов, а содержать его приходилось опять-таки различным «управляющим» и «артельщикам». Деньги же плавно перетекали в карман Ольги Штейн.
На суде вскрылась целая бездна мошенничеств, произведенных Штейн. Истории про «залоги», рассказываемые на суде пострадавшими, совпадали как две капли воды. Крупные суммы в 20–30 тысяч рублей сыпались ей как из рога изобилия.
Штейн умудрялась околпачивать даже дворников. Свидетель по делу крестьянин Родионов, которого Штейн назначила старшим дворником, взяв у него в залог 400 рублей, рассказал, что когда он явился исполнять свои обязанности, в доме уже было четыре старших дворника. Нового товарища они подняли на смех:
– Пропали твои денежки!
А когда Свешников привез свои 25 тысяч рублей «залога», среди прислуги царило ликование:
– Слава Богу, поймали рябчика! Может, теперь свои деньги получим…
Тяжесть обвинений была настолько велика, что дело казалось решенным – мошеннице грозит сибирская каторга. Однако дело Ольги Штейн закончилось вполне достойным финалом. Когда в очередной день судебных слушаний собрались присяжные и судьи, дабы продолжить опрос свидетелей, оказалось, что Штейн просто-напросто исчезла из Петербурга, благо до последней минуты она оставалась на свободе. Полиция предприняла меры к ее розыску, но, как говорится, ищи ветра в поле. Поиски ни к чему не привели: Штейн бежала в Финляндию, а потом умчалась за границу.
По мнению обозревателей, если бы она не скрылась, то действительно разгорелся бы мощный скандал. Недаром Штейн угрожала перестать «молчать и щадить других». Легко могло статься, что процесс Ольги Штейн превратился бы в пролог к другому, еще более громкому процессу с участием многих лиц, пользовавшихся «выдающимся общественным положением».
Как же сложилась дальше судьба неуловимой Ольги Штейн? Много лет она скрывалась от правосудия. Уже после революции Штейн арестовали в США и доставили в Петроград. В январе 1920 года революционный трибунал приговорил ее к бессрочным исправительным работам. Штейн попала в костромскую колонию, но и тут не потеряла самообладания. Она очаровала начальника колонии, и уже через год ее помиловали. Вместе с новым покровителем Штейн вернулась в Москву, где во времена НЭПа с новой силой развернулся ее талант авантюристки. Аферы раскрылись, Ольге Штейн снова удалось выкрутиться, и ее отдали на поруки родственникам.
Потом, в 1930-х годах, ходили слухи, что бывшая авантюристка торговала квашеной капустой на Ямском рынке. А согласно другой информации, она бежала за границу, где продолжила заниматься своим излюбленным мошенничеством.
Приключения итальянки в Петербурге
Летом 1909 года в Северной столице случилось недоразумение, едва не ставшее поводом для международного конфуза. Итальянская община Петербурга чуть не оказалась опозоренной из-за пустякового, в общем-то, инцидента, вызвавшего громкий скандал. В центр скандала попала итальянская писательница госпожа Тренти, которая представляла в российской Государственной думе известную итальянскую газету «Seccolo». Обстоятельства происшествия заключались в следующем.
Однажды дворник одного из домов по Гороховой улице обратил внимание, что из-под жакета проходившей дамы выпала на тротуар дамская блузка, причем по виду еще совершенно ненадеванная. Он подошел к даме и осведомился у нее, не принадлежит ли ей эта вещь. Дама ответила отрицательно, тогда дворник заподозрил кражу и отвелподозрительную особу в ближайший полицейский участок. При обыске под жакетом задержанной дамы нашли еще одну совершенно новую блузку с клеймом магазина – торгового дома «Эсдерс и Схефальс», находившегося на углу Мойки и Гороховой улицы.
Полиция отправилась в этот крупнейший в столице магазин мужского и женского платья. Как сообщил доверенный магазина, блузки похитили у них, и в этой краже он обвинил госпожу Тренти, часто посещавшую магазин. Та, в свою очередь, категорически отрицала свою вину, заявляя, что по рассеянности, примеряя блузки в магазине, не заметила, как они прицепились к ее поясу, надела жакет и вышла.
В конце июля 1909 года дело о краже блузок рассматривалось у мирового судьи 1-го участка. Весть об этом странном случае не на шутку переполошила всю петербургскую итальянскую колонию, среди которой госпожа Тренти пользовалась безупречной репутацией и уважением. Ее муж владел «художественным делом», дававшим ему двадцать тысяч годового дохода, а сама она зарабатывала литературным трудом несколько тысяч в год.
Реклама Торгового дома «Эсдерс и Схефальс». 1910 г.
