«Экономическое чудо» России
90 лет назад началась индустриализация страны. Среди взрослых людей в сегодняшней России трудно найти человека, который бы не знал этого слова. Однако у подавляющего количества наших сограждан представления о ней весьма смутные.
Они лишь могут сказать, что в нашей стране когда-то была индустриализация, но в чем ее суть ответить затрудняются. И это результат более четвертьвековой деятельности наших СМИ и системы образования, которые вытравливали и продолжают вытравливать из памяти граждан правду о событиях даже относительно недавней истории.
А ведь индустриализация относится к сравнительно недавним страницам нашей истории. Согласно учебникам советского периода, начало индустриализации относится к 1928 или 1929 годам; есть несколько разных точек зрения на вопрос, что считать ее стартом. Как бы там ни было, но округленно получается, что индустриализация в СССР стартовала девять десятков лет назад. Еще живы некоторые свидетели советской индустриализации, а современная пропаганда уже успела вырвать эту важнейшую страницу отечественной истории. А некоторые ретивые и продажные историки за счет денег Джорджа Сороса или иных западных грантов успели эту страницу переписать.
Умалчивание советской индустриализации или беспардонное искажение ее сути – важное направление той гибридной войны, которая ведется против нашего народа. Для этого используются не только СМИ, но также высшее и среднее образование. Кто не верит, может ознакомиться с учебниками и программами по истории для наших ВУЗов и школ.
Между тем, что происходило в Советском Союзе в период, предшествовавший индустриализации, и тем, что происходит в сегодняшней России, много похожего. Это период хаоса и распада экономики. Только тогда, после революции 1917 года, этот период длился не более одного десятилетия. Даже если туда включить время интервенции и гражданской войны (1917–1922 гг.). А сегодня этот период «полураспада» составляет уже более четверти века, если отсчитывать от момента рождения Российской Федерации, и более трех десятков лет, если считать от начала советской «перестройки» во времена правления М. Горбачева.
Напомню лишь некоторые ключевые факты, имена и даты, относящиеся к советской индустриализации. А затем постараюсь сделать некоторые обобщения и выводы, которые могут иметь практическую значимость в сегодняшних условиях.
Прежде всего, следует обратить внимание на то, что период подготовки нашего государства к индустриализации был предельно сжатым. До 1925 года слово «индустриализация» было почти не известно большевикам. В декабре указанного года проходил XIV съезд ВКП(б), на котором впервые была озвучена задача проведения индустриализации в СССР. Он так и вошел в советскую историю как «съезд индустриализации».
Напомню, что в это время страна переживала разгул (или, как говорили, «угар») НЭПа. НЭП – новая экономическая политика партии и государства, которая стартовала еще в 1921 году (пришла на смену политике «военного коммунизма» 1918–1921 гг.). Суть НЭПа, выражаясь современным языком, заключалась в полной либерализации хозяйственной жизни. НЭП, конечно, позволил преодолеть голод в стране, но реального укрепления экономического потенциала раскрепощение рыночных отношений не дало. В стране пышным цветом расцвела спекуляция, имело место гипертрофированное развитие торговли, биржевых операций и сферы банков при деградации реального сектора экономики (очень похоже на сегодняшнюю ситуацию в России).
И в это в условиях экономической блокады СССР со стороны бывших союзников Российской империи по Антанте. Экономическая блокада в любой момент могла перерасти в новую военную интервенцию Запада против нашей страны. Надо было готовиться к ее отражению. А для этого нужна была сильная экономика, прежде всего, промышленность. А это можно было сделать с помощью комплекса мер, которые и получили название «индустриализация».
Слово «индустриализация» в то время было известно лишь узкому кругу историков и экономистов. Под ним понималось динамичное развитие промышленности в ведущих странах Запада. Прежде всего, в Англии, где произошла так называемая «промышленная революция». Она охватила период с последней трети XVIII века до середины XIX века, когда Англия стала промышленной державой № 1 в мире. Английская промышленная революция обеспечивалась за счет не только внутренних источников, но также за счет средств, стекавшихся в метрополию из разных
уголков британской колониальной империи. И длилась она примерно 70 лет.
Затем были индустриализации в Германии, Франции, других западноевропейских государствах, а также в США. Там процессы индустриализации, как и в Англии, растягивались на долгие десятилетия. В начале XX века ведущие позиции по показателям промышленного развития занимали уже США и Германия, а Англия была отодвинута на третье место. Россия того времени по своему уровню промышленности была сопоставима с Францией (т. е. занимала четвертую-пятую строчки в мировом рейтинге).
У Советского Союза времени на «раскачку» не было. Индустриализацию надо было провести в кратчайшие сроки. На рубеже 20-30-х гг. Сталин сказал, что мы отстали от передовых стран на 50-100 лет и что нам надо преодолеть это отставание за 10 лет, «иначе нас сомнут». Уже к середине 20-х годов были определены две основные цели индустриализации:
1) обеспечить экономическую независимость страны, чтобы свести на нет разного рода блокады и санкции со стороны Запада;
2) обеспечить обороноспособность страны, отразить военную агрессию со стороны Запада (ее неизбежность была уже очевидна).
Подготовка к индустриализации проходила в сжатые сроки. Она осуществлялась по двум направлениям:
Первое направление – политическое. Суть его в том, что партийно-государственному руководству страны во главе со Сталиным надо было преодолеть сопротивление политических оппонентов, которые сознательно, полусознательно или бессознательно вставляли палки в колеса индустриализации. Это, в первую очередь, Лев Троцкий. Сначала он был отправлен во внутреннюю ссылку, а затем был выдворен из страны.
