[187] в раннем Средневековье легко объяснима: нарисованный образ Иисуса близок к привычным фольклорным мотивам с их надеждами на чудо в повседневной жизни, еще — к языческой вере в беспредельное могущество Бога, карающего и милующего по своему произволу.
Я подробнее остановился на «Евангелиях детства» и раннехристианской литературе только для того, чтобы нагляднее отразить уровень сознания неофитов, подменяющих новое сознание Иисуса Христа языческим своеволием и бесовством.
Об отклонении от монотеизма свидетельствует также то, что для первых христиан языческие божества были реально существующими враждебными духами или бесами, о чем можно прочитать в Первом послании Павла к коринфянам, где говорится, что нельзя находиться в общении с бесами и приносить им жертвы. На надгробиях того времени подчас сочеталась языческая и христианская символика. Живучие традиционные верования привносили в христианство многие элементы языческих представлений, наивно объединяя черты местных божеств с образом христианского Бога.
Уже на ранней стадии развития христианства консервативный клир начал преследования свободомыслящих правдоискателей-гностиков и иных «еретиков» «ради сохранения единства и верности догматам» — это не из области конспирологии, как считает преподобный Дональд Синьор[188], но из области современных версий истории, о которых церковь и слушать не хочет.
Чтобы умалить значение гностических евангелий, церковь сознательно фальсифицировала их возраст, объявив о том, что они датируются чуть ли не IV и V веками, в отличие от канонических, созданных в I веке. Современные исследования полностью это опровергают, поскольку ссылки на эти источники мы часто обнаруживаем у христианских авторов II–III вв.
Ириней Лионский антигностическим трактатом «Против ересей» положил начало саморазрушительной тенденции церковной борьбы с инакомыслием: вместо углубления и одухотворения христианства — борьба с лучшими людьми, пронизывающая всю историю христианской церкви. Учение Иринея Лионского коротко сводится к единству и единодушию церкви в борьбе с любыми отклонениями от «нормы»: монолитная церковь — это единые уста, глаголящие Истину. «Где церковь, там Дух Божий, там вся благодать и Дух есть Истина». Казалось бы, это важно для единства, но разрушительно для развития. Для меня это основополагающий принцип тоталитарного мышления: где власть (пусть даже духовная) — там истина, кто не с нами, тот против нас… Увы, именно этот разрушительный тоталитарный принцип со временем стал основополагающим в деятельности церкви.
Церковная борьба с инакомыслием в конце концов приняла изуверские формы уже на ранних стадиях становления христианства: стоило христианству самую малость укрепиться, как религиозные фанатики и конкистадоры начали безжалостно уничтожать культуру античную, языческую, сжигать книги, древние библиотеки, города, а затем и самих «еретиков».
В 341 году, в царствование Феодосия Великого, толпа христиан-фанатиков, возмущенных продолжающимся служением богу Серапису, под предводительством патриарха Феофила напала на Серапион и разгромила его. В Серапионе хранилась уникальная библиотека — знаменитая сокровищница знаний, собранная при Птоломее II. Она содержала 42 800 специально учебных книг, хранивших древнюю мудрость.
Великий подвижник Иоанн Златоуст, обличавший нравы «христианского» императорского двора, был осужден собором епископов «в разврате» и умер в изгнании. «История Иоанна Златоуста — это подлинный голос и судьба Христа в Византии и на все последующие времена».
В V в. возникла несторианская ересь, основателем которой был Несторий, патриарх Константинопольский. Он считал, что в Христе — два отдельных лица, божественное и человеческое, причем Сын Божий соединился с человеком Иисусом. Следовательно, Иисус Христос был обыкновенным человеком, а мать его не богородицей, а человекородицей, так как родила человека.
Особенно жестоко преследовалось еретичество павликиан[189], унаследовавших более ранние идеи Маркиона и особенно манихеев. Основатель секты Константин был побит камнями до смерти, следующий предводитель секты Тит был сожжен заживо. В IX веке императрица Феодора приказала убить десять тысяч павликиан. Павликианство искоренялось столь безжалостно и жестоко, что даже сведения о происхождении движения крайне расплывчаты.
Анатоль Франс с присущей ему язвительностью говорил, что в этот период «счастливому единодушию паствы несомненно способствовало также обыкновение… немедленно сжигать всякого инакомыслящего».
Первые общины. Из-за влияния ортодоксального иудаизма христианство не получило широкого распространения на родине Иисуса, но быстро распространилось в греческих городах Малой Азии[190], в Сирии (Дамаск, Антиохия)[191], в Александрии и позже в столице империи Риме. После поражения антиримского восстания в Иудее (Иудейской войны) среди пленных и проданных в рабство жителей Палестины было много христиан, которые начали проповедовать в столице империи. Надо иметь в виду, что тогда около 4 миллионов евреев оказались рассеянными по миру — это в то время, когда население Римской империи составляло около 50 млн человек.
