Не убивай, не ври, не кради — и всё будет хорошо, ты станешь таким же духовным и счастливым. Но это будет очень большой ошибкой, потому что причины и следствия здесь перепутаны местами.
На первом месте всегда стоит уровень духовного развития — именно он формирует поведение. Провернуть этот механизм в обратном направлении невозможно. Сколько из себя не изображай просветленного, духовности от этого не прибавится, а скорее даже убудет.
Просветленный человек выглядит праведником не потому, что ему хватает твердости и силы воли следовать всем мыслимым заповедям. А грешник не становится менее грешником от того, что, стиснув зубы, не позволяет себе нарушить установленный закон.
Настоящий праведник живет вообще без правил — у него больше нет той мотивации, которая порождает греховные поступки, поэтому он и выглядит праведником. Но вместе с тем он может совершать и такие действия, которые абсолютно не согласуются с христианскими заповедями, и это все равно не будет для него грехом, потому что за каждым его поступком стоит сам Бог (Самость).
Ну, а грешник потому и грешник, что живет только по правилам, а самостоятельно не может для себя решить, что зло, а что благо. Как бы он ни напрягался, что бы из себя не изображал, — до тех пор, пока он следует чужим заповедям, он так и останется грешником. Словами апостола Павла — «Где нет закона, нет и преступления (Рим 4:15) …Ибо и до закона грех был в мире; но грех не вменяется, когда нет закона (Рим 5:13)».
Не соответствуют действительности и широко распространенные аргументы об уникальности Библии — ее богодухновенности, благодатности, благовестии, сверхъестественных пророческих предсказаниях, божественном удостоверении, единственности христианского пути к спасению. Здесь желаемое выдается за действительное.
Я не считаю Библию «книгой жестокостей», но то, что она является хаотической книгой, почти не вызывает сомнений. Но что иное можно ожидать от беспорядочно сгруппированных текстов, многократно писаных и переписанных огромным количеством людей?.. Как справедливо заметил епископ Джон Шелби Спонг в «Грехах Писания», люди, желающие «жить по Библии», либо не читали ее, либо не поняли.
Увы, можно согласиться с выводом атеистов о том, что в Библии «племенная мораль» подается вместе с инструкциями для геноцида, а «десять заповедей» постоянно соседствуют с прославлением убийства, насилия и жестокости. О ней можно сказать многое, но нельзя сказать одного, что это — канон нравственности… Бог, карающий скопом и поодиночке, сжигающий города и вызывающий потопы, отдающий приказ забить «грешника», собирающего хворост в субботу, — не мой Бог.
Я никогда не мог понять, почему иудейский Иегова суть «Адонай или Элохим, Бог поражающий, Человек Войны» — все еще устраивает «избранный народ». Когда я читаю на страницах Библии многочисленные рассказы о грозном и мстительном Боге, у меня постоянно возникает такая картинка: огромный человек, разрушающий муравейник только за то, что ничтожная мурашка ущипнула его за палец… Если в Священной Книге постоянно говорится о Божественном гневе, мщении, сожжении городов, разрушении башни, Всемирном потопе, то разве это не высшая форма хулы на Отца и Святого Духа?! Кстати, в этом отношении Бог Ветхого Завета существенно отличается от христианского:
Многие полагают, что хотя бы Ветхий Завет евреев и христиан общий. Это глубокое заблуждение… Ведь Бог Авраама не имеет ничего общего с триединым божеством христиан[142].
Вклад Ветхого и Нового Завета в оправдание человеческого и божественного насилия столь велик и столь разрушителен, что нередко можно услышать голоса о необходимости альтернативной Библии, лишенной религиозной и этической бескомпромиссности, нетерпимости и фанатизма. Я считаю, что Книгу не обязательно заменять новой — достаточно включить в нее Евангелие от Марии Магдалины, Евангелие от Фомы, другие гностические апокрифы, замещающие куцую правду церковников более полной и рельефной картиной. Тогда можно задаться вопросом, что это за Страсти Христовы без грешника-Иуды, который привел это в движение? Но как быть, если всё это привел в движение сам Иисус — я уж не говорю о проблематичности самих страстей, как это следует из новой Библии, американского «Курса Чудес»…
Приведу оценку Библии создателем теории эволюции Чарльзом Дарвином:
Я постепенно пришел к сознанию того, что Ветхий Завет с его до очевидности ложной историей мира, с его Вавилонской башней, радугой в качестве знамения Завета и пр. и пр., и с его приписыванием Богу чувств мстительного тирана заслуживает доверия не в большей мере, чем священные книги индусов или верования какого-нибудь дикаря.