К разным группам оппозиции («левая», «новая», «объединенная» и др.) относились Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Евгений Преображенский, Тимофей Сапронов, Карл Радек, Леонид Серебряков, Иван Смирнов, Христиан Раковский, Лев Сосновский, Александр Воронский, Николай Бухарин, Григорий Сокольников и многие другие. В рядах оппозиции находилась даже (недолгое время) Надежда Крупская. Постепенно все они сошли с политической сцены. Большинство – еще до старта индустриализации. Некоторые на первом его этапе.
Второе направление подготовки – организационно-управленческое. В середине 1920-х годов, когда на партийном съезде была озвучена задача индустриализации, еще никто толком не понимал, как ее практически проводить. Прецедентов индустриализации в сжатые сроки и в условиях столь жесткой экономической блокады в мировой истории не было. Вскоре стало понятно, что НЭП и индустриализация несовместимы, для создания мощной промышленности в стране нужна модель мобилизационной экономики.
Создавалась эта модель в результате многочисленных дискуссий среди специалистов, а также на уровне партийного и государственного руководства страны. Стали постепенно складываться элементы нового хозяйственного механизма – сначала в головах, а потом практически (имена многих авторов и создателей нового механизма незаслуженно забыты). Причем практическое внедрение отдельных звеньев хозяйственного механизма происходило путем проб и ошибок.
Перечислю (без особой расшифровки) важнейшие принципы и элементы новой модели социалистической экономики:
1) доминирующая роль государственного сектора в развитии промышленности и многих других отраслей экономики (часть производства промышленных потребительских товаров, а также сельского хозяйства могла находиться в так называемом «кооперативном» секторе);
2) высокая степень централизации управления всем народным хозяйством (вертикаль управления: Совет министров – Госплан – отраслевые министерства – главки – предприятия);
3) плановый характер экономики (пятилетние планы и годовые планы; все имеют императивный характер; это означает, что помимо плана важным документом является отчет о выполнении плана);
4) «сквозной» характер показателей планов и оценки хозяйственной деятельности (от Госплана до предприятий);
5) преобладание в планах и отчетах натуральных показателей; показатель прибыли и иные стоимостные показатели имеют вспомогательный характер);
6) двухконтурный характер внутреннего денежного обращения (контур наличного денежного обращения – для обслуживания населения на рынке потребительских товаров и услуг; контур безналичного денежного обращения – для обслуживания предприятий, осуществляющих поставки и приобретение машин, оборудования, сырья, полуфабрикатов и т. п.; оба контура между собой почти не сообщались);
7) государственная валютная и внешнеторговая монополия (все валютные ресурсы и экспортноимпортные операции были сосредоточены в руках специализированных государственных организаций – внешнеторговых объединений и Банка для внешней торговли; импорт и экспорт товаров и услуг осуществлялся в интересах отраслевых министерств и предприятий через эти организации; обращение иностранной валюты между физическими и юридическими лицами внутри страны было строго запрещено, равно как им было запрещено и ее хранение; с другой стороны, советский рубль обращался только внутри страны и выход его за пределы страны также был запрещен);
8) недопустимость присутствия иностранного капитала в экономике (в начале индустриализации в небольших масштабах практиковались иностранные концессии, но уже в начале 1930-х гг. и они почти полностью исчезли);
9) опережающее развитие производства средств производства (группа отраслей «А») по сравнению с производством средств потребления (группа «Б»);
10) создание общественных фондов потребления, за счет которых происходило развитие социальной сферы (медицинское обслуживание, образование, культура, пенсионное обеспечение); образование и медицина имели безусловно бесплатный характер;
11) формирование доходов населения с учетом исключительно трудового вклада человека; исключение любых форм нетрудовых доходов (в первую очередь, доходов от капитала); исключение большой социально-имущественной поляризации общества;
12) дополнение материальной мотивации труда моральными стимулами (социалистическое соревнование, стахановское движение, движение рационализаторов на уровне предприятий и т. п.).
Список можно продолжать и далее. Например, можно и нужно говорить об особенностях банковской системы СССР. О том, что в этой сфере была установлена жесткая государственная монополия, а количество банков в результате кредитной реформы 1930–1932 гг. было сокращено до примерно одного десятка. И т. д. Но тогда получится учебник или большой очерк о той экономике, которую принято называть «социалистической» или «советской». Но правильнее, наверное, ее назвать «сталинской», ибо она создавалась и совершенствовалась именно в то время, когда у руля власти в СССР находился И.В. Сталин. После его смерти (1953 г.) начался ее постепенный демонтаж. Начало демонтажу положил Н. Хрущев, а продолжился он в середине 1960-х гг., когда в Советском Союзе стала проводиться хозяйственная реформа Косыгина-Либермана. Обо всем этом читатель при желании может узнать из моей книги «Экономика Сталина».
Но это лишь введение в разговор об социалистической индустриализации в нашей стране. Некоторые датируют ее старт 1 октября 1928 года, когда началась реализация первого пятилетнего плана (напомню, что тогда отсчет велся от 1 октября – даты начала очередного хозяйственного и финансового года). А в апреле 1929 года на XVI конференции ВКП(б) «задним числом» было заявлено, что это «пятилетка индустриализации». На конференции и после нее план корректировался в сторону увеличения ожидаемых результатов. В частности, была поставлена задача построения 1200 предприятий. В мае 1929 года скорректированный план был утвержден V съездом Советов СССР. Задача индустриализации приобрела после этого съезда статус «национальной идеи», пятилетний план был возведен в ранг «великого перелома».
