На звуки выстрелов со станции Новая Деревня отправился экстренный поезд с полицейскими. Однако, когда он подошел к месту трагедии, злоумышленников уже и след простыл. Полиции оставалось только идти по следам террористов и осматривать местность. Невдалеке от Коломяжского ипподрома обнаружили брошенное одним из грабителей пальто, в котором оказалась бомба с фитилем.
Но главное – нашли брошенный экспроприаторами мешок серебряной и медной монеты. Возможно, грабители просто не справились с пудовой ношей и бросили деньги, а может быть, сочли, что нет смысла возиться с тяжеленным баулом, доверху наполненным мелкой монетой всего-то на полторы тысячи рублей. Второй мешок с золотыми монетами и кредитными билетами на сумму в 12 тысяч 560 рублей террористы унесли с собой. Найти деньги и задержать грабителей по горячим следам полиции не удалось.
А спустя два дня после трагедии в поезде скончался от раны пассажир, ставший случайной жертвой перестрелки. Им оказался полковник 148-го Каспийского полка Иван Алексеевич Суренкин, который незадолго до рокового дня вышел в отставку. Он умер в военно-клиническом госпитале на Выборгской стороне. Перед смертью он очень страдал от полученной раны. Для прощания тело перевезли в церковь Каспийского полка в Петергоф. В этом полку полковник И.А. Суренкин служил в течение тридцати восьми лет и пользовался большим авторитетом среди солдат и офицеров…
Церковь Каспийского полка в Петергофе, в которой прощались со случайной жертвой «революционной экспроприации» в сестрорецком поезде – полковником И.А. Суренкиным. Начало 1900-х гг. Фото К. Буллы
Налет на столярную мастерскую
Как правило, экспроприаторы выбирали для нападений такие объекты, где можно было гарантированно рассчитывать на «материальное вознаграждение». Поэтому очень трудно понять логику бомбистов, совершивших налет на… столярную мастерскую. Иначе как разбойниками их и не называли.
Напали эти разбойники на столярную мастерскую за Обводным каналом, в районе, именовавшемся в народе «Быками». Мастерская помещалась в квартире мастера Петра Евсеева в доме на Забалканском проспекте. Одна комната служила приютом самого хозяина и его жены, а другая являлась мастерской. В ней же в небольшом закутке ютились ученики. Евсеев имел несколько крупных заказчиков из разных учреждений и торговых фирм и особо не бедствовал. Работало у него пять мастеров и три ученика-подмастерья.
Дело было в конце ноября 1907 года. В день праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы вечером хозяин с женой ушли в гости. В мастерской остались подмастерья и ученики.
По обыкновению, дверь из мастерской на одну из лестниц (а квартира имела два выхода) никогда не запиралась. Рабочие беспечно играли в карты, как вдруг дверь широко распахнулась. На пороге стояли шесть человек, одетых, как потом говорили рабочие, в «немецкое платье». В руках у всех блестели револьверы. Рабочие страшно растерялись и в ужасе даже не могли встать со своих табуреток.
От шайки разбойников вперед выступил высокий блондин, носивший характерные для франтов калоши-боты серого цвета.
– Смирно, руки вверх! – скомандовал он. – Не сопротивляйтесь! Мы вас не тронем, если вы подчинитесь нам. Довольно эксплуатировать вашему хозяину рабочий народ. Где лежит хозяйское добро?
Рабочим ничего не оставалось, как под дулами пистолетов покорно встать с поднятыми руками. Когда один из них попытался сделать шаг в сторону к двери, атаман сразу же заметил эту уловку.
– Если кто из вас тронется с места, мы взорвем бомбу, – пообещал он, вытаскивая из кармана довольно большой шарообразный предмет и кладя его на порог.
Под угрозой оружия разбойникам показали хозяйскую комнату, которая оказалось запертой на замок. Налетчики взломали ломиками дверь и принялись копошиться в сундуках и письменных столах. Рабочие в страхе стояли под нацеленными на них револьверами, а на пороге лежал зловещий черный шар.
«Работа» грабителей продолжалась недолго – минут пять-десять. Из сундука они вытащили шубу на кенгуровом меху и несколько серебряных ложек. Из письменного стола извлекли процентные бумаги и кредитные билеты.
– Пятнадцать минут молчания, пока мы уйдем. Кланяйтесь хозяину! – велел атаман, и грабители исчезли.
Несколько минут рабочие были в оцепенении, потом бросилась на двор, подняли тревогу, но грабителей, естественно, и след простыл. Между тем, еще в самом начале налета из мастерской успел выскочить один из мальчиков-подмастерьев. Он так растерялся, что опрометью пролетел мимо дежурных дворников и вбежал в чайную. Здесь, по обыкновению, было много народа.
– А у нас люди «руки вверх» кричали, – пролепетал он среди знакомых служанок, подававших чай.
– Где руки вверх? – удивились те.
Мальчик, однако, был так напуган, что не мог ничего рассказать толком. А в это время грабители уже спокойно выходили из ворот…
Оправившиеся от испуга рабочие признали в атамане рабочего, приходившего за неделю до вторжения в мастерскую искать заработка. Хозяин тогда не сошелся с ним в цене, и рабочий ушел. Вероятно, он являлся наводчиком.