Критикуя христианский догмат мстительного и беспощадного Бога-тирана, Дарвин писал:
Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст [евангелия] показывает, по-видимому, что люди неверующие — а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей — понесут вечное наказание. Отвратительное учение!
В притязаниях христиан на Ветхий Завет и еврейско-христианскую традицию кроется какая-то червоточина: во-первых, у евреев нет «Ветхого Завета», а есть Танах, и понятие «ветхости» прямым образом ведет к необходимости Нового Завета; во-вторых, Иисус никогда не считал себя революционером, ломающим еврейский канон, из которого почерпнуто большинство его идей, наконец, в-третьих, всё, с чем евреи могли бы согласиться в христианстве, взято из иудаизма. Вот что по этому поводу пишет Элиэзер Беркович:
Христианин, читая Ветхий Завет, видит в нем совсем не то, что видели еврейские мудрецы в Торе. С точки зрения христианина, Ветхий Завет — это preporatio evangeliсe — подготовка к «Благой Вести», к Евангелию, к Новому Завету. Христианин вкладывает в термин «иудеохристианский» особый смысл. Для него иудейская традиция означает нечто иное, чем для еврея. И библейские патриархи, и пророки воспринимаются христианами совсем иначе. Ведь Бог Авраама не имеет ничего общего с триединым божеством христиан[143].
К сказанному следует добавить, что на протяжении многих веков христианская церковь не просто ограничивала доступ верующих к Библии, но наличие Книги в доме расценивалось как преступление и сопровождалась наказанием. Даже после создания церковного канона потребовались века и века для того, чтобы неофиты получили возможность и право знакомиться с церковными вариантами Священного Писания.
Английские церковные власти (речь идет об одной из наиболее продвинутых стран Европы) долгое время препятствовали переводу Библии на английский. Протестантскому реформатору Уильяму Тиндейлу (1494–1536) пришлось бежать в Германию, где, невзирая на все запреты, он проделал гигантскую работу, чтобы перевести сначала Новый, а затем и Ветхий Завет на английский с еврейских и греческих источников. Как и другие переводчики, Уильям Тиндейл дважды подвергал свой перевод Нового Завета тщательному редактированию.
Власти отвергли перевод Тиндейла, а епископ Лондонский скупил большое количество экземпляров и устроил их торжественное сожжение. За сожжением книг последовал и сам переводчик: в 1536 году Тиндейл был схвачен в Антверпене и недалеко от Брюсселя подвергся аутодафе как еретик.
Наличие нескольких «авторизованных» английских переводов Книги привело к необходимости «возврата к чистоте Писания». Только с началом Реформации группа пуритан во главе с преподобным Джоном Рейнольдсом обратилась к королю Якову I с прошением о создании нового перевода, лишенного ошибок предшествующих.
Для решения проблемы король Яков I созвал в январе 1604 года так называемую Хэмптон-Кортскую конференцию, где были рассмотрены ошибки в предшествующих переводах. Новым переводом с греческого (Textus Reсeptus и Септуагинта) и иврита (Масоретский текст) занимались 47 переводчиков — членов англиканской церкви, но все равно часть текста пришлось переводить с латинской Вульгаты…
Евангелия
На раннем этапе, то есть до создания евангельского канона, христианство развивалось благодаря устным проповедям и рассказам[144], а позже в церковной практике использовались многочисленные записи, весьма далекие от будущего канона. Все эти тексты были обработками устной традиции или, возможно, — более ранних записей максим и афоризмов Иисуса, ныне известных как «логии» или «логионы» «Евангелия от Фомы».
Крупный американский библеист Барт Эрман считает, что значительное количество книг Нового Завета являются псевдоэпиграфами, то есть более поздними текстами с поддельным авторством (Эрман называет это подлогом). В книге «Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов») (2011 г.) он ярко демонстрирует, как широко подложное авторство было распространено среди раннехристианских писателей. Согласно Эрману, авторы этих текстов сознательно выдавали себя за апостолов, скорее всего, для придания своим текстам авторитетности.
Даже само понятие «евангелие» («благая весть») поначалу не имело значения писаного произведения. В посланиях Павла это слово употребляется в значении устной проповеди о новом учении или как обозначение самого учения. Ожидание христианами скорого конца света и отсутствие единого вероучительного центра не способствовали записи христианских поучений и преданий — этим, скорее всего, объясняется то, что они появились много лет спустя после смерти Иисуса Христа. Но и здесь евангелиям предшествовали послания проповедников тем общинам, которые они в данный момент не могли посетить (например, послания Павла, самые ранние из которых могли быть написаны только во второй половине I в.).