Несмотря на мощную партийно-государственную пропаганду пятилетки и индустриализации, первые два года были крайне тяжелыми и, мягко выражаясь, не очень удачными. Плановые показатели срывались, имели место приписки, качество строящихся объектов оставляло желать много лучшего, валюты на закупку оборудования на мировом рынке не хватало, существовал дефицит рабочей силы на многих стройках и т. д.
Надо отдать должное руководителям страны: ошибки исправлялись быстро и решительно. Например, за приписки строго наказывали (тюремное заключение). Дефицит рабочих рук преодолевался за счет ускоренной коллективизации сельского хозяйства и насыщения колхозов тракторами и другой техникой (на первых порах импортными). Дополнительный приток валюты обеспечило быстрое развитие золотодобывающей промышленности на Дальнем Востоке и т. д.
Со временем началось даже перевыполнение годовых и пятилетних планов. В 1930 г. было развёрнуто строительство около 1500 объектов, причем пятьдесят относились к крупным и очень крупным (на них приходилось 50 % всех капиталовложений). К концу первой пятилетки был воздвигнут ряд гигантских промышленных сооружений: Днепрогэс, металлургические заводы в Магнитогорске, Липецке и Челябинске, Новокузнецке, Норильске, а также Уралмаш, тракторные заводы в Сталинграде, Челябинске, Харькове, Уралвагонзавод, автомобильные предприятия ГАЗ, ЗИС (впоследствии ЗИЛ) и другие.
В конце 1932 г. было объявлено об успешном и досрочном выполнении первой пятилетки за четыре года и три месяца. Подводя её итоги, Сталин сообщил, что тяжёлая индустрия выполнила план на 108 %. За период между 1 октября 1928 г. и 1 января 1933 г. производственные основные фонды тяжёлой промышленности увеличились в 2,7 раза. В своём докладе на XVII Съезде ВКП(б) в январе 1934 года, Сталин привёл следующие цифры о доле промышленности в валовой продукции народного хозяйства страны (%): 1913 г. – 42,1; 1929 г. – 54,5; 1930 г. – 61,6; 1931 г. -66,7; 1932 г. – 70,7. Приведя эти цифры, он заключил: «Это значит, что страна наша стала прочно и окончательно – индустриальной страной».
Затем была вторая пятилетка (1933–1937 гг.), которая также была нацелена на создание предприятий по выпуску машин и оборудования для нужд промышленности, других отраслей экономики и которая была призвана постепенно освобождать СССР от импорта этих инвестиционных товаров. Она также была выполнена досрочно. Вот как выглядели натуральные показатели производства некоторых видов промышленной продукции в 1937 года по отношению к 1928 году (%): чугун – 439; сталь – 412; прокат черных металлов – 382; уголь – 361; нефть – 246; цемент -306; электроэнергия – 724; станки металлорежущие -2.425; автомобили – 25.000; обувь кожаная – 316; песок сахарный – 189; бумага – 293. К концу второй пятилетки по объёму промышленной продукции СССР занял второе место в мире, уступая лишь США.
Затем была начататретья пятилетка (1938–1942 гг.), которая уже в большей степени была «заточена» на создание оборонных предприятий. Она была прервана Великой Отечественной войной 1941–1945 гг.
Промышленное производство в период 1928–1937 гг. выросло в 2,5–3,5 раза, годовые приросты находились в диапазоне 10,5-16,0 % в год. При этом выпуск машинного оборудования в указанный период рос опережающими темпами (в среднем 27,4 % в год). Замечу, что приводимые мною цифры – не партийная пропаганда, как это любят говорить наши либералы. Они взяты из западных источников академического характера. В частности, из следующих:
Moorsteen R. Prices and Production of Machinery in the Soviet Union, 1928–1958. – Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1962;
Wheatcroft S. G., Davies R. W., Cooper J. M. Soviet Industrialization Reconsidered: Some Preliminary Conclusions about Economic Development between 1926 and 1941. // Economic History Review, 2nd ser. 1986. Vol. 39, No. 2.
В заключение скажу: к началу войны за годы индустриализации в СССР было построено более 9 тыс. новых заводов. И это не считая предприятий, которые уже существовали в начале первой пятилетки и в дальнейшем подвергались реконструкции. Получается, что каждый день за годы индустриализации в эксплуатацию запускалось в среднем по два новых предприятия. Разве это не настоящее экономическое чудо? На его фоне меркнут все восхищения наших либералов по поводу японского, южнокорейского, германского и иных «забугорных» «экономических чудес».
Полагаю, что российскому читателю хотелось бы подробнее узнать о нашем собственном экономическом чуде. При этом надеюсь, что это желание обусловлено не простым любопытством, а стремлением понять, как опыт сталинской индустриализации можно применить в сегодняшней России.
Ответ В.Ю. Катасонова на критический комментарий М.В. Назарова к статье «Экономическое чудо России»
К моей статье «ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО» РОССИИ[55] был получен следующий комментарий известного публициста, общественного и религиозного деятеля М. В. Назарова:
«Валентин Юрьевич, я считаю Ваш анализ современной экономики РФ честным и точным. Но если Вы пишете, что «В начале XX века Россия по своему уровню промышленности была сопоставима с Францией (т. е. занимала четвертую-пятую строчки в мировом рейтинге)» – разве она не была тогда уже индустриальной страной? Даже БСЭ признает: «Для дальнейшего развития науки в стране огромное значение имело то, что за последнее десятилетие перед Великой Октябрьской социалистической революцией уровень науки был очень высок…»; «В России иностранный капитал функционировал принципиально иначе, чем в странах колониального и полуколониального типа. Основанные с участием иностранных капиталовладельцев крупные промышленные предприятия являлись неразрывной частью российской экономики, а не противостояли ей»[56]. И когда «На рубеже 20-30-х гг. Сталин сказал, что мы отстали от передовых стран на 50-100 лет и что нам надо преодолеть это отставание за 10 лет, «иначе нас сомнут» – это уже было после разрушительной большевицкой революции. Нужна ли она была вообще с этой точки зрения?