Что же касается бомбы, явившиеся чины полиции осторожно опустили ее в ведро с водой. Как полагали, она представляла собой артиллерийский снаряд. Кстати, все «приобретенные» у террористов крупные взрывчатые предметы обычно разряжали на полигонах Охтинских пороховых заводов. Что же касается этой бомбочки, то она относилась к классу «малых бомб легкого разрушительного действия». Такие вещи отдавали на уничтожение полиции Полюстровского участка – точнее, участку № 2 по проспекту Императора Петра Великого (ныне Пискаревский проспект).
ЧП городского масштаба
Загадочный взрыв на «Драконе»
1 августа 1909 года мощный взрыв прогремел на подводной лодке «Дракон», находившейся в «Новом Адмиралтействе». Случилось это в день Спаса Милующего («Спаса-на-Водах»), вскоре после освящения воды в Неве во время крестного хода из Исаакиевского собора.
Подводную лодку «Дракон», стоявшую за большими эллингами и гигантскими броненосцами, готовили к спуску. В тот день, 1 августа, в шесть часов утра начались работы по покраске и отделке субмарины. Снаружи и внутри нее трудилось почти сорок мастеров. Работа шла своим чередом, во втором часу запустили машину «Дракона» и успели перекачать 60 пудов бензина, пока один из рабочих не заметил утечку топлива. Он попытался отключить электричество и остановить машину, но было уже поздно.
Раздался мощный взрыв, подобный пушечному выстрелу. Густое облако дыма со всех сторон обволокло подводную лодку. «Сила взрыва была так велика, что находившихся в лодке людей подбрасывало на несколько саженей вверх, – сообщал газетчик. – Несчастные с жалкими стонами грохались о землю. В воде беспомощно барахтались другие жертвы взрыва. Картина была ужасная. Вода окрасилась кровью».
Многие рабочие после взрыва выскакивали из люков подводной лодки и в паническом страхе бросались в Неву. Они боялись, что на «Драконе» прогремит второй, еще более сильный взрыв. Но его не было. К счастью, в результате катастрофы никто не погиб, сильно пострадало пятнадцать человек, получив ожоги, ушибы и переломы.
Подводная лодка «Дельфин», 1903 г. Фото К. Буллы
После взрыва на подводной лодке вспыхнул пожар, который продолжался, пока не выгорел весь бензин в резервуарах машинного отделения. До этого времени заводские пожарные поливали бушевавшее пламя только снаружи – внутрь заходить не рисковали.
Полиция сразу же оцепила место катастрофы. В «Новое Адмиралтейство» немедленно прибыли морской министр, начальник речной полиции, морские офицеры и инженеры, а также множество других официальных лиц. Посторонних не пускали: происшествие на субмарине относилось к сфере государственных секретов. Тем не менее, кое-какие сведения все-таки просочились в печать. Самое главное – никаким терроризмом и революционерами здесь не пахло.
Как выяснилось, создателем «Дракона» являлся американский изобретатель-самоучка Саймон Лэйк. Именно на него официальные лица возложили основную ответственность за случившуюся катастрофу. Еще в 1904 году русское Морское ведомство, купив у фирмы Лэйка одну субмарину, заключило с ним контракт на постройку еще нескольких однотипных лодок. Одной из них и стал «Дракон», сооруженный на петербургском заводе Крейтона, что находился на Большой Охте. Субмарина имела вид громадной сигары, длиной до 50 метров. Строили лодку американцы совместно с русскими мастерами. В «Новое Адмиралтейство» ее доставили для испытаний и сдачи Морскому ведомству.
Ново-Адмиралтейский судостроительный завод. 1909 г. Фото К. Буллы
Как заявил главный начальник заводов «Нового Адмиралтейства» генерал П.Е. Черниговский, «главными и единственными виновниками всего случившегося являются инженер Лейк и другие строители лодки, небрежность и неаккуратность работы которых повлекла за собой катастрофу». По словам П.Е. Черниговского, место завершения отделки субмарины «Дракон» представляло своего рода маленькую фабрику на территории Морского ведомства. Американцу Лейку, конструктору этого типа подводных лодок, удалось создать на заводе «государство в государстве», с собственными рабочими и отдельной администрацией. Он даже пытался закрыть доступ на подводные лодки для всех «посторонних», но начальство завода этого не разрешило.
В то же время генерал Черниговский подчеркнул, что Лейку, в общем-то, ничто не угрожает: человек он очень способный и талантливый, считается одним из лучших строителей субмарин, поэтому произошедшая катастрофа не станет причиной расторжения контракта. «Наоборот, мы будем ждать, чтобы фирма исполнила все свои обязательства и предоставила лодку в исправленном и готовом виде», – заявил начальник «Нового Адмиралтейства». Однако в октябре Лейка все-таки отстранили от достройки и испытаний субмарин.
Подтверждением тому, что детище американца Лейка не так уж плохо, послужило произведенное после пожара обследование. Оно показало, что подводная лодка на самом деле пострадала не очень сильно. Несмотря на то что выгорели деревянные части и испортилась внутренняя отделка, пробоин нигде не обнаружилось. Бронированный корпус субмарины нисколько не пострадал от взрыва.