Адамов указывал, что обычай благодарности с давних пор укоренился среди извозчиков и действует сам собой, без побуждения со стороны полицейских чинов. Судебная палата согласилась с доводами и сняла с Плахова обвинения в вымогательстве и лихоимстве. Осталось лишь обвинение в «принятии благодарности без нанесения ущерба служебным обязанностям». В итоге Плахов достаточно легко отделался: его приговорили к отрешению от должности и штрафу в триста рублей. А ведь если бы не такой ловкий адвокат, сидеть бы Плахову в тюрьме…
«Принудительное оздоровление»
Вымирающая столица?
На неблагополучное состояние Петербурга горожане с завидной регулярностью сетовали еще в конце XIX века. Не случайно в 1896 году в журнале «Домовладелец» появилась публикация под названием «Необходимость оздоровления Петербурга». Эти слова можно было бы считать едва ли не девизом петербургской жизни двух последующих десятилетий. «Нельзя не признать, что гигиенические условия жизни в С.-Петербурге крайне неблагоприятны», – говорилось в той статье. На что же конкретно жаловались петербуржцы?
В столице постоянно возобновлялись случаи заболевания азиатской холерой, а городские больницы переполнялись острыми заразными больными. Одной из причин этого было то, что значительная часть жилого фонда Петербурга по своему устройству и содержанию не отвечала современным санитарным требованиям.
«Некоторые домовладельцы до сих пор не готовы к улучшению санитарного состояния их домов, – говорилось в «Домовладельце». – Несмотря на почти повсеместное проведение сети водопроводных труб, есть немало домов, в которых простые отхожие места до сих пор не заменены ватерклозетами. Расположенные по „черным лестницам“, эти простые отхожие места и прилегающие к ним выгребы, устроенные иногда внутри домов, составляют источник постоянного зловония и распространения заразы не только на лестницах, но и в прилегающих к ним квартирах».
Устройство тогдашней петербургской канализации было простым и бесхитростным. «Ватерклозетные нечистоты» и грязь из раковин спускалась из квартир дома по фановым трубам в деревянный выгреб, устроенный за стеной здания во дворе дома и служивший приемником этих нечистот. В такие выгреба в больших домах направлялись по две или даже по три фановые трубы. Но поскольку нечистоты спускались в выгреб всегда с массой воды, то из него прокладывалась выходная труба, через которую вода стекала в главную домовую трубу. В каждом доме существовало несколько выгребов, поэтому выходные трубы из них, а также трубы из прачечных, сточных колодцев, помойных ям и конюшен образовывали целую сеть дворовых водостоков, направлявшихся в главную домовую трубу. Она, в свою очередь, соединялась с уличной трубой, отводившей нечистоты в реку или канал.
Уличные трубы и сточные колодцы на улицах содержались и чистились за счет города, дворовые же трубы обслуживалась за счет домовладельца, возлагавшего эту заботу, как правило, на старшего дворника. Из выгребных ям нечистоты вывозились подрядчиками-ассенизаторами. Домовладелец нанимал их или на целый год, или платил по заключенному контракту за каждый воз или бочку. Летом, когда городская санитарная комиссия пристальнее следила за исправным состоянием домов, очистка производилась чаще и более тщательно, а зимой на это дело смотрели сквозь пальцы…
Еще одна причина неблагоприятного гигиенического состояния Петербурга – качество питания: «бедный люд, особенно пришлый, питается как и чем попало». Впрочем, качество питания и неблагоустроенность домов – это только малая толика проблем Петербурга на рубеже веков. Город буквально задыхался в целом ворохе проблем, требовавших неотложного решения. Однако проходили годы, проблемы городского хозяйства становились все более вопиющими, а их разрешение затягивалось или вовсе откладывалось на неопределенный срок. Городская дума Петербурга, которую обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах, становилась притчей во языцех.
Как уже говорилось, еще в 1890-х годах в Городской думе наметились две группировки, позднее получившие названия «стародумцев» и «обновленцев». «Стародумцы» являлись «партией большинства» и выражали, главным образом, интересы купечества и домовладельцев. Что же касается «обновленцев», то они принадлежали к представителям новой «просвещенной» буржуазии. Тон здесь задавали промышленники и крупные коммерсанты. На выборах в Городскую думу 1908 года «обновленцы» смогли значительно усилить свое представительство, но большинство все равно осталось за «стародумцами». Лидером «стародумской» партии являлся сам городской голова Петербурга Илья Иванович Глазунов – дядя композитора А.К. Глазунова, продолжатель давней семейной книготорговой традиции, с 1881 года – бессменный гласный Городской думы. Городским головой он являлся с 27 января 1910 года.