Сталинская индустриализация проводилась на западных технологиях и не бесплатно: Запад хотел нажиться и вооружить СССР для войны против европейского фашизма.
И цена сталинской индустриализации для народа была ужасной (коллективизация и безбожная пятилетка)[57]. Нужна ли была непременно такая цена? Неужели иначе было невозможно?»
Отвечаю на критические комментарии уважаемого Михаила Назарова. Специального ответа я не писал, поскольку уже неоднократно обращал внимание на некорректную оценку Михаилом Викторовичем экономического положения дореволюционной России.
Критические замечания на этот счет содержатся в ряде моих книг. Не знаю, знаком ли Михаил Назаров с этими замечаниями или нет. Поэтому специально для него предлагаю фрагмент из книги: Катасонов В.Ю. Религия денег. Духовно-религиозные основы капитализма. – М.: «Кислород», 2014, с. 37–46:
Особо стоит остановиться на идее возрождения «старого русского капитализма». Такая идея витает в воздухе еще со времен последних лет существования СССР, когда стали появляться интересные публикации о дореволюционной России и ее экономике. Возникла определенная идеализация той социально-экономической системы, которая складывалась в России до 1917 года.
Один из примеров такой идеализации дореволюционной экономической модели – фундаментальная работа М. В. Назарова «Вождю Третьего Рима». Автор стоит на православно-патриотических позициях, в целом работа очень глубокая и интересная. Но вот с содержащейся в ней оценкой социально-экономического положения России перед революцией согласиться нельзя. М. Назаров пишет: «… благодаря реформам Александра II и политике Александра III с 1890-х годов начался небывалый подъем российской экономики. Этому способствовали также введенные в 1891 году протекционистские таможенные тарифы, защищавшие отечественного производителя. Вместо притока импортных товаров это дало приток иностранных капиталов для организации производства… В 1897 году была введена устойчивая золотая валюта, покупная способность которой не колебалась в дальнейшем даже в годы войны». Говоря об уровне жизни народа в начале XX века, В. Назаров отмечает, что «кое в чем дореволюционная Россия не уступала даже современным странам» (автор приводит сравнения отдельных социальных показателей по России 1913 года, и СССР и ФРГ 1976 года). Заключает обзор социально-экономического положения России накануне Первой мировой войны Назаров следующими словами: «… в начале XX века у России были шансы стать для всего мира воочию вселенским Третьим Римом в современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру».
Почему же в России на фоне описанного М. Назаровым «благополучия» произошли три «русские» революции, которые увенчались захватом власти большевиками? М. Назаров усматривает здесь целый ряд причин – как внешних, так и внутренних.
Внешние причины – деятельность так называемой мировой «закулисы» – сил, враждебных России, сил, которые преследовали в нашей стране свои экономические, политические и духовные цели. Экономическая цель – установление полного контроля над ресурсами и хозяйством России. Политические цели – превращение России в марионетку Запада, ликвидация в ней ненавистного Западу монархического строя. Духовные цели – ликвидация христианства, по крайней мере, в его православной форме. В целом мы согласны с описанием и оценкой внешних причин, приводимых Назаровым.
Среди внутренних причин Назаров выделяет следующие: «крестьянский вопрос» (незавершенность аграрной реформы, начатой Столыпиным); «национальный вопрос»; «еврейский вопрос»; особая роль в российском обществе так называемого «ордена русской интеллигенции» (как источника демократических, антимонархических идей; решающая роль интеллигенции в создании политических партий и учреждении Государственной Думы как рассадника революционных идей и т. п.). Не будем сейчас анализировать подробно характеристику подробно описанных Назаровым внутренних причин. В чем-то он прав, в чем-то он неточен, в чем-то ошибается. Но если говорить о главной ошибке в объяснении социально-экономических причин «русских» революций, то это отсутствие в списке этих причин быстрого развития капиталистических отношений в русском обществе.
Назаров совершенно справедливо говорит о высоких темпах экономического развития России накануне Первой мировой войны. Но вот про «цену» этих достижений он почти ничего не говорит. Он восхищается быстрым притоком иностранных инвестиций в российскую экономику. А между тем постепенно и незаметно западный капитал захватывал ключевые позиции в экономике России – добывающей и обрабатывающей промышленности, торговле и, что особенно важно, банковском секторе. В 1910 году в нефтяной промышленности России 80 % капитала находилось в собственности трех иностранных компаний – американской «Стандарт ойл», англо-голландской «Шелл» и шведской «Нобель». В 1912 году у иностранцев было 70 % добычи угля в Донбассе. Кроме того, иностранцам принадлежало 90 % добычи платины, в их собственности находились 90 % акций электрических и электротехнических компаний, все трамвайные предприятия ит.д.
