В первый день апреля 1911 года (и это был не розыгрыш!) новый председатель Городской ревизионной комиссии С.В. Маркозов выступил с заявлением о необходимости назначить полную сенаторскую ревизию над деятельностью всех органов петербургского общественного управления. По его мнению, частичная ревизия недостаточна, поскольку она не может выяснить всех дефектов ведения городского дела. Как заявил Маркозов, ревизия является «единственным средством для восстановления правильного течения городского дела и охранения достоинства городского общественного управления», поскольку сложилась «атмосфера взаимных подозрений, недоверия и оскорблений», которая крайне неблагоприятно отражается на ведении городского дела и авторитете общественного управления.
Суд и расплата
К концу августа 1911 года следствие по делу отставного генерала И.П. Медведева и делопроизводителя Н.С. Нелюбова завершилось. Ожидалось вскоре и окончание следствия по обвинению В.Э. Дандре, Н.Я. Романова, С.В. Унковского и других фигурантов «сенаторской ревизии» Д.Б. Нейдгарта. Появилось еще одно имя – бывший городской секретарь И.Д. Зубарев, он вместе с С.В. Унковским проходил по делу о покупке городом своей же земли от Невской бумагопрядильной мануфактуры.
В прессе сообщалось, что суд над всеми обвиняемыми городскими деятелями будет проходить отдельно над каждым, согласно обвинительному акту. Обвинения были настолько разнообразны, что подсудимых оказалось невозможно сгруппировать вместе и посадить одновременно на скамью подсудимых.
По всей видимости, на ход сенаторской ревизии серьезное влияние оказала гибель в начале сентября 1911 года от руки террориста Дмитрия Богрова премьер-министра Столыпина, выступавшего вдохновителем идеи «принудительного оздоровления» Петербурга, а затем и «сенаторской ревизии». Без волевого и решительного Столыпина дело стали постепенно спускать на тормозах. Следствие затянулось на месяцы.
Судили всех обвиняемых в Петербургском окружном суде. Из числа дел по сенаторской ревизии первым попало в судебную палату дело отставного генерала И.П. Медведева. Оно рассматривалось 8 декабря 1911 года. Медведева обвиняли в том, что во время строительства Дворцового моста он «принял дар» в 1700 рублей и 500 рублей от Коломенского завода – одного из поставщиков строительных материалов. Кроме того, Медведев получал также взятки от хозяйственного правления синагоги за содействие в вопросе о прирезке к еврейскому кладбищу дополнительного участка земли.
На суде первым оглашались показания инженер-технолога Коломенского завода Каменецкого, который подтвердил факт передачи пятисот рублей И.П. Медведеву для того, чтобы «иметь в городском самоуправлении преданного человека». Медведев заявил, что ему приходилось иметь с Каменецким общие денежные дела, причем оба брали друг у друга в долг различные суммы. Сам факт получения взятки от Коломенского завода Медведев категорически отрицал, добавляя, что «это не вяжется с положением члена управы».
Однако все факты были против И.П. Медведева. В обвинительной речи прокурор назвал мздоимство Медведева «безусловно доказанным», а объяснение получения денег долговыми отношениями посчитал «натянутыми». Прокурор в полном размере поддержал обвинение и просил суд применить к И.П. Медведеву самые строгие меры. Затем слово предоставили защитнику. Он пытался доказать, что все обвинения в получении взяток являются голословными и не вызывающими доверия. В своем последнем слове Медведев снова утверждал, что никаких взяток от Каменецкого он не получал. «Никакой благодарности я не получал, – обреченно оправдывался он. – Я не взяточник…»
После двухчасового совещания судебная палата признала И.П. Медведева виновным в мздоимстве, но, несмотря на грозную позицию обвинителя, вынесла довольно-таки мягкий вердикт. Подсудимого приговорили к отрешению от должности и уплате в виде штрафа 3400 рублей, то есть в двойном размере против принятого дара, а в случае невозможности заплатить штраф – к тюремному заключению на один год.
«Бедного Медведева, члена управы, попавшего на скамью подсудимых, даже жалко: одинокий, всеми брошенный, покинутый», – с иронией замечал обозреватель одной из газет. Никто из столпов «стародумской» группировки, причастных к деятельности И.П. Медведева в Городской управе, не пришел на процесс поддержать своего бывшего коллегу. Явился только заместитель («товарищ») городского головы Демкин – да и то по повестке в качестве свидетеля…
Судебное заседание по нашумевшему делу В. Дандре открылось спустя почти год – 9 октября 1912 года. Как выяснило следствие, своими доходами Дандре был обязан по преимуществу городской казне. Когда в 1907 году в Петербурге решили провести трамвай, на многомиллионный подряд претендовали две компании – германская «АЕГ» и американский «Вестингауз». Тендер тогда выиграл «Вестингауз». В изъятой следствием переписке между одним из руководителей фирмы МакКартуром и руководителем российской конторы «Вестингауза» Смитом назывались суммы взяток гласным и служащим Городской думы. Дандре за подряд, доставшийся американцам, получил 7500 рублей.