Карикатура на городские власти Петербурга, опубликованная в журнале «Родина», 1910 г., № 5 (из коллекции автора). Автор едких стихов, сопровождавших карикатуру, как видим, совершенно не стеснялся в выражениях, назвав городского голову И.И. Глазунова «кометою севрюжной»
Городской голова Петербурга Илья Иванович Глазунов – известный общественный деятель, владелец крупной издательской и книготорговой фирмы
В 1908 году смертность в Петербурге, хоть и не намного, превысила рождаемость. Это давало повод современникам судачить о начале «вымирания» столицы. Точные цифры звучали следующим образом: в 1908 году в Питере умерло 44 311 человек, родилось 44 133 человек. Чрезвычайно высока была детская смертность: почти половину из умерших, точнее 44 %, составляли дети в возрасте до пяти лет. В 1909 году Министерство внутренних дел России сообщало, что среди столиц и крупных городов Европы Петербург по смертности населения занимает одно из первых (!) мест.
По данным МВД, за 1898–1908 годы треть всех смертных случаев в Петербурге обусловливалась заразными болезнями, чего не наблюдалось не только ни в одном из западноевропейских городов, но даже и в больших городах России. По смертности от брюшного тифа Петербург стоял на первом месте в Европе. В среднем в Северной столице от тифа умирало 111 человек на 100 тысяч населения.
Карикатуры на деятелей Городского управления, опубликованные в журнале «Огонек» в номере от 21 августа (3 сентября) 1910 г. (из коллекции автора)
В «верхах» становилось очевидным, что городские власти Петербурга просто не обладают волей к осуществлению тех мероприятий, в которых нуждалась столица. Не случайно, что в 1909 году пошла речь о необходимости принятия закона о «принудительном», или «насильственном», «оздоровлении Петербурга». Если эти вопросы не в силах разрешить городская власть – ими займутся в более высоких сферах. Министр внутренних дел внес в Государственную думу законопроект о «принудительном оздоровлении Петербурга», в котором констатировалось ужасающее санитарно-гигиеничное состояние города, а причинами чрезмерной заболеваемости и смертности назывались скученность беднейшего населения, его плохое питание, загрязнение почвы города и его водоемов, а также неудовлетворительная организация врачебной помощи.
Целый год законопроект министра внутренних дел пролежал в Государственной думе без движения. Наконец, 10 декабря 1910 года Дума начала его рассмотрение, и сразу же закипели нешуточные страсти. Любопытно, что хотя Петербург имел в Госдуме шесть своих представителей, с докладом по этому вопросу выступал не петербуржец, а киевлянин – депутат Проценко. По его словам, правительство, внося законопроект о сооружении канализации и переустройстве водоснабжения в Петербурге, имело в виду совершенно нетерпимое антисанитарное состояние, в котором находилась столица. А основанием для внесения этого законопроекта в Госдуму, как отметил Проценко, как раз и служила бездеятельность со стороны Городского управления в сооружении канализации и переустройстве водоснабжения.
«Город-клоака»
Вот основные положения доклада о Петербурге, представленного киевским депутатом, тут же окрещенного «думским прокурором». Они послужили отправной точкой долгих дискуссий в Думе, едва не вызвавших политический кризис в стране, поскольку состояние столицы являлось вопросом государственной безопасности.
Итак, первый тезис депутата Проценко: смертность в Петербурге велика, как ни в одной стране Европы. Население столицы – полтора миллиона человек, а умирает ежегодно около 40 тысяч человек, причем, главным образом, в детском возрасте и в возрасте 30–40 лет. Из умирающих в Петербурге каждый год: 55 % – дети и 28 % – рабочие, которые находятся в наименее благоприятных условиях существования.
Причина высокой смертности – большое распространение заразных заболеваний. Проценко назвал брюшной тиф «бичом Петербурга»: он стоял на первом месте среди заболеваний, что само по себе служило показателем крайнего антисанитарного состояния города. Среди всех городов Европы Петербург держал «пальму первенства» по количеству заболевших брюшным тифом.
От тифа в Петербурге в среднем умирало каждый год 1100 человек, однако по годам цифры колебались: в 1909 году, например, тиф стал причиной смерти 4020 горожан. Когда же Петербург посещала холера, то число жертв эпидемий становилось просто ужасающим. По мнению Проценко, это объяснялось не только антисанитарными условиями столицы, но также заражением почвы и недоброкачественностью воды.
Второй тезис: Петербург погряз в нечистотах. Почва Петербурга заражена и продолжает загрязняться, с одной стороны, выгребными ямами во дворах, с другой стороны – сточными трубами. В столице существует 40 тысяч выгребов и 17 тысяч помойных ям. Выгребные ямы соединены с подземными уличными трубами, поэтому все жидкие отбросы из выгребных ям переливаются в сточные трубы, а затем идут в Обводный канал, Неву, Фонтанку, в результате петербургские реки и каналы становятся настоящей клоакой. По обязательным постановлениям, все твердые вещества из выгребных ям должны вывозиться домовладельцами. Однако это правило не соблюдается – из города вывозится очень немногое.