Примечательно, что банки распространили свои щупальца на всю российскую экономику, приобретая контрольные пакеты акций. В 1910 году 88 % всех акций российской металлургии находились в руках банков, причем 2/3 этих акций принадлежали парижскому банковскому консорциуму из трех французских банков. В судостроении банкам принадлежало 96 % капитала, в том числе 77 % – парижским. В паровозостроении 100 % акций находились в руках двух банковских групп – парижской и немецкой.
Россия обеспечивала быстрое экономическое развитие также с помощью иностранных (в первую очередь, ротшильдовских) займов. И накануне Первой мировой войны Россия, добившись ценой невероятных усилий четвертого (по другим данным – пятого) места в мире по объему промышленного производства, заняла прочно первое место по величине внешнего долга. Назаров говорит о «золотом рубле», который был, по его мнению, самой прочной валютой в мире. Но российский рубль поддерживался за счет золотых кредитов все того же Ротшильда. А «золотой рубль» был навязан России в самом конце XIX века Западом (денежная реформа С.Ю. Витте 1897 года) для того, чтобы обеспечить возможность вывоза из России дивидендов и процентов по займам в «самой прочной валюте в мире». Об этом убедительно писал царский генерал А. Нечволодов в своей книге «От разорения к достатку» (1906): «Привлечение иностранных капиталов в государство сводится к эксплуатации этими капиталами отечественных богатств и рабочих рук страны, а затем и вывозу за границу золота, приобретенного в стране за продажу продуктов производства».
И еще о «быстром экономическом развитии» России в начале XX века. Результаты растущего производства в нашей стране доставались преимущественно не русскому народу, поскольку параллельно с ростом производства шло увеличение экспорта продукции за пределы России. В основном экспорта сырья и полуфабрикатов. Обрабатывающая промышленность явно отставала от добывающей, а ассортимент готовой промышленной продукции был крайне узок. Поэтому параллельно нарастал импорт готовой промышленной продукции, особенно машин и оборудования, другой высокотехнологичной продукции. Россия все больше превращалась в сырьевой придаток Запада, нарастало ее техническое отставание. Хотя темпы экономического развития России после отмены крепостного права были выше, чем у многих европейских стран и США, разрыв в уровнях душевого потребления между Россией и капиталистическим Западом не уменьшался, а, наоборот, рос. Согласно совместному исследованию, проведенному Хьюстонским университетом США и НИЭИ при Госплане СССР в конце 1980-х годов, в 1861 году душевой национальный доход России составлял примерно 40 % по сравнению с Германией и 16 % – по сравнению с США. В 1913 году соответствующие цифры были равны 32 и 11,5 процента. Таковы плоды того, что Россия вступила на путь зависимого капиталистического развития.
Развитие капитализма вело к разрушению крестьянской общины, социальной поляризации общества, появлению в городах безработных и тех самых люмпен-пролетариев, которые «орденом русской интеллигенции» и мировой закулисой использовались позднее в качестве «расходного материала» революций. Самое главное, что капитализм вел к быстрому духовному разложению общества, упадку веры, кризису Русской Православной Церкви (об этом кризисе, кстати, Назаров пишет). Капитализм (причем еще не в полной мере развившийся) привел к тому, что сочетание «экономического развития, социальной справедливости и истинной веры» (слова М. Назарова) в России стало невозможным. В 1917 году русский народ оказался перед альтернативой:
а) дальнейшее капиталистическое развитие (Февральская революция);
б) социалистическое развитие (Октябрьская революция).
Из двух зол русский народ выбрал меньшее. По крайней мере, в рамках социалистической альтернативы ему предлагали «социальную справедливость», идея которой находилась в генах русского православного человека. Идеи «экономического развития», «демократии» и «прогресса», которые выдвигались в рамках капиталистической альтернативы, были малопонятны русским, и они интуитивно воспринимались как чуждые.
Конечно, большевики в дальнейшем отказались от многих своих лозунгов, фактически обманув русский народ. Но события 1917 года стали «лакмусовой бумажкой», отразившей антикапиталистические настроения русского православного человека.
P.S. Упоминавшийся выше генерал А.Д. Нечволодов не был одинок в своих оценках так называемого «экономического бума» в России и тех угроз, которые нес стране иностранный капитал. Свою озабоченность социально-экономическим состоянием в стране, утратой (или угрозой утраты) экономического (а вслед за ним и политического) суверенитета России выражали такие экономисты, общественные деятели, писатели, как: И. Аксаков, С. Шарапов, Г. Бутми, В. Кокорев, Ф. Чижов, П. Оль, Ю. Жуковский, князь А. Щербатов, А. Энгельгардт, А. Шипов и многие другие русские патриоты.
P.P.S. Для тех, кто хотел бы поглубже разобраться в экономическом положении дореволюционной России, могу также рекомендовать свои работы:
Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова. – М.: Институт русской цивилизации, 2014. – 656 с.
Пора возвратиться домой! Становление капитализма в России как история «экономических провалов». По воспоминаниям русского промышленника и купца Василия Александровича Кокорева. – М.: «Родная страна», 2017. – 536 с.
Россия и Запад в XX веке: История экономического противостояния и сосуществования. – М.: Институт русской цивилизации, 2015. – 736 с.
Православное понимание экономики. – М.: Институт русской цивилизации, 2017. – 608 с.
Золото в мировой и российской истории XIX–XXI вв. – М.: «Родная страна», 2017. – 448 с.
Мировой финансовый кризис 2008 года зародился на берегах Невы 2 февраля 1905 года
…теория становится материальной силой, как только она овладевает массами.
