Восемь скелетов, повернутых головами к проспекту, лежали в двух пирамидах, по четыре в каждом. Можно было бы подумать, что они остались от какого-то сражения времен войны со шведами. Тем более что рядом нашли старинный топор, несколько медных крестов и один серебряный.
Явившаяся по вызову полиция составила протокол о произошедшем, а найденные останки были сложены в огромный деревянный ящик и отправлены в покойницкую больницы Св. Марии Магдалины. Тем временем слухи о таинственной находке быстро распространись по Петербургской стороне, и сюда стали стекаться толпы любопытных. Всевозможным догадкам не было конца. Слышались самые фантастические рассказы о жертвах каких-то давних чудовищных преступлений. А в Императорском археологическом обществе предположили, что останки принадлежат строителям петровского Петербурга.
Толки вокруг загадочной находки не прекращались, к тому же спустя два дня возле того же места рабочие выкопали еще два скелета. Одни говорили, что скелеты принадлежали людям, умершим не своей смертью. Слух этот связывали с находившимся там прежде постоялым двором для извозчиков. Будто бы «удальцы» привозили сюда подвыпивших богатых купцов, обирали их, убивали, раздевали донага, а трупы потом сваливали в одну общую яму около дома.
По другой версии, в старину эти места служили для казни преступников, и найдена была их общая могила. Утверждение не было лишено основания: действительно, недалеко, на месте Сытного рынка, было одно из «лобных мест». Мы уже упоминали, что особенно мрачную известность оно приобрело при Анне Иоанновне. В июне 1740 года здесь казнили противников бироновского режима – дипломата А.П. Волынского, архитектора П.М. Еропкина и одного из руководителей Адмиралтейской коллегии А.Ф. Хрущова. Казни на Сытном рынке продолжались и потом. Здесь на плахе кончали свои жизни уголовные преступники.
Через несколько дней состоялся осмотр найденных останков. В качестве эксперта выступил частный врач 1-го участка Петербургской части столичной полиции Юльский. Кости не произвели на него никакого впечатления, тем более что он был врачом, а не историком или археологом. Бегло посмотрев на груду почерневших костей, в беспорядке набросанных в ящик, Юльский распорядился предать их погребению и составил акт об осмотре.
«Случай нахождения останков на Петербургской стороне при рытье ям для закладки фундаментов представляет явление нередкое, – отметил он. – В Петербурге довольно часто при аналогичных обстоятельствах отрывают кости и даже скелеты, относящиеся к эпохе первых дней существования Петербурга».
Знатоки питерской старины подтверждали это. Более того, находки подчас носили чрезвычайный характер. Так, в 1862 году, когда рыли котлован под фундамент Спасо-Колтовской церкви, нашли следы пыточной камеры – железные цепи, в кольцах которых оставались фрагменты костей. Ничего удивительного: в старину недалеко от того места находилась канцелярия розыскных дел. В те же годы при ремонте зданий таможни на стрелке Васильевского острова отрыли целый погреб. Там сохранились привинченные к каменным сводам цепи и лежавшие на полу пыточные щипцы и молотки. Очевидно, это было «наследие» деспотического владычества времен Анны Иоанновны…
Разговоры о таинственных находках на Петербургской стороне уже стали стихать, однако в конце июня 1911 года на весь город прогремела новая сенсация: гроб с человеческим скелетом нашли в подвале здания Государственного банка, выходящего на Екатерининский канал (ныне канал Грибоедова). Рабочие углубляли и заливали бетоном подвал, как вдруг на глубине наткнулись на что-то твердое. Вскоре показались щепки, а потом и кости.
В присутствии вызванных чинов полиции и судебной власти был выкопан гроб с полуистлевшими человеческими останками. О причинах существования этого захоронения можно было только гадать…
«Не займется ли существующая у нас Императорская археологическая комиссия выяснением причин ежедневных скелетных находок? – восклицал современник. – Следовало бы отмечать и выяснять каждый такой случай. На каком „поле брани“ построен Петербург, и кто сложил свои кости в таком изобилии под его болотистой почвой?»
Мода на кладоискателей
Как известно, клады, сокровища и таинственные подземелья – по обыкновению, атрибут городов древних, с многовековой историей. Тем не менее, в Петербурге в конце XIX века, когда городу не было еще и двух веков, разразилась настоящая эпидемия кладоискательства. В печати то и дело сообщалось о найденных редкостях, не отличавшихся, тем не менее, особой древностью.
К примеру, в конце апреля 1892 года крестьянин Старой Деревни Ефим Полированный, обрабатывая свою землю в поле, в местности под названием «Длинный рубеж», нашел три золотые монеты. Возвратившись домой, он тотчас поделился радостью с соседями, которые вместе с ним вновь отправились на место находки. Там они отыскали еще четырнадцать золотых монет. Из найденного оказалось три монеты чеканки 1839 года, одна 1840 года и тринадцать штук 1841 года. По словам местных жителей, в этих краях и прежде находили золотые монеты. Откуда они здесь появились – оставалось неизвестным…
Излюбленное кладоискателями место было на Неве – в районе печально известных Ивановских порогов. Коварные Ивановские (Невские) пороги, служившие когда-то одним из главных препятствий судоходства на Неве, наводили едва ли не суеверный страх. Место это считалось проклятым, гиблым. Пассажиры и даже опытные команды судов всегда облегченно вздыхали, миновав это место.