Апостол Павел сообщает, что на момент крестной смерти Иисуса Христа у него было более 500 последователей (1 Кор. 15:6). Во времена проповеди первых учеников Иисуса христианские группы тоже были малочисленными и часто разбегались с уходом учителя, как о том свидетельствует судьба общин Павла. Впрочем, даже во время пребывания Павла в малоазийской области Троада все его ученики уместились в одной комнате (Деян. 20:7). В те времена проповедь нередко кончалась избиением проповедника.
Первые христианские общины возникали почти исключительно в городах. Это связано как с плотностью заселения, так и с «продвинутостью» горожан. В сельской местности они появились лишь после официального принятия христианства в Римской империи.
Следует отказаться от представления раннего христианства как исключительно религии рабов, изгнанников, отверженных, гонимых, угнетенных. Иисус Христос неслучайно говорил ученикам: «Я не называю вас больше рабами…» Он считал, что люди, посвященные в знание об обитающем внутри их Отце, уже не рабы…
Надо помнить, что в первые два века Новой эры христианские общины были маленькими островками в огромном языческом мире и жили в атмосфере клеветы, преследований и страха. Суеверная толпа видела в христианах «ненавистников рода человеческого» — их обвиняли во враждебности по отношению к государству и в бунтарстве. Увы, позже, став официальной религией, христианство аналогичным образом реагировало на всех необращенных и тех, кого оно зачисляло в «еретики».
Судя по сохранившимся документам, в I в. христиане в Риме были малочисленной группой, которая к тому же не знала ни Петра, ни Павла. Количество христиан в столице империи несколько возросло во II–III вв., о чем свидетельствуют появившиеся в римских катакомбах христианские кладбища. Тем не менее в течение долгого времени среди римских христиан преобладали переселенцы, говорящие на греческом, а количество новообращенных исчислялось несколькими процентами граждан Римской империи.
Собрания первых христиан происходили в молельных домах зажиточных верующих, а во время преследований со стороны властей — в подземельях, катакомбах, банях и на кладбищах. Кладбищенские собрания положили начало христианскому культу усопших. Первые христиане верили, что Богу можно служить верой и правдой, которым не нужна церемонность, и поэтому стремились к простоте и скромности. Иконопись не одобрялась, а богослужения ограничивались чтением Священного Писания, молитвами и песнями.
Первые христианские общины были бедны. Автор Апокалипсиса пишет христианской общине в Смирне: «Знаю твои дела, скорбь и нищету» (2:9). Переходя из города в город, Павел постоянно нуждался в подаянии со стороны собратьев по вере. В Послании филиппийцам он выражает благодарность за оказанную ими помощь. Через всю раннехристианскую литературу проходят призывы, обращенные к нищим, сиротам, вдовам, калекам, грешникам, блудницам и всем тем, кто ощущал презрительное отношение к себе со стороны коренного населения. Всё это вполне естественно, так как христианские идеи сострадания и спасения привлекали, прежде всего, сирых и убогих. Христианские общины принимали к себе всех страждущих и особенно нищих, бесправных и брошенных мужьями женщин.
Тем не менее первые христиане изыскивали возможности взаимопомощи и создавали притягательную атмосферу братств, сообществ единоверцев, носителей единой и общей для всех истины. Хотя вход в общину был открыт для всех желающих, однако философия «своих-чужих» продолжала процветать: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф. 7:6).
В первых общинах все звали друг друга братьями и сестрами, иерархия не была развита, и христианская экклесия (церковь) противопоставляла себя сложному аппарату управления, сложившемуся в империи. Недаром в уста Иисуса были вложены слова: «…Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою…» (Мк. 10: 42–43). Впрочем, прошло совсем немного времени, и, как мы увидим, за господами и вельможами дело не стало…
Распространение христианства за пределы Иудеи началось на Балканах в результате проповедей апостола Павла и его учеников. Первые христианские общины вне еврейской среды возникли на территории Македонии, Фракии и Эллады. Эти районы сразу стали плацдармом для христианских миссий в соседние страны.
Огромную роль в развитии христианства играла Северная Африка, где от иудейских переселенцев оно распространилось в среде местного и римского населения. К началу III в. здесь было уже 70 епископств. Именно североафриканские христиане создали первые латиноязычные христианские сочинения. Здесь я имею в виду, прежде всего, уроженца Северной Африки Тертуллиана и позже