Исполнилось десять лет со времени, когда пожар финансового кризиса, начавшегося в США, распространился на весь мир, включая Россию. В Америке кризис вспыхнул в 2007 году на рынке ипотечного кредитования и хронологические рамки американского финансового кризиса определяются: 2007–2009 гг. А хронологические рамки мирового финансового кризиса: 2008–2009 гг. В мировых и российских СМИ появилась куча статей, посвященных круглой дате. В них рассматриваются причины глобального финансового кризиса, делаются все новые и новые попытки извлечь необходимые уроки и сформулировать рекомендации по предотвращению повторения подобного катаклизма. Действительно, причины мирового финансового кризиса прошлого десятилетия сохраняются, дисбалансы мировой финансовой системы усилились. Имеются все признаки того, что мир накроет вторая волна финансового цунами. И разрушительные последствия второй волны будут несравненно более серьезными, чем первой.
Увы, большинство публикаций натему финансового кризиса обращают внимание лишь на непосредственные его причины. На недопустимо легкомысленную политику американских банков, проводивших ипотечное кредитование. На низкое качество контроля со стороны финансовых регуляторов, допустивших «перегрев» на финансовых рынках США. На отсутствие в других странах каких-либо защитных барьеров, которые могли бы остановить волну финансового цунами из США. И т. п. Но ведь у любого события в мире экономики, финансов, политики, в сфере социальной и духовной жизни есть причины более отдаленные. Или, как говорят, «глубинные корни». Вот и у глобального финансового кризиса прошлого десятилетия имеются такие «глубинные корни».
Слишком глубоко я копать не собираюсь. Копну хотя бы на глубину одного столетия. Мой тезис таков: Мировой финансовый кризис 2008 года зародился на берегах Невы 2 февраля 1905 года. Недоверчивый читатель скажет, что, мол, автор «хватил через край» и шутит. Пусть это будет шутка, но как говорится, «в любой шутке есть доля истины». И в моем тезисе-шутке также есть некоторая истина. Которая как минимум заставит читателя задуматься. И покажет, что искать причины следует не во вчерашних событиях, а смотреть несколько дальше в историю.
Итак, не буду далее интриговать читателя. Что произошло 2 февраля 1905 года? В Санкт-Петербурге родилась девочка по имени Алиса Розенбаум. Та самая Алиса, которая в 1926 году покинула навсегда Россию и уехала в «страну чудес» под названием Америка. Там и началась ее настоящая жизнь. А начало этой новой жизни было ознаменовано тем, что Алиса Розенбаум в знак разрыва со старой жизнью и «предрассудками» стала себя именовать Айн Рэнд. Говорят, что «Айн» – это имя финского писателя, чьим творчеством была увлечена Рэнд. А вот «Рэнд» до сих пор остается загадкой. Есть версия, что ей нравилась американская танцовщица и актриса Салли Рэнд (1904–1979). Кто-то даже выдвигает версию, что под «Рэнд» имеется в виду денежная единица Южно-Африканской республики. Мол, Алиса с детства была неравнодушна к теме денег, поэтому выбрала такой экзотический псевдоним. Я в эту версию не верю. Да, наша «героиня» с младых ногтей размышляла над тем, что такое деньги. Но размышляла не абстрактно-философски. Она была неравнодушна к той денежной единице, которая называлась «доллар США». И должна была бы назвать себя «Айн Доллар».
Нет, Айн Рэнд в Америке не стала банкиром или финансистом. Как пишут все справочники и энциклопедии, наша «героиня» – писатель и философ. Ее перу принадлежат романы «Мы – живые» (1936), «Источник» (1943), «Атлант расправил плечи» (1957), повесть «Гимн» (1938), ряд более мелких литературных произведений. Наибольшую известность получили романы «Источник» и «Атлант». После «Атланта» Айн Рэнд уже охладела к литературе и занялась философией. Считая себя основоположником такого направления философской мысли, как «объективизм». Назову только некоторые ее философские книги: «Для нового интеллектуала» (1961), «Добродетель эгоизма» (1964), «Капитализм: неизвестный идеал» (1966), «Новые левые: анти-индустриальная революция» (1971), «Введение в философию познания объективизма» (1979), «Фило-
София: кому она необходима» (1982). С конца 1950-х гг. стала читать лекции в американских университетах. И даже получила степень почетного доктора.
Весь корпус литературных и философских произведений Айн Рэнд многие ее почитатели (и даже критики) называют новой «библией». «Библией» капитализма, бизнеса, неолиберализма. Я уже писал об Айн Рэнд и ее «библии», показав разрушительный характер ее идей. Она проповедует рационализм и атеизм (временами переходящий в воинствующее безбожие), рафинированный эгоизм, ненавидит коммунизма и любые формы коллективизма (даже семья как коллективистский социум для нее подозрительна), отрицает традиционные (и особенно христианские) нормы морали, возвышает капиталистов как истинно «креативных» людей (на плечах которых, мол, держится все общество), с нескрываемым презрением относится к большинству человечества (как людям ленивым, безынициативным, любящим более потреблять чем создавать, живущим за счет «креативных» капиталистов). Ключевым словом ее философии является свобода. Свобода от Бога, от нравственных норм, от «предрассудков» традиционного общества. Она ратует за полную эмансипацию от совести, за эмансипацию женщин, толерантно относится к сексуальным извращениям (в те времена это в Америке еще порицалось).