Среди местных жителей ходило предание, что здесь, близ села Ивановского, во время Северной войны, при битве за взятие Нотебурга (крепости Орешек), было потоплено несколько шведских галер. Согласно той же легенде, эти галеры везли с собой ценный груз и много золотых монет.
«На то, что тут действительно было сражение, указывает факт: здесь до сих пор по берегам Невы находят пуговицы от шведских и русских мундиров и другие металлические секции, – говорилось в «Петербургской газете» в сентябре 1911 года. – Текущей осенью компанией частных лиц предполагается обследовать в этой местности дно реки при помощи водолазов на значительном протяжении».
Спустя еще почти два года, в мае 1913 года, в петербургских газетах снова сообщалось, что несколько частных предпринимателей решили заняться подводными изысканиями на Ивановских порогах, и эти работы уже начались. К месту поисков пригнали две баржи с водолазными приспособлениями.
«Некоторые осязательные результаты позволяют предпринимателям рассчитывать, что работы их не останутся бесцельными, – говорилось в «Петербургском листке». – Водолазы на дне порогов нашли несколько чугунных котелков, пистолетов, частей шведского старинного оружия, заржавленных шлемов и других предметов, относящихся к эпохе Карла XII. Правильный ход работ крайне затрудняется слишком быстрым течением Невы в районе Ивановских порогов»…
Испокон веков существовала легенда о несметных богатствах, зарытых близ села Тосно. Говорили, что будто бы какая-то княгиня, спасаясь со всем своим двором и челядью от настигавших врагов, остановилась с обозом на берегу реки Тосно и зарыла здесь золото, самоцветы и все свои бесчисленные богатства.
Согласно легенде, княгиня распорядилась устроить плотину, чтобы временно отвести воды реки в сторону и спрятать на дне свои богатства. И действительно, реку будто бы удалось отвести в левую сторону, доказательством чего служила потом небольшая речонка, идущая от этих мест к Лисино. Затем все зарыли, и реке дали прежний ход. Княгиня со своими людьми куда-то скрылась, а все богатства так и остались на дне.
«Не так давно некий богатый человек, всерьез поверив легенде, занялся поиском этого клада, – сообщалось в одной из петербургских газет в октябре 1897 года. – Путем определенного вознаграждения он выговорил у крестьян право отвести на время реку и рыть дно. К его услугам были рабочие, приспособления, механизмы, материалы. В первый год он убил в дело около сорока тысяч рублей, во второй – еще столько же, но без результатов. В конце концов он остался нищим в полном смысле этого слова. Но все равно глубоко верит, что миллионы зарыты на дне реки, и, будь у него еще тысяч восемьдесят, он бы и их пустил в дело».
Особенно сильно было развито кладоискательство в Выборгском и Кексгольмском уездах тогдашней Выборгской губернии. Старожилы Кексгольма (ныне Приозерск) рассказывали легенду о некоем рыцаре, зарывшем в здешних местах еще в XVII веке «на счастье» клад с огромным количеством золотых и серебряных монет. С тех пор местные жители не раз принимались за поиски этого сказочного богатства, но каждый раз тщетно.
«С редкой осмотрительностью приступают чухонцы к поиску кладов, – говорилось в одной из столичных газет в конце XIX века. – Для работы выбирают темную ночь, когда кругом ни зги ни видать. О неудачах участники молчат потом в течение всей жизни. Об удачах, естественно, тоже».
Загадочные находки случались в самых обычных местах и при самых неожиданных обстоятельствах. В исторической хронике Петербургской губернии сохранилось свидетельство о чрезвычайном происшествии в деревне Венкуль Ямбургского уезда. Случилось оно в саду одного из крестьянских домов при производстве земляных работ. Копая яму, рабочие нащупали заступами что-то твердое. «Уж не клад ли?» – мелькнула у них мысль.
Стали копать глубже. На глубине двух аршинов из песка выглянул какой-то бурый шарообразный предмет. «Да это же череп!» – догадался один из рабочих. Поскольку на месте раскопок когда-то было кладбище, то присутствие в земле человеческих костей сначала ни у кого не вызвало удивления. Однако при более внимательном исследовании оказалось, что череп лежит лицом вниз.
Еще несколько ударов лопатой, и обнаружились истлевшие доски гроба. Не было никаких сомнений, что были отрыты останки человека, похороненного заживо и перевернувшегося в гробу при ужасном пробуждении. «Много лет могила скрывала свою страшную тайну, и вот теперь она выплыла на свет божий благодаря простой случайности, – сообщал очевидец. – Страшная могила была немедленно зарыта».