В еще одной афере Дандре поучаствовал в 1910 году, когда город выбирал компанию для подряда на строительство нового моста через Неву (позже его назовут мостом Петра Великого). В претендентах числились Коломенский завод и фирма «Рудзский и К» из Варшавы. Когда представитель варшавян Шмидт приехал в Петербург и остановился в гостинице «Европейская», ему сразу начали названивать неизвестные субъекты, предлагавшие «посодействовать» в Городской думе. Вначале осторожный Шмидт отказывался от заманчивых предложений, но когда к нему обратился по телефону Виктор Дандре, согласился с ним встретиться. Он слышал о необычайных возможностях покровителя балерин еще в Варшаве от представителей других польских компаний. За 5000 рублей Дандре сумел сделать так, что Городская дума предпочла варшавян коломенцам, причем стенограмма заседания комиссии, решавшей, кому будет отдан подряд, таинственно исчезла.
Подготовка к выходу на линии новых вагонов английской фирмы «Бреш» в день открытия первого трамвайного маршрута. 16 сентября 1907 г. Фото К. Буллы
Тем не менее опытному юристу Виктору Дандре удалось добиться на суде оправдания по статье о взяточничестве, и его преступление переквалифицировали на «введение в заведомо невыгодную сделку». В результате он отделался штрафом в 36 тысяч рублей. После того как деньги были уплачены, история развивалась, как в лихо закрученном детективе с оттенком любовного романа. По поддельным документам Дандре выбрался в Лондон, где его уже ждала балерина Анна Павлова. Отныне путь в Россию был заказан не только для него, но и для Павловой, ибо очень скоро она стала его законной женой. Сразу после свадьбы супруги купили просторный коттедж в Хемстеде под названием «Айви-хаус», принадлежавший когда-то знаменитому английскому художнику Тернеру…
Балерина А.П. Павлова в мастерской скульптора В.О. Фредмана-Клюзеля, который лепит ее ногу. Одновременно финская художница Ингрид Руин пишет портрет балерины. Фото Ксении Глыбовской. «Нива». 1913 г.
Тезка государя императора – бывший гласный Николай Романов – получил за свои махинации два года тюрьмы. Ему предъявили обвинение в выгодной сделке, совершенной по окончании сооружения Троицкого моста. Строившая его французская фирма «Батиньоль» запросила дополнительную сумму, не предусмотренную заранее утвержденной сметой, уверяя, что эти деньги потрачены по вине города. Интересы фирмы лоббировал сам будущий президент Франции Клемансо. Представитель «Батиньоль» в России Ландау получил право израсходовать на взятки 5 % требуемых фирмой у города денег – 35 тысяч рублей. Однако корыстный Романов, пользуясь своим влиянием в городском самоуправлении, не дождался всех французских денег от Ландау. Он сумел добиться 700 тысяч для «Батиньоля» всего за 20 тысяч для себя.
В деле по постройке Охтинского моста Николай Романов тоже «засветился». Его обвиняли в том, что он получил под векселя через директора-распорядителя фирмы «Рудзский и К» 15 тысяч рублей. За это фирме обещалось содействие в получении 80 тысяч рублей якобы на возмещение расходов по составлению чертежей. Завод успел получить 31 тысячу, дальнейшая выплата приостановилась…
Год тюрьмы заслужил бывший городской архитектор Вейнберг. Как уже говорилось в очерке «Дело о Крюковом канале», Вейнберг своей судьбой был обязан не страшному Нейгарту, а гласному Городской думы Николаю Елизарову, прогуливавшемуся как-то по берегу Крюкова канала и обнаружевшему безобразное состояние набережной. Елизаров, принадлежавший к партии «обновленцев», ринулся бороться за правду. Что же оказалось? Подрядчик Алюшевский платил нужным людям в Городской управе, водил их в лучшие городские рестораны, оплачивал услуги арфисток и певичек, лишь бы подписали акт о проделанной на городские деньги работе…
«Хоть и украдут, да дело сделают»
Итоги деятельности Д.Б. Нейдгарта произвели большое впечатление на городских обывателей. На выборах 1912 года «стародумцы» впервые лишились большинства в Городской думе – победили их противники «обновленцы». Новым городским головой с июля 1913 года стал представитель «обновленцев» – видный культурный и общественный деятель, нумизмат и археолог Иван Иванович Толстой. Впрочем, Глазунов к тому времени уже давно не занимал этот пост: еще в ноябре 1912 года он слег из-за болезни и больше в заседаниях Городской думы не участвовал, а 13 февраля 1913 года скончался.
Заседание Городской думы нового состава, с победившей после ревизии Д.Б. Нейдгарта партией «обновленцев». Фото 1913 г.
Однако пришедшие к власти в Петербурге «обновленцы», как замечает Лев Лурье, оказались непрофессиональны и так же, как их предшественники, невоздержанны по части городских средств. Так что в 1916 году, когда уже два года шла Первая мировая война, а город и так переживал тяжелые времена, избиратели снова предпочли «стародумцев» – «хоть и украдут, да дело сделают».