Особое внимание она уделяет экономической свободе. Она требует избавить экономическую деятельность от вмешательства государства. Конкретно ликвидировать государственный сектор экономики, провести дерегулирование экономики, отменить антимонопольное законодательство, снять все барьеры в международной торговле и трансграничном движении капитала, вернуться к свободному рынку. На этом рынке креативные капиталисты должны «творить», конкретно создавать и приумножать капитал. Капиталистов следует освободить от уплаты налогов, ибо налоги, в конечном счете, идут на поддержание слабого большинства, порождают массовое иждивенчество, которое, в конечном счете, может погубить человечество. В том числе и тех, кто этого не заслуживают, т. е. капиталистов. Она их называет «атлантами», которые держат на своих плечах общество. Атланты должны расправить свои плечи и скинуть с них «паразитов». Некоторые из таких «иждивенцев» «перевоспитаются». Однако большинство не сумеют адаптироваться к новым условиях и погибнут. Туда им и дорога – таков смысл философии Айн Рэнд. Философия ничем не замутненного социал-дарвинизма. Впрочем, некоторые критики Айн Рэнд прямо называют ее взгляды новой версией расизма и даже фашизма. Некоторые комментаторы творчества Айн Рэнд выражаются более осторожно: ее философия – образчик двойной морали. Суть этой лукавой и человеконенавистнической философии хорошо выразил духовный последователь Айн Рэнд Анатолий Чубайс: «Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок».
Тема денег, рынка, торговли, бизнеса красной нитью проходит через все литературные и философские произведения Айн Рэнд. Ее библия капитализма стала мощной дозой морфия, инъекция которого оживила на какое-то время умиравший Запад. Еще при своей жизни Айн Рэнд (она умерла в 1982 году) увидела некоторые реальные «плоды» своей креативно-разрушительной деятельности. Английский премьер-министр М. Тэтчер с 1979 года стала проводить курс экономической либерализации, получивший название «тэтчеризм». За ней в 1981 году последовал американский президент Р. Рейган, объявив о новом экономическом курсе под названием «рейганомика». Кстати,
Рейган не скрывал, что очарован идеями Айн Рэнд. Поклонником Айн Рэнд был также известный идеолог монетаризма Милтон Фридман, который после смерти Айн Рэнд перехватил эстафету и стал главным гуру экономического либерализма в мире. Он писал, что поскольку сущностью демократии является получение прибыли, то любое ограничивающее рынок правительство является антидемократическим – неважно, какую поддержку эти идеи имеют у населения. Пусть хоть 100 % голосует против рынка на честных выборах – это не демократия. Вот что пишет о либеральных взглядах этого последователя Айн Рэнд Марина Восканян: «Подобно «королю-солнцу» (но тот, по крайней мере, был законным абсолютным монархом) г-н Фридман и вслед за ним остальные поклонники этих идей, не стесняясь, заявляют: «Демократия – это я». Отсюда и правильная экономика только та, которая обеспечивает прибыль «нам». А вовсе не всем»[58].
Но какое отношение эта безумная пропагандистка идей «экономической свободы» имеет к глобальному финансовому кризису прошлого десятилетия? Ведь кризис начался лишь через четверть века после смерти Айн Рэнд? А вот какое. Еще с начала 1950-х годов вокруг Айн Рэнд сложился кружок почитателей ее идей. Это кружок получил название «Коллектив» (в каком-то смысле эпатаж, ибо Айн Рэнд ненавидела любые формы коллективизма). В этом кружке было много молодых людей, которые в те времена учились в престижных американских университетах и со временем заняли важные позиции в американском бизнесе и во власти. И с высоты занятых позиций они проводили в жизнь идеи своей духовной наставницы.
Одним из таких учеников и последователей был Алан Гринспен. Как мы знаем, он занимал пост председателя Федеральной резервной системы США в период с 1987 года по 2006 год. Без малого два десятилетия. До этого Гринспен занимал много постов в бизнесе и во власти. В частности, был экономическим советником президента Джеральда Форда. На церемонии принятия присяги в Белом доме его сопровождали два человека – его мать и Айн Рэнд.
Время нахождения Гринспена у руля Федерального резерва – период, когда Америка осуществляла разворот в сторону «свободного рынка», который был начат при президенте Рейгане и тогдашнем председателе ФРС США Поле Волкере. Более того, именно при Алане Гринспене наиболее активно происходили процессы экономической и финансовой глобализации. Один из главных политических гуру Америки Збигнев Бжезинский, не скрывая говорил, что эта глобализация является процессом продвижения экономических интересов Америки по всему миру.
Алан Гринспен в своей деятельности на посту руководителя ФРС руководствовался заветами своей духовной наставницы. Он признавался: «Именно она убедила меня долгими ночными спорами, что капитализм не только эффективен и практичен, но морален». Уже выйдя на орбиту большого бизнеса и большой политики, Алан Гринспен сохранял тесное общения с Айн Рэнд. В 1966 году на книжном рынке Америки появилась книга «Капитализм. Незнакомый идеал». Основная часть книги была написана Айн Рэнд, но в ней есть три раздела (главы), которые принадлежат перу Гринспена (в том время он занимал пост президента компании Townsend-Greenspan).
Почти два десятилетия нахождения Гринспена у руля Федерального резерва сопровождались динамичным развитием американской экономики. Он купался в лучах славы. Были, конечно, моменты, когда американская экономика «спотыкалась» (например, в марте 2000 года лопнул «пузырь» так называемых «доткомов»), но затем она быстро восстанавливалась и продолжала дальнейший рост. Алан Гринспен проводил крайне либеральную денежно-кредитную политику и всячески поощрял развитие финансовых рынков, в том числе рынков финансовых производных инструментов. Однако еще в то время, когда Гринспен был во главе Федерального резерва, многие эксперты предсказывали, что добром это не кончится. Наблюдалось надувание гигантских пузырей на различных сегментах финансового рынка. Эти пузыри должны били рано или поздно лопнуть. Они и начали лопаться. Причем первый лопнул на рынке ипотечного кредитования США примерно через полтора года после того, как Гринспен покинул кресло председателя ФРС.