Торговый дом «Эсдерс и Схефальс», находившийся на углу Мойки и Гороховой улицы, оказался замешанным в «блузочный скандал»
На суд почти в полном составе явились все итальянцы, жившие в Петербурге. В качестве свидетелей защиты к мировому судье явились итальянский вице-консул шевалье Грези, секретарь итальянского генерального консульства Каррели, президент бюро иностранной печати барон Унгерн-Штернберг, шевалье д’Эстамп и коллега госпожа Тренти по работе в Государственной думе журналистка Левшина. Все они дали самые лучшие отзывы об обвиняемой, а Левшина, чтобы подтвердить рассеянность своей подруги, припомнила случай, когда та вместо портмоне положила в карман чернильницу.
Доверенный «пострадавшей стороны» – фирмы «Эсдерс и Схефальс» – поддерживал сторону обвинения, но заявил, что готов прекратить дело, если госпожа Тренти пожертвует сто рублей на благотворительные цели в пользу магазина. Защитник итальянки адвокат Адамов отверг это предложение и в своей блестящей речи доказывал невиновность госпожи Тренти и «полную нравственную невозможность» предъявления к его клиентке позорного обвинения в воровстве. Что же в итоге? Мировой судья, внимательно выслушав обе стороны, согласился с доводами защиты и оправдал итальянскую журналистку.
Смерть в курьерском поезде
В начале августа 1913 года в Петербурге много говорили о загадочной смерти Марии Тарновской в курьерском поезде, следовавшем из Петербурга в Киев.
Обстоятельства ее гибели казались очень странными: когда кондуктор пришел предупредить Тарновскую, что поезд подходит к нужной ей станции Домбровицы, ее купе было закрыто. Кондуктор обождал и через некоторое время снова постучался, но опять ответом ему была тишина. Тогда в присутствии свидетелей он специальным ключом отпер дверь. Глазам вошедших предстала ужасная картина: госпожа Тарновская была повешена, а в качестве удавки использовалось полотенце…
У сыщиков возникло две версии случившейся трагедии: либо Тарновская совершила самоубийство, либо она стала жертвой злодейского преступления. Вторая версия казалась менее правдоподобной, поскольку явных признаков грабежа не было: деньги и драгоценности остались нетронутыми. Тем не менее обстоятельства смерти выглядели очень странными.
Но самым главным было даже не это. Дело в том, что фамилию Тарновской в ту пору знали не только в России, но почти во всей Европе. Русская графиня Мария Николаевна Тарновская приобрела известность благодаря знаменитому судебному процессу в Венеции весной 1910 года, ставшему мировой сенсацией. Вкратце фабула истории была такова: в 1907 году один из любовников Тарновской убил в Венеции ее официального жениха, а преступный план был разработан с корыстной целью ею самой и ее третьим любовником.
Тарновскую и двух ее сообщников судили в Венеции. Она защищалась изобретательно, изображая себя игрушкой в хитросплетениях чужих страстей. Рассказывали, как во время судебного процесса в Венеции приходилось ежедневно менять карабинеров, сопровождавших графиню в суд, – из боязни, что и на них подействует магия удивительно красивой и чертовски обаятельной Марии Тарновской, прозванной «черным ангелом». Суд не поддался на уловки обвиняемых и адвокатов. Тарновскую осудили на восемь лет исправительных работ на соляных промыслах.
Тарновская стала знаменита на всю Европу, ее биографию переводили на все важнейшие европейские языки, фотографии переполняли иллюстрированные журналы, о ней писали книги, невероятное множество статей, на театральных подмостках ставились пьесы на сюжеты из ее жизни. Знаменитый поэт Игорь Северянин даже посвятил ей сонет, в котором были такие строки:
По подвигам, по рыцарским сердцам,
Змея, голубка, кошечка, романтик,
Она томилась с детства….
Ничего удивительного, что когда до Петербурга дошли известия о гибели Тарновской, то у многих сразу же возникла ассоциация с «черным ангелом». Не смущало даже то, что смерть могла настигнуть ее в киевском курьерском поезде: казалось, Тарновская способна на любые авантюры. Впрочем, вскоре оказалось, что в поезде погибла вовсе не та Тарновская, а просто ее однофамилица. «Героиня» венецианского процесса находилась все там же, за толстыми казематами итальянской тюрьмы.
Кем была тезка и однофамилица «черного ангела»? Как выяснилось – вдовой офицера, дочерью известного киевского профессора Афанасьева, пользовавшегося большой популярностью на юге России. Следствие длилось несколько недель и пришло к однозначному выводу, что в поезде все-таки произошло самоубийство. Полагали, что Тарновская покончила с собой под влиянием одиночества и душевной болезни, вызванной смертью мужа. Дело о смерти Тарновской прекратили за отсутствием состава преступления.