В 2007–2008 гг. все в Америке вспомнили про Гринспена. Его даже приглашали на слушания в Конгресс США, где он давал показания. Гринспен был лишен неформального звания «героя» и был назван одним из главных виновников финансового кризиса. Сам он в октябре 2008 года признал, что некоторые его выкладки были неверны, и что США не следовало полностью отказываться от механизмов государственного регулирования, особенно на начальном этапе формирования «пузыря» на рынке ипотечных кредитов.
В сентябре 2007 года были опубликованы мемуары Гринспена: «Эпоха потрясений» («The Age of Turbulence»). В этих мемуарах он вспоминает свою наставницу Айн Рэнд и демонстрирует, что за многие десятилетия его приверженность догматам экономического либерализма не изменилась. Не отказывается он и того, что он написал совместно с Айн Рэнд в давнишней книге «Капитализм. Незнакомый идеал». В книге «Эпоха потрясений» имеется глава о России. Примечательно, что начинается она с эпизода своей встречи в МВФ с Андреем Илларионовым (в то время советником президента по экономическим вопросам).
Последний обратился к Гринспену с вопросом: «Не хотите ли во время своего следующего визита в Москву встретиться со мной и моими друзьями и поговорить об Айн Рэнд?» «Сказать, что я был поражен, – значит не сказать ничего, – пишет Гринспен. – Рэнд была ярой сторонницей свободного рыночного капитализма и заклятым врагом коммунизма, и интерес к ее идеям в узком кругу российских интеллектуалов, облеченных властью, просто ошеломил меня». Не просто интерес – несколькими годами ранее на презентации русского перевода одной из книг этой американской писательницы господин Илларионов назвал ее своим кумиром и одним из величайших философов XX века. Примечательно, что Илларионов ушел со своего поста экономического советника президента в том же году, когда Гринспен покинул ФРС. Россия с ее ультралибе-ральной экономической политикой оказалась абсолютно беззащитной перед глобальным финансовым кризисом.
Когда я начал размышлять о связях между философией Айн Рэнд и глобальным финансовым кризисом, у меня были некоторые сомнения: не является ли моя концепция натяжкой? И у меня не было намерения писать статью на эту тему. Но вот неожиданно мне на глаза попалась книга американца Адама Вайнера, мысли которого буквально совпали с моими. Этот американец – преподаватель русской литературы и русского языка в престижном женском Уэллсли-колледже. Его книга, вышедшая в 2016 году, называется: «Как плохая литература разрушает мир. Айн Рэнд и литературные истоки финансового кризиса». (Weiner A. How bad writing destroyed the world. Ayn Rand and the literary origins of the financial crisis. NY: Bloomsbury Academic, 2016). Вайнер подробно и убедительно показывает, что Гринспен был фанатичным последователем Айн Рэнд и что, не будь Рэнд, не было бы у руля ФРС такого ультра-либерала, как Гринспен. И если бы ФРС США не проводила бы на протяжении двух десятилетий сверхмягкую денежно-кредитную политику, то, может быть, не было бы и глобального финансового кризиса. Вот что пишет Вайнер: «Программируя Гринспена учением объективизма и буквально введя его в высшие круги американского правительства, Рэнд эффективно заложила “тикающую бомбу"».
Гринспен сегодня уже в почтенном возрасте (он 1926 года рождения) и от дел отошел. Но в Америке сегодня многих других «тикающих бомб», которые заряжены опасными идеями Айн Рэнд. Немало их в Конгрессе США. Наиболее известным является действующий спикер палаты представителей Пол Райан (Paul Ryan). В верхней палате – сенатор Рэнд Пол (Randal “Rand" Paul). Оказывается, Айн Рэнд имеет много поклонников в американском Белом доме и в правительстве. Среди них можно назвать бывшего главу ЦРУ, а ныне государственного секретаря Майкла Помпео. И, наконец, сам президент США Дональд Трамп. Он назвал Айн Рэнд своим любимым писателем. А среди наиболее любимых его книг числится роман «Источник». Есть такая крылатая фраза: «Скажите мне, что вы читаете, и я скажу вам, кто вы».
Только с учетом особой любви Дональда Трампа к творчеству Айн Рэнд можно понять некоторые иррациональные, на первый взгляд, решения, заявления и действия нынешнего президента США. Хотя во внешнеэкономической сфере Трамп проводит курс на усиление протекционизма, однако во внутренней экономической политике большинство экспертов видит усиление либеральных начал (по сравнению с президентом Б. Обамой). Об этом свидетельствуют такие шаги администрации Трампа, как отказ от реформы системы здравоохранения, которую пытался провести Обама; налоговая реформа в сторону снижения корпоративных налогов; либерализация экологического законодательства; ослабление закона Додда-Франка, который был принят при Обаме и усиливал государственный контроль над банками и т. д.
А потому не за горами вторая волна мирового финансового кризиса, эпицентром которого может стать Америка, где, переиначивая слова классика марксизма, разрушительные идеи Айн Рэнд «овладели массами» и стали «материальной силой». Социологические исследования показывают, что в Америке роман «Атлант расправил плечи» занимает по популярности второе место после Библии. Страна, которая выбирает «библию капитализма» Айн Рэнд, обречена.